Страница 11 из 32
Господи! Он тоже был живым мертвецом! Его перекошенный рот казался кроваво-красным!
И тогда сознание Этреджа поглотил адский вихрь из каскадов света и водопадов тьмы…
22
Мэри исчезает
Протискиваясь сквозь бесконечные слои исполненной муки темноты, Этредж сумел очнуться. Голова разрывалась от боли. Когда бушующий перед глазами туман начал развеиваться, комиссар увидел, что лежит на кровати графа; Питерс, в свою очередь, невыразимо медленно пытался подняться с золотисто-алого ковра.
Лейтенант повернул к комиссару залитое кровью лицо.
— Боже, Питерс, — хрипло прошептал Этредж, — они…
И вдруг он вспомнил про Мэри!
Шатаясь и спотыкаясь, он добрался до телефона — и услышал, как горничная на другом конце провода с откровенным облегчением рассказала, что Мэри Робертс встала, оделась и, отпустив совершенно ошеломленного доктора, успевшего их посетить, ушла из дома…
Этредж осторожно положил трубку на рычаг и повернулся к Питерсу, который как раз встал на ноги и, оступаясь, словно пьяный, схватился за опору балдахина.
— Питерс, она ушла! — глухо сказал он. И сразу по ввалившимся глазам лейтенанта понял, что тот и так знает. — Нам надо ее отыскать!
— Нам надо отыскать их… обоих! — мрачно поправил Питерс.
Но где и как? Откуда начать розыски? На эти вопросы ответа не было. Полицейские понимали, что граф со своим ужасным напарником ускользнули — безвозвратно. И не оставили намека на то, куда скрылись.
Чуть позже, воспользовавшись телеграфом, Этредж приказал эксгумировать тело Катарины Грант. И вместе с Питерсом, затворившись в мрачных серых стенах полицейского управления и задействовав все механизмы закона, принялся нетерпеливо ждать новостей.
Минуты напрасного ожидания томительно перерастали в часы; отчаявшиеся, но пока бессильные что-либо предпринять, Этредж с лейтенантом вновь и вновь с разных точек зрения обсуждали это невероятное дело.
Их озадачило одно необъяснимое обстоятельство. Они постоянно возвращались к нему, как будто чувствовали, что именно в нем кроется разгадка тайны. Зачем графу Вурцу понадобилось посещать благотворительный вечер миссис Мур? По какой причине он провел целый час в «Шатре прошлого, настоящего и будущего»?
23
На борту яхты «Синтия»
Время шло…
С Роуздейлского кладбища сообщили, что могила Катарины Грант вскрыта. Склеп разграблен; гроб пуст…
Большие уродливые часы высоко на стене над столом комиссара медленно отсчитывали минуты; было далеко за полночь. Близился рассвет. Город спал.
— Питерс! Питерс! — вновь и вновь повторял Этредж, в бессилии сжимая и разжимая кулаки. — Знать бы нам, зачем Вурц разыгрывал из себя предсказателя на вечере миссис Мур! Ведь в остальном он старался казаться нормальным, ничем не выделяться! Что за дело чрезвычайной важности толкнуло его на это?
И тут он вспомнил. Тот худой, смуглый человек с ярким шрамом на левой щеке…
— Питерс! — прохрипел он. — На вечере Муров… когда вам стало плохо… и я пошел за виски для вас, я видел, как из цыганского шатра вышел мужчина… и вот он под чарами не был, на этом человеке визит к Вурцу никак не отразился. Так почему он не вел себя, подобно другим? Почему, Питерс? Неужели Вурц не попытался прочесть его мысли? Не случилось ли так, что он явился в шатер по совершенно иной причине?
Питерс вскочил на ноги.
— Жемчуг Айкельмана! — воскликнул он. — Опишите того человека, комиссар!
Этредж рассказал, как тот выглядел, и Питерс кивнул.
— Бениати, — сказал он. — Несомненно, Анжело Бениати. — Он удовлетворенно улыбнулся. — Один из самых ловких и умных скупщиков краденого в мире. Плохо, что вы его не узнали. — Он озадаченно нахмурился. — Но… Муры! Как сюда вписываются Муры? Покровители? Бениати не нуждается в покровительстве, разве что Муры помогут ему пересечь границу.
