Страница 15 из 16
Толком никто ничего не знал, поэтому на всякий случай боялись всех, и родители Бори опасались, что в тёмном подъезде соседи их не узнают и вызовут милицию.
Первым обнаружил их сосед с четвёртого этажа. Он, как обычно, был пьян и прошёл мимо слегка покачиваясь, а потом, как будто вспомнив что-то, вернулся и, икнув, спросил, не собираются ли они кого-нибудь ограбить.
– Нет, – ответил Яков Семёнович.
– А что же вы здесь делаете?
– Да, понимаешь, – сказал Яков Семёнович, – мы потеряли ключ и ждём, пока сын вернётся из института.
– Пойдём ко мне, а то если вас здесь увидят, милицию вызовут. Сами знаете, что в городе творится.
Коганы с благодарностью согласились.
На следующий день Борис повёл Лену в кафе и в лицах рассказал ей вчерашнее происшествие, добавив, что теперь он должен будет заплатить соседу сорокаградусной валютой. Выслушав его, она сказала:
– Это не может продолжаться до бесконечности. Я не хочу ставить твоих родителей в такое глупое положение.
– Они мне на своё положение не жаловались.
– Они и не будут жаловаться, ты их сын.
– И твой будущий муж!
– Боренька, у нас слишком велика разница в возрасте. Недавно я посмотрела наши колхозные фотографии и ещё раз почувствовала это, – она протянула ему снимки. На них он увидел розовощёкого, хорошо упитанного юношу и обаятельную молодую женщину, которая, по его мнению, в жизни была гораздо красивее.
– Надо же, как я изменился, – сказал он, – если так и дальше пойдёт, то скоро я буду выглядеть старше тебя.
– Не притворяйся, Боря, посмотри, что со мной стало. Я не хочу ждать, пока ты меня бросишь, давай расстанемся сейчас, когда нам есть что вспомнить.
– Пока нам нечего вспоминать. Вернёмся к этому разговору лет через сорок, может, тогда воспоминаний прибавится.
– Эдик снова хочет восстановить семью. Он переезжает в Воронеж и уговаривает меня поехать с ним.
– Я тебя никуда не пущу.
– Милый ты мой мальчик, – сказала она, ласково целуя его в щёку, – сейчас ты ещё не можешь понять, что хочешь невозможного, но скоро это пройдёт.
– Я не хочу, чтобы это проходило.
Лена поехала с мужем в Воронеж. Как и раньше, они не ругались и не ссорились. Отношения их были ровными, но никакого влечения друг к другу они не испытывали. Недели через три они пошли в театр, и в антракте Лена почувствовала, что Эдуард нервничает.
– Она здесь? – спросила Лена.
– Да, – ответил он.
– Познакомь нас.
– Ты с ума сошла!
В этот момент к ним подошла элегантно одетая женщина и, поздоровавшись, сказала:
– Эдик, познакомь меня со своей женой.
– Знакомьтесь, – пробормотал он.
На следующий день Лена встретилась с любовницей мужа тет-а-тет и, проговорив с ней несколько часов, вернулась в Москву.
Вскоре она подала на развод, но когда Боря захотел переехать к ней, отрицательно покачала головой и сказала:
– Нам надо расстаться.
– Почему?
– Потому что я старше тебя, потому что у меня не будет детей…
– Будут, Леночка, – перебил он, – обязательно будут. Ты не могла родить, потому что не любила Эдика, а от меня ты родишь. Мне вчера приснился сон, что мы женились и у нас родились близнецы. Они совершенно не похожи друг на друга, но зато один – вылитый я, а другой – вылитая ты. Мы назвали их Яша и Дима. И всё было бы ничего, но ты так донимала меня своими разговорами о возрасте, что мы, в конце концов, развелись, а детей поделили. Фамилии у них тоже стали разные: у Яши – Коган, у Димы – Волконский. Мой сын, как истинный еврей, чувствовал, что ему не хватает матери, и в том, что мы развелись, обвинял меня, а потом в один прекрасный день назло мне крестился, поступил в духовную семинарию и стал попом, а твой, как настоящий русский, хотел общаться с отцом и чувствовать мужика в доме. Он считал, что во всём виновата ты, в пику тебе сделал обрезание, принял иудаизм и поступил в ешиву. Так в одном и том же городе два родных брата служили двум разным богам. Яков Коган служил Христу, а Дмитрий Волконский – Ягве. Своей беспорочной службой они искупили наши грехи, и мы с тобой сошлись опять. Правда, мы потеряли самые лучшие годы, исковеркали жизни детей, стали посмешищем для знакомых, но, в конце концов, приняли правильное решение. Я предлагаю тебе принять это решение сразу. А если уж у нас не будет детей, я усыновлю твоего четвероногого, лохматого и хвостатого сыночка. Ведь он более правоверный еврей, чем я, потому что ему сделали обрезание на полную катушку.
