Дом Эмбер (ЛП)

— Всё это из-за пауков, — объяснила я. — Особенно из-за ядовитых пауков.

— Ну, ты сделала всё возможное, — улыбаясь, сказал он. — Просто смотри за своим лицом.

Ну да, буду.

Я увидела, что он захватил набор инструментов, лом, лопату, метлу, и фонарик, больше чем был у Сэма. Он был как чертов бойскаут, подумала я, всегда готов. Жизнь никогда не застанет его врасплох. Но, может быть, человеку приходится стать таким, как он, если он проходит через то, через что пришлось пройти ему.

Я задумалась, изменило ли мое восприятие о нем знание о его состоянии. Или мое отношение к нему. Я надеялась, что нет. Это должно быть неприятно, когда люди всё время обращаются с тобой как со стеклянной фигуркой.

— Что? — спросил он.

— Хм? — ответила я.

— Ты уставилась на меня… странно.

— Прости, — сказала я. — Думала, не забыла ли я что-нибудь.

— Может быть маску пчеловода? Пошли.

Он обменял наши фонарики и положил фонарик Сэма в сумку с инструментами. Затем собрал свои вещи.

— Я могла бы нести что-нибудь, — сказала я.

— Просто неси фонарик.

Я слегка сомневалась насчет нахождения пути к центру лабиринта, но зря. Джексон знал дорогу.

— Есть система — направо, пропустить, направо, налево, пропустить, налево, направо, пропустить. Затем налево, пропустить, налево, направо, пропустить, направо и налево. — Выглядело просто в теории, но на практике… при подъемах лабиринта, поднятии и наклонах площадки — было сложно уследить, где ты находишься. Я хотела повернуть направо тогда, когда нужно было поворачивать налево, иногда я продолжала движение мимо поворота, который я не заметила. Джексон голосом направлял меня, зовя меня, возвращая назад, но после пятого неверного шага он вздохнул.

— Если мы так продолжим, я скоро забуду все нужные повороты. Можешь это понести? — спросил он, передавая мне метлу. Он взял лом и коробку с инструментами в одну руку, в другой взял под локоть мою руку с фонариком, чтобы направлять меня.

Я беспокоилась насчет ощущения его пальцев на моей руке. Я держала его чуть-чуть на расстоянии от своего тела, так чтобы тыльная сторона его руки не прикасалась ко мне. Но он всё равно продолжал касаться моих ребер, когда поворачивал меня влево. Я задумалась, заметил ли он.

Я потеряла всякое ощущение направления, пока мы петляли по лабиринту. Мы начали в западной части, пошли на юг и, может быть, на восток, до того, как сделать пару последних поворотов. Оттуда к центру лабиринта вела прямая дорожка.

Я затаила дыхание.

Маленькая восьмиугольная беседка поблескивала в свете четвертинки луны. Она была построена из мрамора и кованого железа, и вокруг неё кольцом шли две каменные ступеньки. По аккуратной лестнице на внешней стороне можно было подняться на металлическую крышу, опоясанную перилами. Узловатые ветки старой глицинии спускались по всем четырем сторонам, пуская осенне-голые ветки по кованым аркам. Я подумала, что весной здесь должно быть чудесно.

Я поднялась по лестнице, кружащей до самой крыши. Джексон поднимался следом за мной. Осматриваясь, мы остановились у ограждения. Вокруг нас простирался лабиринт и Дом Эмбер темной массой на фоне фиолетового неба маячил вдалеке.

— В мае и июне, — проговорил Джексон, — изгородь цветет мелкими белыми цветами, а глициния создает лавандовый занавес, окутывающий беседку. Между корнями пробиваются нарциссы. Все место кишит пчелами. И миллионом бабочек.

— Это было бы идеальным местом для свадьбы.

Джексон криво улыбнулся и кивнул, соглашаясь, довольный, как мне показалось тем, что я делала такое девчачье замечание. Как будто я была одной из тех дурочек, которые постоянно вырывают картинки из журналов для невест.

— Я предсказываю, — сказал он, поднося руку к своему виску и подражая голосам пророчиц, — однажды здесь пройдет твоя свадьба.

Я фыркнула, чувствуя облегчение, что он превратил всё в шутку.

— Все обстоятельства говорят об обратном, Нострадамус.

