Страница 216 из 287
— Это письмо от леди Арбекль? — сказал я, очень смущенный.
— Именно, от нее, — ответила Антиопа с какой-то, неприятно меня задевшей сухостью в голосе.
— Я обещала завтра пить чай у леди Арбекль в ее замке Клэйр. Она напоминает мне о своем приглашении и спрашивает, не согласитесь ли вы сопровождать меня. "Г-н Жерар, — пишет она, — любезно оказал мне большую услугу, остановил мою лошадь, которая поступила со мной самым неделикатным образом".
— Я сделал лишь то, что сделал бы всякий, — сказал я. — Я не знал, что эта дама — леди Арбекль. Она даже не назвала себя.
— Но вы потом узнали ее имя, — сказала Антиопа, — потому что, если память меня не обманывает, вы первый его здесь произнесли.
Я кусал губы. Графиня Кендалль улыбнулась:
— Могу я ответить, что вы принимаете ее приглашение?
— Я ничего не сделаю, — ответил я тоже сухим тоном, — чтобы навязать вам свое общество.
— Вы принимаете приглашение, — сказала она ласково.
Она сделала знак, Дженни вернулась с неизбежным господином Ральфом.
— Ральф, — коротко сказала графиня, — передайте лакею леди Арбекль, что я непременно воспользуюсь завтра ее приглашением, и что профессор Жерар с удовольствием будет меня сопровождать.
Управляющий поклонился и вышел. Пробило семь, я вспомнил, что обед назначен на восемь.
— Разрешите мне откланяться, — сказал я.
Она протянула мне руку, я ее поцеловал.
Песчаная дорожка ответвлялась влево от дороги на Трали и направлялась к океану. Она вилась по болотистым лугам с маленькими темно-зелеными прудами, над которыми тяжело, медленно реяли стаи диких птиц.
— До замка Клэйр осталось не больше мили. Если идти скорее — мы, может быть, успеем прийти до ливня.
В самом деле, дождь собирался. В начале дня погода была совсем ясная, и мы решили отправиться к леди Арбекль пешком, но теперь вдруг стало пасмурно.
— Если бы мы поехали верхом, как я вам предлагала вчера вечером, — сказала Антиопа, — мы были бы уже там. Но я отнюдь не хотела принуждать вас.
Она прибавила:
— Вы, вероятно, не любите верховой езды?
— С моей стороны, может быть, было бы неразумно отваживаться на это, — ответил я, — мне запрещены резкие движения, из-за раны.
— А, вы были ранены, на войне? — спросила Антиопа.
— Да.
— В таком случае, простите меня.
— Право, не вижу, за что… — начал было я.
— Нет, нет. Простите. Я должна бы знать.
Наступила одна из тех и страшных, и сладостных минут молчания, которые я мог истолковывать в свою пользу. По-видимому, таким минутам между нами предстояло обратиться не в исключение, но в правило. Уже накануне, в течение вечера, очень затянувшегося, после того как граф д’Антрим удалился, мы с нею сидели друг подле друга у камина, ничего не говоря, смотрели, как осыпались искрами поленья; а члены контрольной комиссии, слегка возбужденные выпитым шампанским, по временам издавая удивленные восклицания, слушали необычайную историю, которую рассказывал профессор Генриксен. Этот толстогубый и вихрастый гном, в тусклых башмаках и белых чулках, рассказывал, что в его распоряжении был, уже в августе 1914 года, общий план сражения при Марне — благодаря постоянным его сношениям с духом генерала Торстенсона.
— Он сказал мне положительно все. И ошибку фон Клюка, и угрозу обхода слева, вплоть до цифр потери людьми и орудиями. Чудо ясности и точности. И только чрезвычайных трудов мне стоило понять историю с автомобилями Галлиени. Вполне ясно, почему: духи располагают лишь словарем, современным их жизни на земле. Отсюда трудность для великого Торстенсона при помощи шведских слов семнадцатого века составить фразу, которая позволила бы мне понять, что дело идет о перевозке войск на автобусах со счетчиками.
По краю неба облака ползли на запад, к морю, скрытому от нас коричневыми холмами, поросшими вереском. Упало несколько капель — и пошли маленькие круги по воде прудов. Но ливень не разразился.
