Огонь изнутри

Мы прогуливались по скверу на площади, пока вся моя нервозность не улетучилась. Затем сели на любимую скамейку дона Хуана.

– На самом деле древним видящим удивительно повезло, – начал дон Хуан, – у них было предостаточно времени на то, чтобы узнать замечательные вещи. Уверяю тебя, они владели знанием о таких чудесах, которые сегодня невозможно себе даже вообразить.

– Но кто их всему этому научил? – спросил я.

– Никто. Они узнали все самостоятельно посредством видения, – ответил он. – Львиная доля всего, что известно нашей линии, была найдена ими. Древние видящие допускали ошибки. Новые видящие эти ошибки исправили. Но корни всего, что мы знаем и делаем, уходят далеко в глубины времен древних Толтеков.

И он объяснил, что имеется в виду.

– Одна из наиболее простых и в то же время наиболее важных с точки зрения обучения находок древних видящих заключалась в том, что они обнаружили: человек обладает двумя типами осознания. Древние видящие назвали их правой и левой сторонами человеческого существа.

– Они также обнаружили, – продолжал дон Хуан, – что наилучшим способом передачи их знаний является обучение в состоянии, когда восприятие ученика сдвинуто влево, то есть когда ученик находится в состоянии повышенного осознания. Именно в этом состоянии происходит реальное обучение. Древним видящим отдавали в науку совсем маленьких детей, поэтому их ученики не знали иного образа жизни. Когда они вырастали, то, в свою очередь, брали в ученики маленьких детей. Можно только вообразить, на что же они вышли, столетиями непрерывно сосредоточиваясь на сдвигах влево-вправо!

Я заметил, что меня эти сдвиги приводят в глубокое замешательство. Дон Хуан сказал, что мое восприятие этих вещей очень похоже на его собственное. Его бенефактору – Нагвалю Хулиану – удалось сформировать в его психике глубочайший раскол, сдвигая его восприятие туда и обратно – из одного типа осознания в другой. Насколько разительным был этот контраст между ясностью и свободой состояния повышенного осознания – и рациональной мотивацией, защитными рефлексами, злостью и страхом, присущими нормальному состоянию осознания!

Древние видящие использовали такую полярность восприятия в своих узкоспециализированных целях: этим они заставляли учеников достигать глубокого сосредоточения, необходимого для освоения магических приемов. Однако новые видящие пользуются этим иначе: приводят своих учеников к глубокому убеждению в том, что человек обладает огромнейшим потенциалом нереализованных возможностей.

– Высшее достижение новых видящих, – продолжал дон Хуан, – заключается в их объяснении тайны осознания. Они оформили это объяснение в виде ряда понятий и практических действий, которым ученик обучается, находясь в состоянии повышенного осознания.

Особая же ценность метода обучения, применяемого новыми видящими, заключается в невозможности запомнить что-либо из того, что происходит с человеком в состоянии повышенного осознания. Тем самым воздвигается почти непреодолимый барьер на пути воина, который должен вспомнить все, чему его учили, если намерен продолжить путь. Воин мучительно пытается вспомнить. На это уходят годы – долгие годы борьбы и железной дисциплины. Но к тому времени, когда это ему удается, понятия и приемы, которым его учили, уже настолько глубоко внедряются в его существо, что обретают ту силу, которой они должны обладать по замыслу новых видящих.

Глава 2

Мелкие тираны

Прошло несколько месяцев. За все это время дон Хуан ни разу не вернулся к теме овладения искусством осознания.

В тот день мы находились в доме, где жил отряд Нагваля.

– Пойдем-ка прогуляемся, – сказал дон Хуан, положив руку мне на плечо. – Или, еще лучше, пойдем на площадь – там сейчас много людей, – сядем где-нибудь и поговорим.

Я удивился этому предложению, так как находился в доме уже пару дней, но он со мной практически не общался, только приветствовал мимоходом.

Когда мы выходили из дома, путь нам преградила Ла Горда. Она потребовала, чтобы мы взяли ее с собой. Было похоже, что на этот раз она не намерена мириться с отказом. Но дон Хуан очень жестко сказал ей, что у него со мной предполагается сугубо личный разговор.

– Вы собираетесь говорить обо мне, – произнесла Ла Горда с выражением подозрительности и крайнего раздражения в голосе и жестах.