— К счастью для тебя, — ответил он, — я не азартный человек.

Всё ещё слегка смущаясь, я снова посмотрела вдаль, на залитое лунным светом пространство. Во мне снова забурлила проснувшаяся злость на маму. Как она может продать это? Как она может забирать это у Сэмми и меня? У нас есть право здесь находиться. Я чувствовала… связь… с этим местом.

Я подняла глаза и представила всех своих предков, стоящих в окнах и смотрящих на меня. Если мама добьется своего, я буду последней, кто помнит о них. Последней, кто слышит эхо их голосов.

Мне показалось, что я уже чувствую потерю. Но что я могла сделать? Нет ничего, что я могла бы сказать, отчего мама изменила бы свое мнение. Если я ей хотя бы намекну о своей связи с Домом Эмбер, это только заставит её убраться отсюда ещё быстрее. Я вспомнила подчеркнутое отвращение в её голосе, когда она произносила слово «шизофреник». Наследственное заболевание.

Я стряхнула с себя эту мысль, как жука.

— Пошли, поищем вход в туннель, — чуть резковато сказала я.

— После тебя, — ответил Джексон, видимо не обидевшийся на мою грубость.

Мы спустились вниз и я всё внимание уделила поставленной задаче. Я обошла вокруг внешней стены беседки, тыча в землю ломиком, чтобы проверить, не скрывается ли под землей крышка люка или закрытая дверь. Но всё казалось прочно скрытым под землей. Джексон терпеливо наблюдал за мной.

— Тебе нужна помощь? — спросил он, слегка возмущаясь.

— Почему бы нам не проверить внутри беседки?

Это была простая, открытая комната с парой предметов садовой мебели и с полом, сделанным из больших квадратов черного и белого мрамора. Ничего скрытого, всё на виду. Джексон нагнулся и осветил фонариком каждый дюйм арлекиновой плитки. Затем присел и проговорил:

— Ты это видела?

— Что? — Я склонилась рядом с ним, пытаясь рассмотреть то, о чем он говорил.

— Раствор между плитками, вот здесь. Цвет отличается от остальных.

Он вытащил швейцарский армейский нож из кармана и повернул лезвие. Затем проткнул цемент между мраморными плитками. Лезвие прошло сквозь него, как через мел.

— Это оно, — в возбуждении сказал он.

Он взял лом. Осторожно он вставил его в рассыпающийся раствор под край плитки. Он вклинил маленький деревянный блок для опоры, затем толкнул планку назад и вниз, пользуясь как рычагом, чтобы поднять мрамор. Песок и куски мягкого раствора посыпались вниз.

— Можешь подержать это? — спросил он, указывая на рычаг. — Чтобы я мог установить контроль над ним?

Я заняла его место. Он подошел к передней части плитки, поднял её и осторожно отложил в сторону.

Мы посветили фонариком в пустоту в полу. Она была заполнена грубыми деревянными досками. Джексон улыбнулся мне.

— Я думаю, что если мы сдвинем другие три плитки, мы сможем организовать для себя люк.

Я ощутила ещё один порыв удовольствия от охоты за сокровищами. Потайная дверь. Место, о котором не знают другие люди. Куда десятилетиями никто не входил, — может быть, никто после Фионы. Есть там алмазы или нет, но разве не здорово исследовать подобное место, полное забытых секретов? Как много людей получают хоть один шанс сделать что-нибудь подобное?

Когда мы вытащили три оставшиеся плиты, мы открыли железные крепления двери. Джексон вытащил бутылочку с маслом из своего набора и обильно смочил петли.

— Откуда ты знал, что нужно взять с собой? — спросила я.

Он пожал плечами.

— Ты сказала «потайная дверь». Кажется очевидным, что может появиться несколько ржавых петель.

Он уперся ногами по обе стороны от двери и стал тянуть за кольцо ручки, напрягаясь так сильно, что вздулись мускулы на его руках. Влажные звуки раздавались вокруг краев; петли скрипели. Джексон потянул сильнее. С окончательным скрипучим звуком передний край приподнялся над мраморной плиткой.

Джексон попятился, поднимая дверь выше. Петли взвизгнули, но сдались. Скрипнув, дверь полностью открылась. Из черной дыры под нами поднималось невидимое облако сырого, спертого воздуха.