Царь-дедушка

-- Найдутся, государь. -- безрадостно ответил Штарпен из Когтистых Свиней.

-- Ну и хорошо. -- кивнул я. -- Глашатаев только по столице сегодня разослать не забудь, чтобы, значит, довели до всех новость. У нас в одеоне на завтра что запланировано?

-- Днем нравоучительная комедия «Скупой козопас», а вечером трагедия...

-- Вот давай лучше поменяем. -- перебил хефе-башкента я. -- Трагедию днем, а вечерком, на комедию, я с семьей пожалую. Царская-то ложа не обвалилась еще?

-- Как можно, государь?!! -- князь всплеснул руками. -- В лучшем виде подготовим.

-- Вот и замечательно. Отдохну культурно после трудового дня, да и царевны поди будут рады развлечению. Ты к нам тоже в ложе присоединяйся, пущай наследники со столичным головою познакомятся получше. -- пока его собственная голова еще на месте. -- Оно полезно. А ты так-то по какой причине пришел? Принес, гляжу, чего-то.

Я кивнул в сторону валяющегося на полу и позабытого Штарпеном тубуса.

Хефе-башкент охнул, вскочил (как это у жирдяя вообще получается, так вскакивать?), и засеменил, огибая стол, к своей потере.

-- Так ваше величество изволили же давеча интересоваться строительством нового, большего одеона.

-- Изволил. -- согласился я, глядя как князь пытается согнуться и поднять с пола тубус.

Ничего, конечно, у него не получилось -- пришлось на одно колено опускаться. Чуть на бок при этом не завалился, фигов дирижабль.

-- Ну... Уф. Вот. Перед вчерашним празднеством подвели итоги. Отобрали четыре наилучших проекта. -- Штарпен начал разворачивать на столе пергаментные свитки с эскизами и чертежами. -- Я взял на себя дерзость явиться, дабы просить один из них высочайше утвердить.

А неплохо в Ашшории архитектурное дело поставлено. Планы, примерно как в моем родном мире, того же приблизительно качества и детализации, даже цветные эскизы фасадов имеются. И какой из них выбирать? Смотрятся все весьма прилично, ни один на другой вовсе ничем не похож, а какие строения понравятся моим подданным, так это вообще тайна великая.

Хотя, читал я в той еще жизни одну книжку интересную, про Томского губернатора. Тому тоже надо было выбирать из проектов, правда не театров, а вокзалов, так он на этом умудрился еще и денег приподнять.[iv] А я что, хуже тамошнего Лерхе?

-- Утвердить, конечно, можно. -- кивнул я. -- Но давай-ка мы с тобой, князь, на этих проектах лучше заработаем.

-- Не смею возражать, ваше величество. -- оживился столичный градоправитель. -- А каким образом?

-- Ну, как ты понимаешь, новый одеон нужен не столько мне или тебе, сколько самим горожанам, потому как в старый все желающие уже не всегда помещаются, верно?

-- Истинно так. -- согласился князь.

-- Наверное будет вполне логично, если и внешний вид для одеона выберут те, кто его посещает, не так ли?

-- Ну так-то оно, конечно, так, а только как? -- интересно, хефе-башкент мастер-класс у Черномырдина с Кличко не брал?

-- Очень просто. -- я взял рисунок, изображающий фасад проектируемого театра и помахал им в воздухе. -- Вешаем у входа в одеон все четыре проекта, нумеруем, рядом ставим четыре больших ящика с теми же номерами и часового. Глашатаи по городу объявляют, что я разрешаю жителям самим избрать проект путем свободного голосования. Жители возрадуются?

-- Они-то да, а не много ли им воли, государь? В таком-то важном вопросе на мнение всякой голытьбы полагаться... -- позволил себе усомниться в царской идее Штарпен.

-- Вот в том-то и суть! -- воскликнул я. -- Каждый, кто пожелает отдать свой голос за понравившийся проект должен бросить в номерной ящик любую, пусть даже самую малую монетку. А в каком ящике больше денег наберется, того проекта и победа. Деньги с тобой поделим пополам. Ну, в смысле, часть в царскую казну, часть в столичную.

-- Ге-ни-аль-но! -- выдохнул хефе-башкент.

-- Вот и мне кажется, что это неплохая идея. -- я усмехнулся. -- А думал ли ты по поводу корреры?

-- Да, государь, но... -- князь замялся. -- В Аарте на нее смотрителя и плясунов взять негде, разве что из Запоолья приглашать. Только промеж мною и князем Хурамом давняя нелюбовь.