– Ты так много говоришь, что не даёшь мне слова вставить.
– Ну, извини, вставляй.
– Я выхожу замуж и уезжаю в Ленинград.
– Да… – Боря почувствовал странную слабость. Он не знал, правда это или она только что выдумала замужество и переезд, он чувствовал лишь, что она твёрдо решила расстаться. Он хотел сказать ей что-нибудь хорошее на прощанье, но боялся расплакаться. Он привык к Лене, общение с ней расширило его кругозор, заставило по-другому взглянуть на мир, сделало мужчиной. Благодаря ей он стал более спокойным, а при подготовке к экзаменам, в отличие от своих неженатых товарищей, не засматривался на каждую проходящую девушку и легко мог сосредоточиться на учёбе. Лена поощряла его старание, и во многом благодаря ей он несколько раз получал повышенную стипендию. Он бы с радостью женился на ней, но она зациклилась на том, что старше его, а ведь известны счастливые браки людей с гораздо большей разницей в возрасте.
Студенты, как обычно, собрались у Жени Гончарова. Он жил один в огромной четырёхкомнатной квартире в центре Москвы. Родители его большую часть времени проводили за границей. Они были советниками посольства по науке, а точнее, как по секрету сообщил Женя, занимались промышленным шпионажем. Их работа очень хорошо оплачивалась и была практически безопасной. Только однажды супругов Гончаровых выслали из Англии. Это было сделано в качестве ответного шага на действия советского правительства, объявившего нескольких английских подданных персонами non grata. Правда, и изгнание с Альбиона пошло Гончаровым на пользу: им повысили зарплату и отправили в США, а Женя вместо посылок из Европы стал получать посылки из Америки. Это почти всегда гарантировало ему успех у девушек.
В тот день Володя Муханов на вечеринку опоздал. Он приехал прямо с репетиции с двумя подружками – коллегами по театру. Когда они вошли, веселье было в полном разгаре. Увидев их, Женя закричал:
– А вот и артисты подгребли, они сейчас нам что-нибудь изобразят.
– Сейчас мы можем изобразить только голодных хищников, – сказал Володя, – так что для начала нас надо накормить.
– Зачем же ты женился, если тебе дома даже поесть не дают? – спросил Женя.
Володя недовольно посмотрел на однокурсника. Он не любил говорить о своей женитьбе и ничего не ответил. После полутора лет жизни в общежитии он переехал на частную квартиру, а ещё через полгода заключил фиктивный брак с её хозяйкой. Это было чисто деловое соглашение, за которое он должен был заплатить большую сумму. Он не хотел показывать своей жене, что у него есть такие деньги, и договорился отдавать долг постепенно. Таким образом, он надеялся защитить себя, на случай если хозяйка квартиры захочет развестись раньше, чем он получит московскую прописку.
Девушки, которые с ним пришли, знали об этом и, не обращая внимания на Женин вопрос, направились к столу. Подкрепившись, вновь прибывшие стали показывать сценки из жизни на центральном рынке, в которых внимание продавца – южного человека в огромной кепке-аэродром – отвлекала симпатичная покупательница, а её приятели очень ловко пользовались этим.
Зрители бурно выражали свой восторг и громко аплодировали. Один из них, маленький худенький Витя Ерёмин, устроился рядом с самой крупной девушкой – Наташей Караваевой. Видно было, что ему лучше принять горизонтальное положение, но места для этого на диване не было, и он сидел плотно сжатый Наташей с одной стороны и Мишей Ларионовым с другой. Он то и дело закрывал глаза, и голова его падала на плечо Наташи, а Наташа тут же её отталкивала. Голова Вити на секунду принимала вертикальное положение, он просыпался, открывал глаза, смотрел на актёров, следуя общему настроению, громко смеялся и вновь засыпал, роняя голову на Наташино плечо. После этого всё повторялось снова. Его сосед справа – Миша Ларионов – хоть и аплодировал вместе со всеми, сидел задумавшись.