Страница 4 из 54
Я думал, что третий год прослужу безо всяких проблем и напряжений, тем более что мне на замену дали молодого солдата. Однако жизнь распорядилась иначе.
Перед самым моим отпуском, в ноябре, состоялся разговор с моим непосредственным начальником, старшим лейтенантом Пахомовым, и начальником отделения капитан Саватимовым. Пахомов сказал, что ему пришел вызов на поступление в Харьковскую Военную инженерную академию имени маршала Говорова, и на следующий год он поедет сдавать вступительные экзамены. Я его искренне поздравил, ведь это была единственная возможность для офицера вырваться с так называемых «точек» на большую землю.
Жизнь офицеров в дивизионах была тяжелой. У нас стояло четыре четырех квартирных дома, они назывались ДОСы (дома офицерского состава). До ближайших населенных пунктов — 30–40 км, и добраться туда можно только два раза в неделю, когда идут машины в полк за продуктами и материальными средствами. Магазин из военторга, так называемая автолавка, приезжает только раз в месяц. Автолавка привозит вещи и «деликатесы» офицерским семьям. Из развлечений по вечерам — телевизор. По субботам и воскресеньям — фильм в клубе. Вот и вся жизнь семей офицеров.
Поэтому поступление в академию было желанным шансом для офицера ПВО, чтобы вырваться из дивизионов и батальонов, а по окончании академии получить должность в управлении полка или бригады в каком-нибудь мало-мальском городе.
У Пахомова этот шанс оказался под угрозой. Капитан Саватимов Ю. И. рассказал, что на следующий год по плану на полигон едет соседний дивизион, а в нем нет старшего техника, т. е. офицера по координатной системе. А лейтенант-выпускник прибудет из училища только осенью следующего года. И командир полка сказал, что если не найдет замену, то на полигон поедет Пахомов и его поступление в академию «накроется». Капитан просит моего согласия, чтобы я со вторым дивизионом ехал выполнить боевые стрельбы вместо офицера координатной системы. После этого разговора со мной беседовал заместитель по вооружению полка и командир полка подполковник Монашкин И. В.
Хотя мой командир дивизиона — подполковник Ясовеев З. Д. сказал: «Ты подумай. Да и ты в училище хотел поступать, а у меня уже и документы ушли». Я его хорошо понимал — у него в дивизионе не остается ни офицера, ни оператора координатной системы, а надо поддерживать боевую готовность и нести боевое дежурство. Меня смущала не столько подготовка к боевым стрельбам и выполнение задачи на полигоне, сколько все эти предстрельбовые проверки дивизиона комиссиями полка, корпуса, армии, да еще по нескольку раз. Они реально выматывали. Да и зачем мне «деду» это надо.
Проводить итоговую проверку полка приехала корпусная комиссия во главе с начальником зенитных ракетных войск корпуса ПВО. Наш дивизион не проверяли. Он мне сказал, что переговорил с начальником ЗРВ армии, тот позвонил командующему ЗРВ войск ПВО и договорился, что меня примут в училище без экзаменов. Стреляем мы осенью, на экзамены я все равно не успевал. Некуда было деваться, и я согласился.
После отпуска я прибыл во второй дивизион. Командир батареи представил меня личному составу и сказал, что, кроме должности командира второго отделения, я буду исполнять обязанности старшины батареи. Вдобавок, когда в субботу и воскресенье офицеры и старшины уезжали к семьям в город Березники, кроме сокращенного расчета, то командир оставлял меня за старшину дивизиона. Так что досталось мне по полной. Как говорят: «Кто не был тот будет, кто был — не забудет».
Стреляли мы в сентябре. Окончив стрельбы, я не стал ждать результатов и убыл в училище. Позже узнал, что дивизиону поставили «четверку» — были претензии к боевой работе. Но для меня это было уже в прошлом. В училище меня зачислили без экзаменов. Первый курс уже занимался почти два месяца, но потом оказалось, что в течение первого семестра я должен сдать все вступительные экзамены. Это так называемое вступление в училище «без экзаменов».
Этот раздел в книге я хотел бы посвятить тем солдатам, сержантам, которые служат в Украинской армии, для сравнения.
