Страница 13 из 14
В больнице Валь дни ля была сделана попытка прооперировать сломанные во многих местах и размозженные кости ног. Когда попытка не увенчалась успехом, Ван Аакена перевезли в Дуйсбург. В конечном итоге ему пришлось ампутировать обе ноги.
Трудно не разглядеть в этом происшествии жестокую иронию судьбы. Человек, для которого бег был смыслом жизни, лишился ног, причем во время бега. Однако Эрнст Ван Аакен убеждал самого себя и общественность в том, что потеря ног – это счастливый случай. «Я должен вам признаться, – писал он в письме одному из приверженцев своей теории, – что рассматриваю потерю ног после 50 лет бега как дар небес, потому что у меня теперь есть возможность написать все, что я пережил и осознал за эти 50 лет».
Действительно, в оставшиеся двенадцать лет до своей смерти в 1984 году Ван Аакен вновь взвинтил темп жизни. Передвижение на протезах было для него слишком медленным, и он предпочитал инвалидную коляску. Он писал как сумасшедший: письма, научные статьи, книги. Несмотря на нехватку времени, он не жалел его на фиксацию своих результатов: «Я написал два десятка книг, ответил на 35 тысяч писем и опубликовал примерно 900 статей». При поддержке фирмы, производившей косметику, Эрнст Ван Аакен в 1973 году организовал в Вальдниле чисто женский марафон, и это стало настоящим событием. Флаги 24 стран-участниц вместе с флагштоками были привезены из аэропорта Дюссельдорфа и забетонированы у спортивного зала в Вальдниле. Пять тысяч зрителей, хотя кое-кто поговаривал и о 10 тысячах, выстроились вдоль всей трассы. На старт вышло 250 спортсменок. Восемь из них закончили дистанцию менее чем за 2 часа 45 минут, а тридцать шесть уложились в 3 часа. Выдающийся результат мирового уровня!
«Несмотря на всю эту деятельность, ко мне ежедневно приходят письма от спортсменов и людей, далеких от спорта, которые, очевидно, полагают, что после несчастного случая я сижу в инвалидной коляске и ничего не делаю, – писал доктор в предисловии к книге «Учебник бега Ван Аакена» (Das Van Aaken-Lauflehrbuch). – Я хотел бы сказать этим людям, что продолжительность моего рабочего дня колеблется от 20 до 22 часов и я в первую очередь должен заботиться о своих пациентах (я занимаюсь только тяжелыми случаями). С 2 часов дня до 2 часов ночи, то есть за двенадцать часов, я могу принять всего двенадцать пациентов – потому, что мне приходится тщательно их обследовать и давать им подробные консультации, и потому, что сбор анамнеза этих больных составляет важнейшую часть лечения».
Что он был за человек? «Ну и вопросы вы задаете, – говорит Мария Штриклинг спустя 32 года после смерти Ван Аакена и, толкая в бок своего мужа Рольфа, сидящего рядом с ней за обеденным столом в их доме в Вальдниле, на той же улице, где доктор принимал своих пациентов, добавляет: – Скажи ты хоть что-нибудь». Но Рольф тоже ничего не говорит.
Молчание затягивается. Они не хотят говорить ничего плохого про Ван Аакена, который открыл для них мир бега. Наконец Мария произносит: «Он был бойцом. Если он что задумал, то боролся за это всеми средствами. Он был очень упорным человеком. И эгоистичным».
Интересовали ли доктора его бегуньи как люди? Или он рассматривал их лишь как доказательства своих теорий?
Это не имеет значения. Мария считает, что женщины в Вальдниле бегали для себя, а не ради какого-то движения или эмансипации. То, что они, освободившись от идей доктора, продолжали бегать сами по себе, – это тоже своего рода эмансипация.
Марии Штриклинг предоставили возможность представлять Германию в 1969 году на дистанции 1500 метров на чемпионате Европы в Афинах, когда эта дистанция была впервые включена в программу женских соревнований. Но, когда она уже прибыла в Афины, старт не состоялся. ГДР добилась запрета на выступления сбежавшего в ФРГ легкоатлета Юргена Мая. В знак протеста Федерация легкой атлетики заявила об отказе участвовать в чемпионате. Благодаря счастливому случаю Мария Штриклинг пропустила и Олимпийские игры 1972 года в Мюнхене: в 1971 году у нее родилась дочь.
