Страница 14 из 15
Выбор польским руководством военного пути решения существующих территориальных споров между сторонами привел к занятию польскими войсками значительной части территории Беларуси. На начало июня 1919 г. линия фронта выглядела следующим образом: Шарковщина – Воропаево – оз. Нарачь – ст. Залесье – Воложин – Ивенец – Налибоки – Колядино – Клецк – Ганцевичи – р. Ясельда и Припять [104, с. 19]. Неоднократные предложения РСФСР и ЛитБел ССР о мирном решении спорных вопросов
не брались в расчет польской стороной. Непосредственной причиной мирных мероприятий советского и польского правительств стало решение Совета четырех Парижской мирной конференции 26 мая 1919 г. о признании правительства А. В. Колчака, согласно которому все спорные территориальные вопросы между Россией и Польшей должны были решаться через третейский суд Лиги Наций. Решение национальных вопросов должно происходить путем предоставления автономных прав в составе будущего Российского государства, но только при рассмотрении этих проблематик через Учредительное собрание [41, с. 312–313]. Руководитель польской делегации на Парижской мирной конференции И. Падеревский в ответ на эти действия стран Антанты заявил, что «под влиянием этого решения Польша вынуждена будет рассматривать выгодные условия мира, предложенные советским руководством» [289, с. 284–285]. Это в свою очередь подтолкнуло польское руководство принять предложение Ю. Ю. Мархлевского по ведению мирных переговоров с Советской Россией и первыми выступить с инициативой организации специальной встречи советского и польского делегатов. В отечественной историографии распространено мнение, что непосредственным инициатором начала переговоров в Беловеже являлось советское правительство [273, с. 108–109], что не совсем соответствует действительности. Ю. Ю. Мархлевский не имел официально подтвержденных полномочий со стороны руководящих структур РСФСР, вел переговоры с польскими политическими деятелями в качестве частного лица. По утверждению Ю. Ю. Мархлевского, в середине июня 1919 г. произошла его встреча с Ю. Пилсудским, во время которой шло обсуждение основных условий планируемых переговоров, было решено, что миссия Мархлевского должна носить неофициальный характер. После этого, 18 июня 1919 г. Ю. Ю. Мархлевский был откомандирован в сопровождении специально назначенного офицера для беспрепятственного перехода линии фронта [182, с. 33–35].
Ю. Ю. Мархлевский приехал в Москву 22 июня 1919 г. Советское правительство поддержало его инициативу и 30 июня 1919 г. своим решением ЦК РКП(б) поручил продолжить работу в этом направлении «с миссией посредничества по возобновлению мирных переговоров между Советской Россией и Польшей, для решения спорных вопросов между сторонами» [438, s. 48–50]. Основные тезисы советской делегации во время переговоров в Беловеже отображены в проекте коллегии Народного комиссариата иностранных дел РСФСР от 27 июня 1919 г. Некоторые пункты были дополнены во время заседания ЦИК КРИП 9 июля 1919 г. в Минске, на котором присутствовали представители руководства ЛитБел ССР (К. Г. Циховский), деятели РВС Западного фронта (И. С. Уншлихт, А. С. Славинский), а также Ю. Ю. Мархлевский [438, s. 54–55, 58–61].
Согласно проекту коллегии НКИД РСФСР, переговоры должны были проходить в два этапа: официальные переговоры по решению дела военнопленных, заложников, беженцев («равнозначный обмен польских заложников на членов КП ЛиБ, взятых в плен с февраля по июнь 1919 г. польскими войсками»); неофициальные (тайные) переговоры по вопросу заключения перемирия между сторонами [438, s. 57]. Предусматривались значительные территориальные уступки польской стороне – «передача Минска за обещание Польши не продвигать свои войска далее на восток, при условии двустороннего освобождения литовских земель с целью проведения на этой территории плебисцита. Голосование всего литовского населения с 18 лет должно было решить будущее этих земель. Спорные территориальные вопросы между Польшей и Литвой, Литвой и Беларусью должны быть рассмотрены на отдельных плебисцитах» [438, s. 74–75]. После голосования управление территорией Литвы передавалось польско-российской комиссии.
