Страница 36 из 64
Я вернулся на свое место и опустился в кресло.
-- Итак, давайте исходить из того, что этой осенью мы основываем крепость для каторжан и очень не сильно, просто чтобы попробовать заков на зубок, продвигаемся в степь -- основной же задачей осени и зимы должна быть подготовка. Дабы весной, пока еще не зазеленели пастбища и лошади кочевников спотыкаются от голода, двинуться всерьез, поселенцами и воинами -- совместно. В первую очередь расселить надо крестьян с самых неплодородных, горных княжеств: Самватина, Баграта, Хатикани, Аршакии, Софены, Коваргина, Гепии, Западной Тимариани... Возможно -- из Шехамы тоже. Ну и из пограничных княжеств, разумеется -- этим и путешествовать далеко будет не надобно. -- я взял кубок с разбавленным вином и промочил пересохшее горло. -- На сегодня закончим, пожалуй, а вечером в вознесение прошу всех вновь собраться здесь и предложить уточненные планы. Такие, чтобы Совету князей в понедельник на обсуждение было не стыдно предлагать.
У самого порога меня догнали Главный министр и князь Хатикани. Вообще-то Шедаду, еще не сформировавшему свое министерство царского двора (и даже плана мне не представившего), делать на обсуждении колонизации степей было особо нечего, но из вежливости его все-таки позвали. И вот теперь, молчавший все время князь явно хотел что-то до меня донести.
-- Слушаю тебя, дорогой друг. -- ласково (ну, насколько вообще мог) обратился я к нему. -- Случилось чего?
-- Боюсь, государь, мы упустили еще один момент. -- вздохнул Шедад. -- Женщин.
-- А что с ними не слава Солнцу? -- удивился я.
-- С ними все хорошо. -- ответил князь. -- Без них все плохо.
-- Спорное утверждение. -- хмыкнул я. -- Но -- продолжай, а то я смысл твоих речей пока никак не уразумею.
-- Среди преступников женщин мало, а среди тех, кого посылают на каторгу или эшафот и того меньше. Если же на год, а то и более того, посадить в крепость одних только мужиков, то начнется всяческое непотребство. Друджи бы с ними, с татями, но и солдатам как-то пар надо будет выпускать. Слышал я, что примас ратовал за то, чтобы из столицы выслать всех гулящих девок...
-- Тогда уже в Аарте непотребство начнется. -- отрезал я. -- Спасибо, не надо. Будем как-то иначе вопрос решать, без бесплатной раздачи блудниц жуликам и ворам. Спасибо, что обратил на этот вопрос мое внимание -- никогда не сомневался в твоем незамутненном разуме.
Практически стерильном. На моей памяти едва ли не впервые им воспользовался.
Министр без министерства с поклоном свалил, а Зулик Тимариани, который до этого глядел на меня задумчивыми печальными глазами, встрепенулся, и произнес с поклоном:
-- Повелитель, воистину -- я восхищен. Все то, что было сказано вам... Ведь это и мне известно. -- ну еще бы, сам по пути из обители и рассказывал, уши все прожужжал. -- Но вот чтобы так, все эти факты объединить в единую цепь... Воистину, вы мудры, государь мой.
Да уж, комплексное мышление в средние века (или в античные -- поди пойми, какой у нас тут на Мангала общественный строй) развито, насколько я слышал, было слабо.
-- С развитием склероза как-то само собой забывается все плохое. -- усмехнулся я. -- Постепенно теряя зубы, понимаешь, что главное в жизни не еда. Когда смотришь на старух, от которых когда-то был без ума, сознаешь, что не стоит зацикливаться на женщинах. Боль в суставах приводит к пониманию, что нет в жизни причин бегать и суетиться. А прогрессирующая потеря слуха все чаще заставляет многозначительно помалкивать... Вот так с возрастом и приходит то, что окружающие называют мудростью. Иди, собирайся, нам в одеон пора.
Для торжественного выхода в люди не подходил не только малый выезд -- этим фактом меня «осчастливили» заранее, -- но и даже самая хорошая сутана. Царь должен внушать! А то что эта вся красота весит как чугунный мост... Ну кого, кроме пожилого монарха, это волнует-то?
Все это великолепие я на себя сам, разумеется, напялить бы не смог -- пришлось воспользоваться помощью слуг, за действиями которых внимательно следил Караим из Золотых Колпаков. И за мной, надо полагать, чтобы я не вырвался, и не сбежал.