Жизнь профессионального спортсмена состоит большей частью из целей, до достижения которых не хватило совсем чуть-чуть. Мария Штриклинг рада и тому, чего удалось добиться. В свои 76 лет она очень молодо вскакивает из-за стола и достает из шкафа тяжелый стакан для виски. Это подарок от спонсоров: фирма Adidas прислала ей этот стакан и вдобавок полный комплект спортивного снаряжения. Мария никогда не воспринимала как несправедливость то, что женщинам лишь в конце 60-х годов разрешили бегать на дистанции, превышающие 800 метров: «Я об этом не задумывалась. Что было, то было. Доктор ведь тоже не подбивал нас активно выступать за допуск женщин к бегу. Он просто побуждал нас бегать, а со всем миром всегда боролся в одиночку. Он считал, что так и должно быть. Он был боец-одиночка».
В Вальдниле на стадионе имени доктора Эрнста Ван Аакена Мария Штриклинг вот уже сорок лет тренирует детей и подростков. Где-то рядом со стаканом виски в шкафу должен лежать и крест «За заслуги», который она, как и ее муж, получила за достижения в развитии бегового спорта. Мария тихим голосом и с улыбкой говорит, что в своей тренерской работе не использует методику Ван Аакена. Но еженедельные забеги по воскресеньям, которые организовал доктор 60 лет назад, проводятся до сих пор. В них участвует спортивный клуб в полном составе – дети и взрослые вперемешку. Сама Мария Штриклинг не бегает с тех пор, как в 70 лет сломала стопу. Но она все так же приходит на воскресные забеги и по-прежнему говорит всем, что пошла бегать, хотя на самом деле лишь сопровождает бегунов на велосипеде.
Эйфория (хоть и недолгая)
Я люблю монотонность. Я ничего не имею против разнообразия и новых впечатлений, но во время тренировок с давних пор предпочитаю бежать по одной и той же трассе. Меня успокаивает осознание того, что я знаю на ней каждый бугорок. Я не люблю сюрпризов, когда на девятом километре на пути неожиданно появляется гора или после сорока пяти минут бега вдруг становится ясно, что до конечной точки еще полчаса.
Когда в молодости я жил в Фишбахе, у меня всегда был один и тот же тренировочный круг. На нем было две дополнительные петли, так что я мог по желанию удлинить дистанцию с 10 до 13 или 16 километров. По этой трассе я на протяжении многих лет бегал дважды в неделю. И мне никогда не было скучно.
Сейчас я возвращаюсь к старым привычкам и спустя 25 лет выхожу на тот же самый круг. Я совершаю короткий спринт через сад своих родителей и с шумом выпускаю воздух сквозь зубы, словно пытаюсь выразить в этом звуке свою скорость. Лестницу я преодолеваю уже шагом, а возле мусорных баков еще раз делаю упражнения на растяжку ахиллова сухожилия. Потом начинается бег.
С тех пор как я поселился в Южном Тироле, Фишбах стал моим пунктом базирования при командировках в Германию. Теперь я, беря пример с преуспевающих писателей, в информации об авторе могу указывать два места жительства. Правда, фраза «проживает в Фишбахе и Больцано» звучит не так пафосно, как «в Нью-Йорке и Лондоне».
Я всегда использовал десятикилометровый круг для пятничных пробежек. Неторопливый бег на протяжении 42–43 минут был отличным отдыхом после тренировок в течение недели. Сегодня для меня это большой вызов. На такую длинную дистанцию я не выходил уже добрый десяток лет.
Покалывание в нижней части стопы, прямо под пяткой, дает о себе знать с первых же шагов на асфальте, но еще со времен занятий спортом у меня осталось одно качество – умение отвлекаться от боли.
Первые 300 метров я бегу через жилые кварталы. Возле кирпичного завода дорога идет под уклон. Это идеально для вхождения в ритм бега. В 1975 году здесь был построен целый квартал индивидуальных и многоквартирных жилых домов. Фишбах находится точно посредине между Франкфуртом и Висбаденом, по 20 минут и в ту, и в другую сторону, поэтому его выбрали в качестве места жительства молодые семьи из обоих городов. А когда спустя 15–20 лет дети из этих семей начали разъезжаться по другим местам, я решил было, что этот квартал превратится в пенсионерское гетто. Оказывается, я был плохого мнения о нынешних пенсионерах. У многих из них перед гаражами стоят детские велосипеды, а в саду установлены качели для внуков, которые, очевидно, регулярно их навещают. Здесь расширяют улицы и копают котлованы под новые дома. Вот уже на протяжении 40 лет сюда приезжают все новые семьи. И хотя это для меня не новость, но я все же с удивлением отмечаю, что спустя километр, возле кладбища, мне навстречу попадается какой-то новый бегун. На моей прежней трассе.