Страница 5 из 16
Обойдя стороной участок, где он вывалился из аномалии (вдруг оттуда рухнут грабители?), Аникей Александрович, стараясь шагать бесшумно, прошел туда, где они сидели с коллегами и Плюхом. Однако там он не увидел ничего – не только трупов, но и вообще каких-либо следов недавнего пребывания людей. Он растерянно огляделся. «Нет, это совсем не то место! Это корявое, раздвоенное дерево я бы точно запомнил. Да и вообще таких старых, толстых деревьев на месте стоянки не было – только молодые деревца и кустарник. Значит, я пошел не в ту сторону. Неудивительно, – подумал Тавказаков. – Ориентирование на местности – не мой конек». Ученый пока еще не волновался (более, чем уже был взволнован). Он повернулся, прошел назад, взял новое направление. «Как далеко я мог тогда убежать? Метров на десять. На двадцать – самое большее. Ну и сейчас, может, шагов двадцать лишних сделал. Ерунда! Покружу немного и найду. Человеческие тела – это все же не иголка в стоге сена».
Вспомнив об иголке, ученый подумал о компасе (как хорошо было бы иметь его при себе!). Эта же мысль заставила подумать и о том, что можно было бы ориентироваться и по солнцу, если бы не эти сплошные багровые тучи. Аникей невольно поднял глаза и, не сдержавшись, ахнул. Багровых туч больше не было!
Первой мыслью ученого, когда он слегка отошел от невольного шока, было то, что он каким-то образом выбрался из Зоны. Хотя, отчего же «каким-то»? Ведь он побывал в аномалии – вот она-то его из Зоны и выплюнула! Но приглядевшись к небу внимательнее, Тавказаков понял, что радуется напрасно. Да, небо больше не было черно-багровым, но оно и нормальным не стало. Создавалось впечатление, что неба теперь не было вовсе – только какая-то светло-серая пустота вместо него. Не облачность, а именно пустота, в которую даже вглядываться было страшно: казалось, вот-вот тебя засосет. При этом нельзя было определить, как высоко находилось это псевдонебо; может, в сотне километров, а может – лишь руку протяни. Но протягивать руку совсем не хотелось. Скорее, голову хотелось пригнуть. Короче говоря, Аникей Александрович понял, что никуда он из Зоны не выбрался, только она почему-то поменяла купол. «Крышу у нее сорвало, – с непонятным злорадством подумал ученый. Но тут же мысленно добавил: – А может быть, у меня».
Одно Тавказаков знал точно: нужно продолжать искать друзей. Но одно дело сказать, а другое – сделать. Нарезая по окружавшему его лесу круги, ученый понял вдруг, что окончательно заблудился. Этот вывод настойчиво лез в его мысли уже последние минут двадцать, но поначалу доцент принимал это за обычную трусость, за вполне естественное в этой ситуации беспокойство. Но все-таки наступил момент, когда отмахиваться от реальности стало попросту глупо. «Конечно же, я заблудился! Взять даже лес. Ведь там, где мы сделали привал, такого леса и в помине не было – подлесок, не более. Значит, я кружил, невольно забирая в сторону. Но в какую именно? Как теперь это понять? Серая пустота неба не создает даже теней – как ориентироваться в таком лесу, куда нужно идти? И как подать знак друзьям?..»
О том, что его спутники могут быть мертвы, Тавказаков теперь даже не думал. Потому что думать так было все равно что приговорить и себя к смерти. Один в Зоне! Без опыта выживания в ней, без малейших навыков, без оружия, наконец! «Был бы автомат, можно было бы выпустить очередь-другую, чтобы привлечь внимание друзей. Уж Забияка, по крайней мере, ориентироваться в Зоне и без солнца умеет. А сейчас что? Орать? Хотя, почему бы и нет? Стыдно?.. – Аникей Александрович, несмотря на определенную нешуточность ситуации, с трудом подавил нервный смешок. – Как там дети дразнятся? «Стыдно, когда видно». А вот мне как раз и нужно поскорее увидеть своих спутников. Так что давай, Аникей, поори от души!» – подбодрил он себя. И закричал, сначала все-таки немного стесняясь, а потом, раздухарившись, во всю мочь:
– Эй! Я здесь!.. Плюх! Забияка! Э-ге-ге-еей!!! Спасите!!! Помогите!!!
