Винный сноб

Но я была еще не пресыщена. Я была неопытна и не изображала равнодушие. Я распахнула большие латунные двери ЕМР с глубоким чувством уважения к сомелье, с которыми собиралась дегустировать вино, и к самой себе – за то, что попала в это тайное винное сообщество, спрятанное у всех на виду в одном из самых известных ресторанов города. Торжественность момента усиливалась великолепием обеденного зала ЕМР. Это все равно что очутиться в объятиях чьей-нибудь сказочно богатой тетушки. Раздвинув тяжелые бархатные портьеры, я увидела великолепный интерьер, оформленный в стиле ар-деко. Огромные окна с переплетами выходили на парк, а высоченные потолки украшала многослойная лепнина с розовым фестончатым краем. Морган жестом подозвал меня к накрытому льняной скатертью столу в дальней части зала, и я аккуратно обошла флориста, составлявшего букеты из кизила и амариллиса, которые едва ли уместились бы в моей однокомнатной квартирке. Мои шаги отдавались гулким эхом, словно я шла по пустому собору. В гастрономическом мире этот ресторан действительно имеет репутацию чуть ли не святыни. Он обладает множеством наград и титулов, а также занимает четвертое место в списке лучших ресторанов мира по рейтингу San Pellegrino. Ресторан сам занимается обучением персонала, в частности десять месяцев учит официантов наливать воду, и в его штатном расписании есть должность «исполнителя желаний», чья работа заключается в том, чтобы дополнять роскошную трапезу маленькими приятными чудесами, например принести санки гостю, который во время третьей смены блюд упомянул о желании покататься со снежной горки. Стоимость ужина начинается от 295 долларов на одну персону, трапеза занимает три с половиной часа и, по слухам, оставляет впечатление на всю жизнь: вряд ли вы о ней забудете, пока не погасите задолженность по кредитной карте, если вдруг решите заказать одну из самых дорогих бутылок в энотеке.

На встречу пришли четверо из двенадцати членов группы. Совместные дегустации они проводили уже почти четыре года. Дейна Грейзер – бывший сомелье, ныне дистрибьютор, окончил Стэнфордский университет по специальности «машиностроение». На вид Дейне было лет тридцать пять, его голову украшала прическа в стиле Эдварда Руки-Ножницы, а общий стиль – облегающий костюм, розовая рубашка – он явно позаимствовал с обложки последнего выпуска модного мужского журнала. Джон Росс, облаченный в мятый свитер, был на несколько лет младше Дейны и выглядел уставшим – неудивительно для человека, работающего по семьдесят часов в неделю, что является стандартом для сомелье в ЕМР.

– Ты не принадлежишь себе. Они берут тебя в рабство, – рассказывал Морган.

Янник Бенджамин работал сомелье в Университетском клубе – частном заведении «только для своих», облюбованном городскими банкирами, адвокатами, врачами и распорядителями трастовых фондов. После автомобильной аварии в 2003 году Янник мог передвигаться только в инвалидной коляске, но это не помешало ему последовать в ресторанный бизнес по стопам всех мужчин из рода Бенджаминов. Четвертым был уже известный нам Морган. Все четверо готовились к экзамену на мастера сомелье. У Янника за плечами было уже восемь неудачных попыток.

Дейна, Джон и Янник выглядели сонными и угрюмыми. В отличие от них, Морган щебетал так, словно только что выкурил косячок где-нибудь на кухне.

– Ты знала, что винные бутылки носят библейские имена? – спросил он, переливая свои вина в декантеры, чтобы не показывать бутылки, ведь их форма – это тоже подсказка. – Кроме магнума. Иеровоам, ровоам, мафусаил, салманазар, бальтазар и Навуходоносор.

(Существуют некоторые региональные отличия, но, как правило, магнум вмещает в себя две стандартные бутылки по 0,75 л, иеровоам – 4 бутылки, ровоам – 6 бутылок, мафусаил – 8, и далее объем увеличивается на 4 бутылки до Навуходоносора включительно, который вмещает в себя 20 стандартных бутылок и гарантирует отличное времяпрепровождение.)

Я извинилась, что не принесла с собой вина, и пообещала в следующий раз исправиться.

– Не переживай. Мы бы вряд ли одобрили твой выбор, и ты бы расстроилась, – успокоил меня Джон.

