Страница 9 из 54
После учений весь руководящий состав полка с командирами дивизионов убыли во Львов в управление корпуса на разбор. Командир нашего дивизиона майор Кобяков вернулся поздно вечером и сразу ушел домой, хотя начальник штаба, оба комбата и я ждали его в канцелярии. Ну, думаем, ничего хорошего он не привез. На следующее утро на разводе личного состава дивизиона командир сказал, что дивизион с выполнением боевой задачи в основном справился, а по отражению удара воздушного противника наш дивизион обстрелял больше всего целей среди всех полков и дивизионов корпуса. А меня еще и признали лучшим офицером наведения корпуса по результатам учений и вручили грамоту. А среди четырех дивизионов нашего полка хуже всех отработал дивизион п/п-ка Царюка вместе с Николайчуком Р., хотя до учений их все хвалили, а недостатки находили у нас.
После этого сразу стало легче дышать и при разборах боевого слаживания расчетов ДКП больше доставалось соседнего дивизиону.
Боевые стрельбы для нашего полка были запланированы на август на полигоне «Ашулук». Примерно, за полмесяца до погрузки с нами руководство корпуса провело первый этап ТУ с БС, согласно «Курса стрельб». Поставили нам заслуженную тройку, потому что перед стрельбой больше никто не ставил. Перед выездом на полигон «Ашулук» мы уже знали, какие площадки мы получим и какую задачу будем выполнять при боевой стрельбе, т. е. по каким мишеням проводить пуски ракет. Откуда это было известно. В отделе ЗРВ нашего корпуса был такой офицер, подполковник Фарфел В. П. По войскам он не ездил, ни в составе групп по проверке боевой готовности, ни в составе комиссии. Он занимался только боевыми стрельбами. Он выезжал на полигон до прибытия туда первых частей корпуса и уезжал с последней частью. Он знал уровень подготовки каждого функционера боевого расчета, от командиров частей, дивизионов, офицеров наведения и пуска. Но, главное, он знал каждого начальника полигона, старших технических руководителей и инструкторов на системах лично. На полигонах Капустин Яр, Ашулук, Балхаш, Телемба. Через него узнавали и налеты авиации (учебные стрельбы) и задачу на боевую стрельбу. Хотя все это могло измениться перед стрельбой, по техническим условиям, состоянию мишеней и пусковых столов.
За неделю до погрузки нам сообщили, что Ашулук закрыт на карантин по причине инфекционной дизентерии и полк будет выполнять задачу на полигоне «Балхаш» (Сары-Шаган). Он находится в Казахстане и предназначен для испытательных стрельб противокосмической и противоракетной обороны (до сих пор это — единственный во всей Евразии полигон для испытаний ПРО). Полигон был огромный от озера Балхаш он уходил в пустыню на несколько сотен километров в западном направлении. Первая площадка ЗРВ, там был развернут в конце 60-х годов, комплекс С-200А с дальностью стрельбы 180 км.
Если на Ашулук в Астраханскую область эшелон доходил за 3–5 суток, то до станции Сары-Шаган — от 10 до 14 суток. Прибыли на полигон, разгрузились и по бетонке двинулись на первую площадку, а это сотня километров по темно-серой пустыне. В одном месте дорога проходила между двумя небольшими скальными горами, на одной из них краской было написано: «Здесь в 1961 году впервые в мире была сбита межконтинентальная баллистическая ракета». Где-то на 70-м км по указателю «первая площадка» мы свернули налево, а бетонная дорога пошла дальше и уходила за горизонт.
Через 40 км от поворота прибыв на полигон, мы развернули палаточный городок, кухню со столовыми, автопарк. Учебный центр, жилой городок, штаб, учебные классы, казармы, были огорожены деревянным забором. Дальше, километрах в пяти, был оборудован командный пункт центра (КПЦ), оттуда руководил запуском мишеней начальник полигона со своим штабом.
Впереди КПЦ развернуто два канала ЗРК дальнего действия С-200А, а за территорией полигона две позиции ЗРК С-75В. На позициях стояло по одному кунгу для начальника площадки. Учебных корпусов с классами для проверки личного состава не было, как на полигоне Ашулук. Все было в стадии оборудования, строительства, элементов полигона.