— Мы почти дошли, — сказала Антиопа. — Вот и замок.
Когда едешь из Дуарнена через Плоаре и уже подъезжаешь к тихому берегу Риц, вдруг открываются розовые скалы с морскими соснами, и сквозь них видно море, синее, как море Эстереля. Нежданный облик Средиземного моря среди просторов океана.
Вот так же и берег, над которым высится замок Клэйр, с его парками и садами. Впрочем, нет, не замок! Веселая большая постройка, вилла баскского типа, коричневые кровли, тусклые и яркие цвета. Нельзя представить себе более полного контраста с замком Кендалль, надо признаться — очень суровым.
Наша дорожка вела прямо к решетке парка. Оставалось не больше пятисот метров.
Антиопа замедлила шаг и улыбнулась.
— Мы почти совсем не разговаривали за всю эту прогулку, и уж совсем не говорили о тех наших друзьях, к которым идем. А вы, может быть, хотели бы получить о них хотя бы самые маленькие сведения, которые позволили бы вам спокойно переступить незнакомый порог… Впрочем, вам, может быть, уже сообщили эти подробности?
В тоне ее была несомненная насмешка, но так же, несомненно, было и ее добродушие, и я на этот раз и сам засмеялся.
— Благодаря предупредительности господина Ральфа у меня есть лакей, у которого — все качества подлинного осведомителя…
Антиопа подняла глаза к небу, и был в них такой комичный испуг.
— Конечно, Уильям? Славный мальчик, но, как у вас говорят, пороха не выдумает.
— Этого от него и не требуется. Зато он очень охотно снабдил меня всеми теми сведениями, какие ему позволяла давать его скромность.
— Скромность! — Антиопа опять улыбнулась.
— А моя, — продолжал я, — позволяла спрашивать и слушать. Это он сообщил мне имя леди Арбекль, когда я даже еще не знал об ее существовании. Она не назвала себя, и я думал, что встретил вас.
Она расхохоталась.
— О, я не такая красивая, как леди Арбекль.
Я взглянул на нее. Она прочитала в моих глазах упрек за то, что таким, несколько упрощенным способом хочет вызвать меня на комплимент. Она покраснела, и мне было так приятно увидать это.
Она быстро оправилась от смущения.
— Интересно, сказал ли вам этот милый Уильям и про возраст леди Арбекль? Впрочем, она и не скрывает его.
— Конечно, сказал: сорок пять.
— Д-да… Приблизительно.
Она остановилась у изгороди и притянула к себе колючую ветку шелковицы, чтобы сорвать белый цветок.
Не поворачиваясь, тоном очень спокойным, она спросила:
— Больше Уильям вам ничего не говорил?
— Сообщил мне еще кое-какие подробности о слухах относительно состояния лорда Арбекля.
— И ничего еще?
— Уильям, кажется мне, честнейший малый, — сказал я, отчеканивая слова, — и чрезвычайно предан своим господам, счел бы недостойным себя вызывать его на какие-нибудь нескромности по отношению к ним.
— В чем же дело?
— Если я знаю и еще о некоторых слухах, которые касаются вас, то их мне передавал не Уильям.
— О слухах, которые касаются меня? — сказала она гордо. — На что вы намекаете?
— На проект брака между вами и лордом Арбеклем, — ответил я вежливо.
Она громко расхохоталась, но не обернулась ко мне и продолжала вертеть в руках ветку шелковицы.
— Как это потешно, — сказала она наконец. — Бедненький Реджинальд! Да знаете ли вы, что между ним и мною такая же разница в летах, как между мною и леди Флорой? Ваш Уильям должен бы вам это сказать.
— Мадам, — в первый раз за весь день, обратился я к ней так церемонно, — мадам, разрешите повторить вам со всею почтительностью, что Уильям совершенно не при чем во всей этой истории.
И я рассказал ей о сцене, которая разыгралась в трактире в вечер моего приезда. Она слушала очень внимательно.
— Болтать не запретишь, — только и сказала она, когда я кончил свой рассказ. — Но если бы вы знали, до чего смешно то, что вы мне рассказали. Бедный Реджинальд! Нет, вы не понимаете, не можете понять… Если бы вы его видели…
Она положила мне руку на локоть.
— Да вот и он, идет нам навстречу.