– Точно. Именно о тебе, – сухо подтвердил дон Хуан и прошел мимо Ла Горды, даже не взглянув в ее сторону.

Я последовал за ним. Мы молча дошли до городской площади. Когда мы сели на скамейку, я спросил, почему мы вдруг будем говорить о Ла Горде. Перед моими глазами все еще стояло ее лицо с выражением немой угрозы, когда мы покидали дом.

– Мы не собираемся обсуждать ее или кого бы то ни было другого, – ответил дон Хуан. – Просто ее чувство собственной важности практически безгранично, а мои слова были провокацией. И это сработало. Сейчас Ла Горда в бешенстве. Насколько я ее знаю, к этому моменту она уже достаточно себя накрутила и испытывает праведный гнев по поводу того, что ее так беспардонно отшили и выставили дурой. Я не удивлюсь, если она вскоре явится и набросится на нас прямо здесь, на этой скамейке.

– Но если мы не собираемся беседовать о Ла Горде, то что же мы тогда будем обсуждать? – спросил я.

– Мы продолжим разговор, однажды начатый в Оахаке, – ответил дон Хуан. – От тебя потребуется полное напряжение всех твоих сил и огромная устремленность в осуществлении сдвигов в одну и в другую сторону между уровнями осознания. Иначе объяснения осознания тебе не понять. Поэтому во время нашей беседы я требую от тебя полнейшей концентрации и терпения.

Почти жалобно я сообщил ему, что, отказываясь говорить со мной на протяжении последних двух дней, он заставил меня чувствовать себя очень неуютно. Дон Хуан взглянул на меня, вскинув брови. По губам его пробежала усмешка, которая тут же исчезла. Я понял: он дает мне понять, что я ничем не лучше Ла Горды.

– Я провоцировал твое чувство собственной важности, – подмигнув, сообщил он. – Чувство собственной важности – главнейший и самый могущественный из наших врагов. Подумай вот о чем: нас уязвляют и обижают действия либо посягательства со стороны наших ближних и это нас ослабляет. Наше чувство собственной важности заставляет нас почти все время чувствовать себя кем-то оскорбленными или на кого-то обиженными.

Новые видящие рекомендуют направлять все возможные усилия на искоренение чувства собственной важности из жизни воина. Я постоянно следовал и следую этим рекомендациям. И значительная часть моих действий в отношении тебя направлена на то, чтобы ты увидел – лишившись чувства собственной важности, мы становимся неуязвимыми.

Я внимательно слушал. Вдруг глаза дона Хуана заискрились, и я подумал, что он, похоже, вот-вот рассмеется. Явной причины на то вроде бы не было, но не успел я сообразить, в чем же дело, как внезапно был огорошен резкой, звонкой и весьма болезненной затрещиной слева.

Я вскочил со скамейки. Сзади стояла Ла Горда со все еще поднятой рукой. Лицо ее гневно пылало.

– А теперь – теперь можете говорить обо мне все, что хотите! По крайней мере сейчас у вас есть повод! – заорала она. – Однако, если вам есть что сказать, скажите мне это прямо в лицо!

Этот взрыв словно исчерпал все ее силы, потому что она опустилась на асфальт и заплакала. Дон Хуан застыл на месте с выражением невыразимого ликования на лице. Меня же сковала бешеная ярость. Бросив на меня свирепый взгляд, Ла Горда повернулась к дону Хуану и смиренно промямлила, что мы не вправе ее критиковать.

Дон Хуан хохотал. Он сложился пополам. Он почти рухнул на землю. Два-три раза он пытался что-то сказать мне, но в конце концов просто повернулся и двинулся прочь, то и дело сотрясаясь всем телом в приступах гомерического хохота.

Я ринулся было за ним, все еще охваченный негодованием в адрес Ла Горды – в тот момент я презирал ее, – как вдруг со мной произошло нечто необычайное. Я понял, что именно так забавляло дона Хуана. Мы с Ла Гордой были похожи до ужаса! Мы оба обладали совершенно монументальным чувством собственной важности. И мое удивление, и моя ярость по поводу пощечины в точности соответствовали гневу и подозрительности Ла Горды. Дон Хуан был абсолютно прав – чувство собственной важности действительно является ужасным бременем!