В четверг впервые увидел пуски ракет ЗРК С-200. Впечатление неописуемое, когда две громадные ракеты одна за другой уходят в небо.
В пятницу мы приняли технику и по типовой неделе стали готовить технику и сдавать зачеты. В четверг учебные и боевые стрельбы. Задача на боевые стрельбы полку получили: стрельба по высотно-скоростной ракеты РМ-205, сосредоточением огня двух дивизионов расход ракет по одной. Мишень стартует на удалении 150 км, с набором высоты до 20 км при скорости до 800 м/с.
Не буду расписывать все перипетии. Особенно, если учесть, что мы были на этом полигоне впервые, и начальник площадки и старшие технические руководители для нас новые, так же как и мы для них. И все они в один голос говорили: «Здесь вам не „Ашулук“! Мы вам покажем настоящие требования к войскам!»
Добавлял нагрузку тот факт, что днем температура доходила до +45° в тени. Кабины накалялись, аппаратура грелась немилосердно. Штатная вентиляция не спасала — воздух горячий что снаружи, что внутри. Немного спасало, когда открывали обе двери в кабине, немного продувало, но при настройке и боевой работе приходилось закрывать двери, от света на экранах ничего не было видно. Особенно доставалось стартовым расчетам при сдаче норматива по заряжанию ракет в химкомплектах и с «подбегом». Из противогазов и химкомплектов они выливали по полведра воды. Ночью же пустыня очень быстро остывала- это не песок, а камень. В палатках холод пробирал даже через матрас. А днем в палатку зайти нельзя — дышать нечем. Бока палаток подымали, чтобы немного продувало.
Вторая неприятность: здесь тоже свирепствовала дизентерия! Притом в тяжелейшей форме — помимо расстройства желудка она давала температуру до +42° и обезвоживание организма. Первым заболел замполит дивизиона капитан Панов. Он не был занят ни в боевом расчете, ни в обеспечении, а к вечеру, когда мы приезжали в палаточный городок, уже был под мухой. Хотя все знали, что до конца учений сухой закон. Конечно, запасы у всех были, да и спирта для обслуживания техники хватало.
Утром после развода пошли к санитарной палатке проведать замполита. Когда подошли к санитарной палатке, перед входом стояла воткнутая лопата. На наш вопрос начмед сказал, что они не успевают добежать до туалета, поэтому бегут в пустыню с лопатой. Когда мы зашли в палатку, там лежало 3 человека, замполит лежал и улыбался. На наш вопрос о самочувствии только рукой помахал. Мы спрашиваем врача: раз улыбается, значит идет на поправку? Но врач ответил: «Да нет. Это произошло такое обезвоживание организма, что кожа на лице стянулась и оголила зубы». С ума сойти! Командир дивизиона спрашивает: «Где он мог заразиться?» На что комбат старта, капитан Деркач Г. М. Сказал: «Наверное, в тот день не выпил, потому и заболел». Но мне было не до шуток. Я боялся, чтобы не заболел кто-то из операторов PC, хотя взяли двоих запасных, но эти были лучшие. За соблюдением санитарного режима следили и медицинский персонал, и командиры. Перед приемом пищи контролировали мытье рук, после — полоскание в хлорном растворе. В столовой устроили проволочные каркасы, обтянутые марлей, чтобы накрывать хлеба от мух. В кухнях все протравлено хлоркой. Самое главное, после завтрака, весь личный состав под контролем подходил к бочкам и наливал во фляги чай, заваренный с колючкой от дизентерии. Вот так и спасались. Всего из полка заболело три человека.
В среду вечером нас собрал командир полка: командиров дивизионов п/п-к Царюка и м-р Кобякова, и два офицера наведения: ст. лт. Николайчук и я. Сначала разобрали учебную стрельбу. Хорошо, что разведка доложила примерный налет (подполковник Фарфел). И перешли к боевой стрельбе. Нарисовали схему полета мишени, сделали расчет и решили, что встреча ракет с мишенью должна произойти на дальности 30 км в середине зоны поражения. Ближняя граница зоны поражения 20 км. На высоте 20 км и дальняя 40 км. В середине зоны вероятность поражения цели равна почти единице. Значит, пуск ракет должны провести на дальности 60–65 км. Решили, что пуски обоих ракет произвести на дальности 65 км, на этом и разъехались по своим позициям.