Страница 86 из 100
«Утро было замечательно ясное, — записал путешественник, — и тёмно-голубые силуэты вулканов Салак и Пангеранго отчётливо вырезывались на ярко-зелёной кайме береговой растительности. На берегу, в миле расстояния от нас виднелись красные кровли и белые здания новой гавани Батавии — Таньон-Приок. Большинство судов стояло на якоре тут же, и только немногие виднелись далеко на западе, на старом Батавском рейде. Малым ходом вошли мы в небольшую, но вполне укрытую брекваторами (волнорезами) гавань, оконченную только два года тому назад, и каналом подошли к самой стенке пристани, где нагружают уголь. Более сотни туземцев немедленно принялись за работу. Такая поспешность нагрузки углём была не очень приятна для пассажиров...»
В дальнейшем выясняется, что больше всего неприятностей доставили суточная стоянка именно ему: был воскресный день, и вызволять свои многочисленные ящики и свёртки с разнообразными коллекциями, пролежавшие здесь около тринадцати лет, было чрезвычайно, почти неимоверно трудно. Столь элегически начатый день прошёл в беспрерывных хлопотах. Но кроме того, что ему удалось в конце концов вызволить (а прежде отыскать) свои коллекции и пакеты с записями, Николай Николаевич успел ещё сделать несколько деловых визитов, а возвращаясь из города по железной дороге в порт, как он пишет, «не забыл захватить банку с подаренной мне интересной акулой». У борта парохода уже стояла баржа с вещами. Осталось только проследить, чтобы они были осторожно перенесены и сложены в трюм.
Кстати сказать, в его хлопотах неоценимую и бескорыстную помощь оказал один англичанин. А для того, чтобы осуществить эту организационную операцию, Миклухо-Маклаю пришлось совершить двадцатидневное путешествие на пароходе в не очень-то приятной обстановке.
Итак, нет никаких сомнений, что его странствия никоим образом не напоминали туристические прогулки. Он совершал их во имя науки. И в то же время для того, чтобы находиться вдали от европейской цивилизации. Почему? Потому что его, как можно догадаться, слишком раздражали цивилизованные самодовольные обыватели — «дикари высшей культуры». Так назвал их Пётр Лаврович Лавров — философ и социолог, народник, знавший Миклухо-Маклая и глубоко уважавший его.
Лавров считал такими дикарями тех получивших хорошее воспитание и образование людей, которые имеют все возможности трудиться на благо общества, однако предпочитают быть приспособленцами и алчными потребителями. Эти люди «по внутреннему бессилию не выработавшие ни наслаждение развитием, ни потребности в нём и потому остающиеся при низших потребностях и вкусах дикаря».
По справедливому суждению Лаврова, которое полностью разделял Миклухо-Маклай, каждый сознательный, совестливый и благородный человек, добившийся успеха в жизни, понимает, что этим он обязан не только себе, но многим и многим другим людям, и не единственно современникам, но и представителям разных народов и эпох. Он желает «отплатить человечеству за своё развитие, так дорого стоившее предыдущим поколениям», а значит, стремится осуществить «наиболее справедливое общежитие».
Н. Г. Чернышевский в этой связи полагал: «Положительным человеком в истинном смысле слова может быть только человек любящий и благородный. В ком от природы нет любви и благородства, тот жалкий урод... но таких людей очень мало, может быть, вовсе нет; в ком обстоятельства убивают любовь и благородство, тот человек жалкий, несчастный, нравственно больной». А если становится много подобных уродов, «не вините в том людей, вините обстоятельства их исторической жизни».
Дело, конечно, не в том, чтобы искать виновных или оправдывать ненасытных потребителей. По-видимому, на пути развития европейской цивилизации с момента становления капитализма начали складываться всё более благоприятные условия для широкого распространения буржуазных ценностей в обществе. А среди них первая и главная — деньги; деньги, которых надо получить как можно больше за наименьший труд, а ещё лучше и вовсе без труда. Это и есть экономическая основа потребительства и приспособленчества.