И были бы правы. Эффекта от тренировочной слепой дегустации будет больше, если учиться на классических образцах вин. Бутылка должна передавать типичные характеристики напитка, например мальбека из Мендосы (Аргентина) или купажа на основе «гренаша» из Шатонёф-дю-Пап (Франция).

– Скажем, если ты приносишь семилетнее чилийское каберне или шардоне из Макона бутылочной выдержки по 16 долларов за бутылку, то зря тратишь мое бесценное время, – отрезал Морган.

Такой же ошибкой было бы приносить на встречи вина из нишевых сортовых разновидностей, не входящих в примерно пятьдесят классических образцов, которые стоит изучать при подготовке к экзамену на мастера сомелье. (Хотя Совет никогда не рассказывает, какие вина используются на экзаменах, на протяжении многих лет соискатели пытаются путем обратного инжиниринга воссоздать предпочтения судей, так что имеют определенные представления.)

– Ничего не чувствую, кроме вкуса зубной пасты, – пожаловался Джон, пока мы устраивались вокруг стола в обеденной комнате для персонала. – Обычно чистка зубов мне не мешает, но сегодня я взял другую пасту. Больше не буду ею пользоваться.

Мне оставалось надеяться, что никто не приблизится ко мне настолько, чтобы унюхать мятный аромат «Листерина», которым я сполоснула рот перед выходом из дому. Я уже заметила, что чистить зубы перед дегустацией – дурной тон.

Нам предстояло продегустировать восемь вин. Джон поставил на стол пластмассовые плевательницы и (высококлассный официант и в нерабочее время держит марку) питьевую воду с газом и без – на выбор. В тот день мы собирались провести «круглый стол»: каждому предстояло попробовать все образцы по очереди и прокомментировать их вслух, как на экзамене на мастера сомелье. Остальные должны были слушать и оценивать.

– Итак, я буду считать «э-э…» и «м-м…»! – объявил Морган.

Театральное прошлое научило его ценить красоту презентации. Кроме того, во время слепой дегустации на экзамене испытуемому дается двадцать пять минут на шесть образцов вина – три белых и три красных, – поэтому, когда на каждый есть всего четыре с небольшим минуты, всевозможные эканья-меканья отнимают драгоценное время.

Начали с белых. Первым дегустировал Дейна.

– Он способен угадать все образцы только по «носу», – похвастался Морган.

Дейна не стал спорить.

Я взяла свой бокал и нырнула в него носом. Дейна все еще изучал цвет, поэтому я поспешила высунуть нос обратно и пристально посмотрела на жидкость. На мой взгляд, вино определенно было белым. «Хоть в чем-то можно не сомневаться», – подумала я. И ошиблась.

– Цвет бледно-золотой, менее насыщенный по ободку диска, с вкраплениями золотого и зеленого. Вино прозрачное и блестящее, без взвеси и пузырьков углекислого газа, вязкость умеренная, – Дейна описывал вино быстро и монотонно, словно читал по бумажке.

Итак, просто «белое» их не устраивало.

Я понюхала. Пахло вином. «Ты же писатель, включи воображение», – пожурила я себя. Поднесла бокал ближе к лицу и вдохнула сильнее. Вино выплеснулось на нос, стекло по подбородку и закапало на колени. Я промокнула лицо страничкой из блокнота. Нюхнула еще раз: яблоко, что ли? Что-то сладкое? Да. «Яблоко и что-то сладкое», – определилась я. Закралась тень сомнения: можно ли унюхать сладость?

Дейна уже мчался вперед:

– Спелые персики и персиковый мармелад. Абрикос. Лимон Мейера. Засахаренный грейпфрут. Какие-то сладкие фрукты, слегка засахаренные. Мандарин. Мандариновые цукаты и засахаренная апельсиновая цедра. Нотки апельсинового ликера. Жимолость. Э-эм… – Морган сделал отметку. – Лилия. Густые сливки. Йогурт. Сливочное масло. Ирис. Нотки эстрагона и базилика. И еще… Э-эм… – снова отметка. – Ваниль и пряности, указывающие на хранение в новом дубовом баррике.

А ведь он еще даже не попробовал вино на вкус!

Я металась между скепсисом и благоговейным трепетом. Мандариновые цукаты? Апельсиновый ликер?