Этредж стукнул кулаком по столу.
— Яхта Муров!
Питерс медленно встал, глаза его сияли от необоримого возбуждения.
— Яхта Муров! — повторил он. — Это все объясняет! Бениати с жемчугом будет на борту судна Муров, когда оно уйдет в иностранный порт, а там ожерелье разделят на части и продадут.
Этредж схватился за телефон.
— Портовая администрация?
Ему практически сразу выдали искомую информацию. Дизельная яхта Уэстона Б. Мура, «Синтия», прошла карантин в двадцать часов сорок минут…
Этредж бросил взгляд на циферблат над столом; его губы зашевелились, он быстро вычислял временной промежуток.
— Восемь часов! — прошептал комиссар. — Яхта отбыла восемь часов назад и делает, полагаю, двадцать четыре узла в час! А целью назначения может служить любой порт мира. Вурц на борту яхты. Это несомненно. Иначе Бениати вышел бы в море раньше. Когда на благотворительном вечере Вурц вас увидел, он испугался. Он заставил Бениати задержать отплытие. На этой яхте он планировал… бежать!
Этредж резко выпрямился, его лицо окаменело, выражая решимость.
— Я найму самолет, Питерс, если найду пилота, согласного взять меня! Я собираюсь в погоню!
Он опять схватился за телефон.
— Я буду облетать Атлантическое побережье, пока не обнаружу их!
Пальцы Питерса погладили табельное оружие на бедре.
— Черт побери! Я отправляюсь с вами! — вскричал он.
24
В погоне за «Синтией»
Длинные лучи заходящего солнца золотили воду, раскинувшись на востоке широкой сияющей лентой. Небо успело побагроветь на глазах; через полчаса должно было совсем стемнеть.
Пять утомительных, мучительных часов старенькая амфибия металась с севера на восток. Ее владелец и по совместительству пилот хмуро прислушивался к звукам двигателя, Этредж с Питерсом вглядывались в каждое пятнышко дыма над морским простором.
Они отлетели от суши чуть не на пять сотен миль.
Этредж тихо заметил:
— Питерс, скоро будет не видно ни зги. На востоке сумерки, на западе глаза слепит закат.
Он коснулся плеча пилота:
— Чарли!
Летчик, до фанатичности серьезный юноша, прекрасно осознающий, что, согласившись на этот рейс, он рискует собственной жизнью, поднял взгляд.
— Поверни на юг; пролетим поперек пароходных маршрутов. И держись этого направления до самой темноты.
Молодой человек, не меняя выражения лица, послушно повернул штурвал. Висящий над линией горизонта огромный шар солнца сместился чуть правее от хвоста самолета, его сияние озарило правое крыло. Облака поменяли свой ход.
Сухо и громоподобно ревели два поршневых двигателя; трое в кабине застыли от напряжения. Медленно опускалось раскаленное солнце.
Оно уже готовилось упасть за горизонт, когда Этредж заметил далеко на юге тонкую полоску черного дыма, схожую с покрытым сажей перышком.
— Поднажми-ка, Чарли; впереди корабль!
Монотонное гудение моторов стало громче; ускоряющаяся амфибия пролетала милю за милей над неохватной водной пустыней; черное перышко превратилось в высокий угольный столб над океанским простором. Под дымной колонной стал виден потрепанный пароход. Окрашенная в красное подводная часть то показывалась, то исчезала в медленном колыхании волн.
Чарли, юный пилот, рискующий жизнью за доллары, которые смогли бы позволить ему выкупить крошечную долю в какой-нибудь мелкой авиакомпании, направил самолет вниз — скользить по спокойному морю к кораблю, колышущемуся на мирной поверхности и лениво пускающему дым из ржавой трубы. Самолет опустился на водную рябь, подняв брызги.
Этредж, выбравшись на крыло, окликнул человека с щетинистыми бакенбардами и в капитанской фуражке, стоявшего у поручней с незажженной трубкой в зубах.
— Вы не проходили мимо яхты, белой, однотрубной, название — «Синтия»?
— «Синтия»? «Синтия»? Названия я не приметил, однако ж мимо белого суденышка проходили. На всех парах валило.
Этредж сплясал фантастический танец на широком крыле самолета.