-- Князь, а я у тебя в таком виде не сопрею насмерть? -- стоять и ждать, когда на мне все подтянут, подвяжут и застегнут было невыносимо скучно. -- На улице-то лето.
-- Ни в коем случае, ваше величество. -- отозвался тот, накидывая мне на плечи плащ и застегивая его мудреной фибулой. -- Портной все предусмотрел. Для свободного хода воздуха под одежды имеются, извольте заметить, небольшие декоративные разрезы, со вставками тонкой ткани. Кстати, при непогоде их можно застегнуть вот на эти штучки. Называются «пуговицы», как раз сейчас входят в моду.
Мнда, а говорят, что в однобортном сейчас уже никто не воюет...
-- Ты ему еще карманы предложи сделать, а то на поясе всякую мелочевку таскать неудобно. -- посоветовал я.
-- Карманы, государь? -- удивился церемониймейстер. -- Мне неизвестно, что это такое.
Пришлось объяснять -- как раз время убил, пока на мое измученное тело напяливали, одевали и навешивали.
-- Какая... оригинальная, но вместе с тем замечательная идея! -- восхитился Караим. -- Это вы сами придумали, ваше величество?
-- Нет, один святой подвижник, еще в древности. Ты у Тумила его имя спроси, он точно помнит. Мы закончили?
-- Да, повелитель. -- князь поправил складки плаща. -- Изволите выступать?
-- Нет, в таком виде спать лягу! Конечно изволю, пока ты еще что-то из тряпок на меня не намотал.
Выезжали торжественно, долго, со всеми возможными церемониями -- не член с горы на представление поглядеть собрался, вся царская семья полным составом, да при них еще куча владетельных и высших чиновников государства.
Не знаю как выезды устраивал покойный братец Лисапета, но выстроиться в кавалькаду во дворе Ежиного Гнезда возможным не представлялось, так что выдвигались все с помощью специально обученных регулировщиков движения, указывавших кому и в каком порядке трогаться -- я чуть не обалдел, когда это увидел, -- полосатыми жезлами.
Впрочем, формирование торжественной процессии «на ходу» имело и свои преимущества: приглашенные участники могли покрасоваться статью рысаков, да богатством упряжи и одежд, Валисса -- спокойно пообщаться со своими сыновьями, у которых учеба отнимала почти все время, да и мне нашлось с кем и о чем побалакать.
Взгромоздившись, с помощью Тумила, на Репку и оглядев все происходящее, я с некоторой озабоченностью припомнил, что утром в вознесение, то есть уже завтра, августейшему семейству необходимо быть на торжественной службе в Пантеоне -- центральном храме Аарты, -- и, прямо скажем, опечалился, представив, в какую несусветную рань придется вставать, если все пойдет таким же Макаром. Найдя взглядом князя Золотых Колпаков, который тоже уже был в седле, и внимательно следил за действиями своих подчиненных, бормоча себе что-то под нос, я двинул свою лошадку к Караиму.
-- Крипвашмуньи... -- донеслось до меня, когда я приблизился. -- Крипва... шмуньи... прахта... нет, не так. Крипвашмуньипрахтвабрахтва... Тьфу, бездна, вот же себе человек святости насподвижничал -- язык сломать можно!
Державшийся рядом со мной Тумил возвел очи горе и театрально вздохнул.
-- Его звали Крипвашмуньипрахтватруждрупревашипрукавиртратраньюмохвирикордупророхримукваджамимисома -- ну что тут сложного-то? -- произнес он.
-- Действительно, князь, стыдно -- в обители Святого Солнца об этом отшельнике даже послушникам известно.
Тумил покосился в мою сторону -- видимо припомнил нашу с ним беседу у двери в келью, -- но ничего о причинах такого знания, разумеется, не сказал.
-- Но я к тебе, собственно, не за этим. Спросить хотел.
-- Я всегда к вашим услугам, государь. -- поклонился Караим.
-- В Пантеон завтра едем, как знаешь. -- я умильно поглядел на церемониймейстера. -- Что, так же?
-- Только если того желает ваше величество. -- ответил он. -- А так, обыкновенно, для поездок в храмы практикуется малый выезд, как знак тщеты всего сущего и преклонения перед богами.