-- Ну этой твоей беде помочь, думается, легко. Тумил!

Миг, и мальчик показался на пороге.

-- Да, ваше величество?

-- Зайди и дверь прикрой. -- распорядился я. -- Скажи, отец твой, он, если его пригласить в смотрители столичной корреры, согласится приехать? С соответствующим, разумеется, жалованием и чиновничьим рангом.

-- Так согласиться-то он, может, и согласится, только нету же той корреры. -- пожал плечами парень.

-- Потому и нету, что некому пляски с быками организовать. -- я повернулся к Штарпену. -- Отпиши князю Камилу из Старой Башни, мой стремянной тебе поможет.

-- Как прикажете, повелитель. -- вздохнул хефе-башкент.

Видать понимает, что под приглядом старого плясуна со стройки много не уворуешь, а вот потратиться придется изрядно. Однако, я кажется дал понять, что аудиенция закончена -- чего князь не сваливает?

-- Еще какое-то дело есть? -- ласково поинтересовался я.

-- Увы, государь. -- Штарпен понурился. -- По всем делам об оскорблении величества был указ докладывать лично царю, что я с сокрушенным сердцем и делаю.

-- Ну докладывай. -- ничего себе, взойти на престол не успел, а меня уже кто-то хает.

-- Золотых дел мастер, Курфин Жук, во время ночного празднования в честь коронации, упился до изумления и начал ругаться самыми похабными словами на всех, кто с ним в корчме сидел. Хозяин заведения его устыдить хотел, говорил, что негоже де в день восшествия на престол царя такие словеса употреблять, а оный Жук заявил, что на царя он плевать хотел.

-- Ай-я-яй. -- я с усмешкой покачал головой. -- И где же он нынче есть, Жук этот?

-- В городской тюрьме, государь. В полдень его будут судить на городской площади и приговорят к повешению.

-- А мастер-то он хороший?

-- Один из лучших в Аарте. -- заверил меня хефе-башкент. -- Он ведь не со зла, повелитель, а по дури пьяной. Может ему того?.. Откупиться дать?

-- Царская честь, голубчик мой, не продается. -- я покачал головой. -- Так что извини, пусть судят его по закону.

Обломавшийся в надежде сорвать со златокузнеца денежную благодарность столичный начальник ушел, и Тумил с хитрым прищуром поглядел на меня.

-- Признавайся, величество, чего такого удумал? -- требовательно вопросил он.

-- Да ничего особенного. Сейчас запустишь ко мне Михила, всех прочих разгонишь из приемной, и в суд указ отнесешь.

Я вынул из стола свиток чистого пергамента, аккуратно расстелил его на столе и написал:

Я, Лисапет из Ежиного Гнезда, царь Ашшории, повелеваю объявить златокузнецу Курфину Жуку, что я на него тоже плюю, да и отпустить его после этого домой с миром.

Дата. Подпись. Печать.

Тумил прочел написанное и хрюкнул.

-- Величество, про тебя будут легенды рассказывать! --восторженно заявил он.

-- Надеюсь что не такие, как про Громолета. -- ответил я. -- Давай, зови Морского воеводу.

Михил из Гаги явился не только с тубусом, но и неся подмышкой некий довольно крупный ларчик. Прямо скажем, для табакерки великоватый и для апоплексического удара избыточный.

-- Это рундук что ли твой? -- полюбопытствовал я. -- Если так, то живешь ты скромно. Маловат.

-- Так ведь я родом из руллин, государь. -- ухмыльнулся главком ВМС. -- Нам пристала благородная умеренность.

-- Намекаешь, что жалование надо урезать? -- хохотнул я. -- Ладно, присаживайся, скромняга, рассказывай с чем пожаловал. Деньги на строительство кораблей просить станешь?

-- Стану. -- спокойно подтвердил Морской воевода, водружая ларец на стол. -- Потому как у вашего величества флота нет.

-- Да тут куда ни ткнись, нигде нихрена нет. -- вздохнул я. -- И денег скоро не будет тоже.

-- Вот я и поспешаю, покуда не кончились. -- улыбнулся князь Михил. -- Потому что с двумя десятками лузорий мы перед скарпийцами и их асинскими хозяевами попросту беспомощны, а все, на что способен ашшорский флот, это контрабандистов гонять. Будь у нас тут пираты частыми гостями, и их бы не одолели.