Культуру принято разделять на две группы. Материальная, которую создаёт человек ради своего благополучия, для удовлетворения физических потребностей и прихотей. Духовная — признана удовлетворять потребности интеллектуальные, нравственные, связанные не с животными нуждами, а чисто человеческими.
Человек первобытной культуры обычно в полной мере пользуется и материальными, и духовными достижениями своего общества. В этом смысле он вовсе не дикарь, а всесторонне развитая — в меру предоставленных ей возможностей — личность.
Цивилизованный представитель высококультурного общества имеет возможность выбирать, на какие ценности ему следует ориентироваться. Это относится прежде всего, конечно, к более или менее обеспеченному буржуазному сословию. Если человек озабочен почти исключительно максимальным потреблением материальных благ, пренебрегая духовными и тем более высшими достижениями данной цивилизации, то он превращается в дикаря.
В буржуазном обществе даже интеллектуалы, деятели культуры сплошь и рядом превращаются в деляг, ненасытных потребителей материальных ценностей. Они живут не творчеством — в науке, литературе, искусстве, а за счёт науки, литературы, искусства. Духовная культура для них не цель, а средство добывать материальные блага и положение в обществе.
Для Миклухо-Маклая, как для всех истинно творческих культурных людей, были чужды и презренны цивилизованные дикари, а более других — дельцы от науки. Однако именно с такими людьми ему приходилось постоянно сталкиваться в Европе.
Огорчало и удручало его ещё то, что цивилизованные дикари преимущественно агрессивны. Они ненавидят всех тех, кто не похож на них, кто им непонятен и чужд. Они не терпят представителей других культур, не умеют и не желают ладить с ними. Они, воспитанные в обществе, основанном на принципах господства и подчинения при всевластии денег, понимают только язык силы и ценность валюты.
Отличительная особенность европейской (ныне — американской) цивилизации — стремление к всемирному господству. Это и было фактически осуществлено ещё в XIX веке, если не раньше. Это тоже — один из признаков дикарей высшей культуры.
Старший современник Миклухо-Маклая, замечательный русский мыслитель Николай Яковлевич Данилевский отмечал: «Настоящая глубокая опасность заключается именно в осуществлении того порядка вещей, который составляет идеал наших западников: в воцарении... столь любезной им общечеловеческой цивилизации. Это было бы равнозначительно прекращению самой возможности всякого дальнейшего преуспевания или прогресса в истории внесением нового миросозерцания, новых целей, новых стремлений...
Всемирное владычество должно, следовательно, страшить не столько своими политическими последствиями, сколько культурными. Не в том дело, чтобы не было всемирного государства, одной цивилизации, одной культуры, ибо это лишило бы человеческий род одного из необходимейших условий успеха и совершенствования — элемента разнообразия».
Заметим кстати, что Данилевский подобно Миклухо-Маклаю и даже в большей степени являлся учеником и последователем К. М. Бэра. И он, и Миклухо-Маклай как учёные биологи и экологи прекрасно понимали, что именно благодаря разнообразию природной среды и живых организмов на Земле шла прогрессивная эволюция, развивался и совершенствовался головной мозг, формировался человек разумный.
Разнообразие взаимодействующих культур — залог их развития.
Наконец, ещё одна особенность европейской буржуазной цивилизации: подавление индивидуальности. Общество потребления формирует стандартные личности уже потому, что ориентировано на материальные потребности, которые более или менее одинаковы для всех людей и достаточно примитивны. Сам принцип приспособления к своему окружению предполагает не развитие личности, а её деградацию (биологический пример: деградация кишечных паразитов, прекрасно приспособившихся к комфортной среде).
Убогие личности самодовольных буржуа вызывали неприязнь, раздражение, презрение Миклухо-Маклая. Ему тяжело было жить среди них. Подлинные «дикари», полностью усвоившие свою материальную и духовную культуру, умели ладить между собой, стремились узнать больше, чем им было известно, с уважением и доверием общались с человеком, почти совершенно на них не похожим, принимали как должное его индивидуальность — такие представители примитивной культуры были ему интересны и симпатичны.