Отдельно хочу остановиться на «дедовщине», или неуставных взаимоотношениях, в Советской армии. Про нее ходят настоящие легенды, хотелось бы развеять некоторые стереотипы.
«Дедовщина» существовала с самого дня создания Вооруженных Сил, но до 1970-х годов — не в такой жестокой и извращенной форме.
Во время моей службы военнослужащие второго и третьего годов службы, как правило, были уже специалистами 2-го и 1-го класса, некоторые были «мастерами». Поэтому более опытный специалист учил молодого солдата, как военной технике, так и повседневной жизни (внутренний наряд, кухня, особенно караул). Да и в повседневном распорядке дня есть свои нюансы. В освоении техники основную роль играл офицерский состав, а всему остальному учили и руководили сержанты. При трехгодичной срочной службе основная масса сержантов год готовилась к школе младших специалистов или при полковых школах сержантов. После учебы им присваивалось звание «младший сержант». По прохождению 2 и 3 года службы, присваивались звания «сержант» и «старший сержант». В основной массе это были высококлассные специалисты с организаторскими способностями. Другим было сложно попасть в ряды сержантов при существовавшем профессиональном отборе. Так что сержанты были настоящими лидерами среди солдат.
В тех частях, где командиры и особенно первые замы серьезно занимались подготовкой сержантов, дедовщина проявлялась лишь в ритуалах перевода с одного года службы в другой и распределении нарядов. Но все это делалось без злобы или физического устрашения. Вариантов наименований по годам службы было много.
Дедовщина стала приобретать жесткий характер после перехода с трех- на двухлетнюю срочную службу в 1968 году. Во-первых, из-за этого нивелировалось качество сержантского состава из-за более короткой подготовки младших специалистов, меньшие сроки и меньше знаний.
Во-вторых, в армию стали брать призывников с судимостью, которые прошли школу тюрем и лагерей. Все проходило в форме «младший призыв обслуживает старший», а неподчинение каралось в физической форме. При этом сержант младшего призыва не мог руководить рядовым старшего призыва. В казарме появились свои неформальные лидеры. Под все эти порядки подводилась уголовная идеология.
В-третьих, свою роль сыграла нехватка офицерского состава. Например, в ЗРВ, которые несут постоянные боевые дежурства, в стартовой батарее было по одному командиру взвода. Когда я начинал служить, помимо комбата и старшего офицера было три командира взвода. При такой нехватке офицерский состав просто физически не мог контролировать повседневную жизнь в подразделениях.
В итоге, руководящий состав Вооруженных Сил оказался не готов к таким изменениям, все делалось по старинке. Особо надо отметить политработников, они оказались не готовыми, бездарными как организаторами, так и руководителями. Повлиять на боевую подготовку и особенно организовать ее в условиях дефицита офицерских кадров не могли по причине ни знания, ни вооружения, ни боевой техники. Политработнику было все равно, в каких видах и родах войск служить.
Единственное, что они организовывали, это политическую подготовку дважды в неделю. Но даже ее проведение они делегировали и так «замученным» командирам взводов, рот и батарей, которые должны проводить занятия по 7–8 дисциплинам, плюс, наряды и несение боевого дежурства. А руководители «комсомольцы», как их называли, как черт боялся ладана, так они казарм. В итоге, при такой обстановке, они еще и сняли с себя обязанности отвечать за дисциплину в подразделении. Нет у них этого в обязанностях, который определяет Устав внутренней службы. За дисциплину отвечает командир…
Была еще одна, самая главная причина разгула дедовщины — командиру было очень невыгодно отдавать преступников под суд или возбуждать уголовное дело. По причине, что за такие судимости (так называемые палки в графе воинской дисциплины) командиров при подведении итогов подвергали такой обструкции, начиная от командиров батарей, заканчивая командующими армией, могли даже снять с должности. В первую очередь этим занимались политработники высшего звена. Командиры понимали, это касается в основном от командиров роты до командиров полков и бригад. Чем чаще они будут принимать жесткие меры к этому явлению, тем быстрее его снимут с должности. Поэтому командиры старались всячески скрывать преступления в частях. А безнаказанность порождает вседозволенность. И об этом все прекрасно знали.