Во время встречи в Беловеже был озвучен временный проект территориального разграничения, предложенный советской стороной: переход территорий Литвы и Беларуси в сферу влияния Польши, а территории Украины к Советской России [234, л. 3–4]. Но он был настолько рискованным и неприемлемым для стран Антанты и США, что не мог быть реализован на практике, поэтому и не стал даже рассматриваться польским руководством. Нельзя преувеличивать самостоятельность новосозданного Польского государства. Она ощущала внешнеполитическую, экономическую и военную зависимость. Решения Парижской мирной конференции по «польскому» и «русскому» вопросу были не однозначными, линия 8 декабря 1919 г. была только рекомендована, не закреплена окончательно. Кроме того, польская сторона не могла не понимать, что этот проект территориального и политического разграничения являлся исключительно временным решением вопроса, никто не мог дать гарантию, что завтра советское руководство не выскажет желания его пересмотреть, и начнет новую военную кампанию. Тем более, включая литовско-белорусское пространство в состав Польши, Ю. Пилсудский вынужден был решать и литовский и белорусский вопросы.
Территория Беларуси оставалась разделенной между советской и польской сторонами. Советское руководство, как видно из предыдущих инструкций, во время переговоров не планировало рассматривать вопрос будущего белорусских земель, показало свою незаинтересованность в этой проблеме. Идея проведения плебисцита не распространялась на территорию Беларуси и ограничивалась исключительно литовскими землями. Неблагоприятное военно-оперативное положение, которое стало итогом неудач частей Красной Армии на фронтах Гражданской войны, вынуждало советское правительство к выбору «меньшего зла», что заключалось в установлении временного перемирия на Западном фронте, даже путем отказа от значительной части белорусских земель («границы, далеко продвинутые на восток») [438, s. 73].
Руководитель советской делегации Ю. Ю. Мархлевский, как видно из содержания его писем к жене Брониславе, рассчитывал, что будет принят вместе с миссией в Варшаве и после быстрого предварительного обсуждения (примерно через 4–6 недель) добьется перехода к официальным политическим переговорам. Расчёты Ю. Ю. Мархлевского опирались на «определенные изменения в тылу», которые должны произойти в скором времени [438, s. 54–55]. Возможно, имелись в виду изменения, которые должны были произойти в общем ходе Гражданской войны, а именно изменения на Восточном фронте, где шла борьба с войсками А. В. Колчака [254, с. 178]. Согласно воспоминаниям Ю. Ю. Мархлевского, переход советской делегации через линию фронта сопровождался определенными сложностями. Неопределенность с местом и временем перехода, долгое ожидание польского парламентера, непредсказуемость польских действий вызвали недовольство у руководителя советской делегации, который наконец (19 июля 1919 г.) с завязанными глазами был доставлен в Барановичи [438, s. 72–73], где 20–21 июля 1919 г. произошла его встреча с Ю. Осмоловским. Содержание отмеченной встречи возобновить сложно. Ю. Ю. Мархлевский в своих воспоминаниях упоминает о переговорах про заложников, военнопленных, беженцев [438, s. 76]. Ю. Осмоловский, второй непосредственный участник встречи, вообще обходит в своих воспоминаниях этот вопрос [358, s. 37]. М. С. Коссаковский, ссылаясь на «чрезвычайную секретность», опускает подробности встречи [438, s. 79]. Сразу возникает вопрос: могла ли подпадать под категорию «чрезвычайной секретности» проблематика заложников, беженцев, интернированных лиц? Однозначно нет – во время встречи в Барановичах обсуждались более важные вопросы.
По нашему мнению, одним из них мог быть вопрос организации плебисцита на литовско-белорусско-украинских территориях [323, 324]. Еще во время специальной миссии А. И. Венцковского в марте-апреле 1919 г. в Москву, польской стороной было высказано предложение (в письме ЦРК ППС к ЦК РКП(б) об «установлении границы на основе самоопределения населения спорных территорий путем полного вывода посторонних войск и проведения голосования в условиях полной свободы» [420, s. 127–128].