Через какое-то время, когда уже начало саднить горло, ученый замолчал – чтобы перевести дух и послушать, не кричат ли в ответ. Он внимательно при этом огляделся, и то ли взгляд его упал под нужным углом, то ли раньше, взбудораженный, этого просто не заметил, но сейчас Аникей увидел, что деревья в лесу растут не как попало, а ровными рядами, на одинаковом друг от друга расстоянии. Получалось, что этот лес кто-то специально посадил!.. Доцент Тавказаков слышал, конечно, что существует даже такой термин – «лесопосадки», и что в отдельных регионах деревья и в самом деле высаживают, как морковку на грядке, но увиденное его все равно почему-то огорошило. В первую очередь, наверное, потому, что прежде ничего подобного в Зоне он не встречал. Да, ему по ней особо бродить и не приходилось, но за то время, что он успел с ней познакомиться более-менее близко, он видел в ней только дикую, неупорядоченную растительность. От этого же леса так и разило неестественностью, искусственностью, даже деревья теперь казались Аникею ненастоящими. Между прочим, он даже не знал, что это за деревья. Да, он не спутал бы сосну с елью, березу с дубом… Узнал бы еще, наверное, осину. Все остальное было для него просто деревьями. И эти, которые окружали его сейчас ровными рядами, показались вдруг ему совсем незнакомыми, не виденными ранее, чужими – едва ли не вылепленными из папье-маше декорациями.
Ученый неуверенно приблизился к одному из них, боязливо коснулся ствола. Темная кора, шероховатая, показавшаяся чуть теплой на ощупь, приняла его ладонь без каких-либо сюрпризов: не обожгла, не уколола, не втянула в себя руку. И это точно было настоящее, живое дерево, а не искусственная обманка. Тавказаков даже мысленно усмехнулся: «Вот уж и впрямь у страха глаза велики. Если ты чего-то не знаешь, еще не значит, что этого не существует. Деревья как деревья, буки какие-нибудь, грабы, вязы, что еще там?..» А тот факт, что раньше он не видел в Зоне лесопосадок, ученый и вовсе объяснил своей невнимательностью: ведь если специально не присматриваться, лес – он и есть лес; да и наверняка не все леса тут кем-то были посажены – возможно, этот вообще единственный.
Успокоившись, Аникей Александрович вновь собрался кричать, даже набрал в легкие воздух, как вдруг совсем неподалеку раздался шорох… Отчего-то сразу уверившись, что это идут его друзья, Тавказаков бросился на звук, не сдержав возгласа:
– Ну наконец-то!
Однако уже в следующее мгновение доцент понял, что жестоко ошибся: из-за стоявшего метрах в пяти-шести дерева к нему вылетело нечто большое, черное, длинное… Но на общем сознание сосредоточиться не успело, так как в него с ужасающей отчетливостью врезалась только одна деталь: стремительно нарастающая красная дыра с белым зубчатым обрамлением по краям. Разум ученого еще не успел опознать в этой летящей дыре пасть с длинными острыми зубами, но древние инстинкты не спали и бросили тело хозяина в сторону, к спасительному дереву, за которым хоть на время можно было укрыться. Понятно, что это только чуть-чуть отсрочило бы неминуемую гибель, но сознание так еще и не включилось. Да и включись оно, чем бы помогло в тот момент ученому? Скорее, помешало бы, заставило замереть от ужаса.
И вот, метнувшись за ближайший широкий ствол, Аникей вдруг споткнулся, полетел, зажмурившись и выставив вперед руки, а когда приземлился – на удивление мягко, почему-то вниз головой – и поднял веки, то увидел перед собой темноту лаза. То, что это вырытый в земле туннель, а не потемнение в глазах от падения, доцент понял, ощутив под ладонями мягкую землю. Тавказаков – наверное, инстинктивно – резко подался вперед, зарываясь еще глубже. Он так и представил, как зубастая черная тварь откусывает его торчащие наружу ноги, а потому отчаянно замолотил ими. Руками же он заработал так, словно в черной глубине перед ним скрывался богатейший клад. Хотя, какой клад! Главным богатством была жизнь, которая вот-вот могла оборваться.