Страница 12 из 41
Из абсолютного характера вещных прав, а точнее, из их действия в отношении всех третьих лиц, вытекает и еще один основополагающий принцип современного вещного права – принцип публичности (Publizitätsgrundsatz). В силу этого принципа необходима регистрация (фиксация) вещных прав, делающая их наличие и содержание доступными для всех остальных третьих лиц – участников гражданских правоотношений. При этом следует иметь в виду, что все вещные права, кроме права собственности и права залога, касаются исключительно недвижимых вещей, права на которые в любом случае подвергаются обязательной государственной регистрации в специальных реестрах. Залог же по самой своей природе обладает признаком публичности, ведь даже залог движимых вещей (и залог имущественных прав) не может действовать в отсутствие какой-либо регистрации. Она выражается, например, в необходимости ведения предпринимателями «книг записей залогов», оформления такого залога печатью залогодержателя или наложением им знаков, свидетельствующих о залоге, нотариального удостоверения залога движимости и т. п., имеющих место и в современном российском праве (ср. п. 2 ст. 338, абз. 2 п. 3 ст. 339, п. 3 и 4 ст. 357 ГК РФ в редакции Федерального закона от 21 декабря 2013 г. № 367-Ф3[62]).
Что касается вещного права собственности на движимые вещи, то его возникновение и переход к новым приобретателям таких вещей традиционно связываются с их фактической передачей (traditio) новому владельцу, которая в этих случаях, как принято считать, и выполняет функцию «публичности». Даже если право собственности к приобретателю движимой вещи переходит только в силу достижения соглашения о ее отчуждении (система консенсуса, или романская система[63]), само заключение договора (а в отношении вещей, определенных родовыми признаками, – момент их передачи) можно считать известной «публичностью». Кроме того, движимые вещи могут стать объектами лишь права собственности и некоторых видов залога, но не могут являться объектами иных (ограниченных) вещных прав.
В германском праве принцип публичности вещного права реализуется либо в форме записи в поземельной книге (Grundbuch) (поскольку к недвижимости здесь относятся только земельные участки), либо в форме предусмотренного § 929 BGB для отчуждения движимых вещей «вещного договора» (Einigung). Этот последний основан на «принципе абстракции» (Abstraktionsprinzip), или на «принципе разделения» (Tre
Наконец, объектом вещных прав могут служить только индивидуально-определенные вещи. В этом качестве не могут выступать не только обязательственные и иные права (т. е. по сути, поведение обязанных лиц), но и вещи, определенные родовыми признаками, ибо невозможно осуществлять непосредственное хозяйственное господство в отношении не индивидуализированного, абстрактно представляемого имущества. Это обстоятельство отражает «принцип специализации» (Spezialitatsgrundsatz), который составляет еще одну важнейшую черту вещных прав. Из нее, в частности, вытекает невозможность иметь право собственности на имущественный комплекс (например, предприятие), состоящий из юридически разнородных объектов с различным правовым режимом, или на совокупность нескольких вещей (например, коллекцию или стадо сельскохозяйственных животных). В силу данного принципа с гибелью соответствующей вещи автоматически прекращается и вещное право на нее. Объектом же обязательственного права является поведение должника, обязанности которого после смерти гражданина или при реорганизации юридического лица в ряде случаев могут переходить к другим лицам в порядке правопреемства.
К числу юридических особенностей вещных прав обычно относят и особые – вещно-правовые – способы их защиты (виндикационный и негаторный иски), которые, подобно самим вещным правам, отличаются абсолютным характером и могут быть предъявлены управомоченным лицом к любым третьим лицам, нарушившим абсолютное вещное право. К сожалению, с позиций действующего российского законодательства этот признак пока следует признать не имеющим значения. Еще ГК РСФСР 1964 г. в ст. 157 впервые предоставил право лицу, владеющему вещью в силу договора, предъявлять вещно-правовые иски к третьим лицам, а ГК РФ (следуя нормам ранее действовавших законов о собственности 1990 г.) в ст. 305 допустил предъявление вещных исков «владельцем по договору» в защиту своего «титульного владения» даже к самому собственнику вещи (с которым он находится в обязательственных отношениях) (для арендатора такая возможность была закреплена еще раньше – в ст. 170 ГК РСФСР 1922 г.).
Объяснение этому парадоксальному с классических позиций решению состоит в том, что ГК РСФСР 1964 г. вещной защитой всякого «законного (титульного) владельца» стремился обеспечить интерес самого собственника, который должен был получить уверенность, что в руках договорного контрагента (например, арендатора) «вещь будет защищена законом не хуже, чем в его собственных руках»[64], что было особенно важно для защиты публичной («социалистической») собственности. Гражданский кодекс РФ вслед за законами о собственности, напротив, стремился защитить от возможного произвола основного собственника – государства (и его органов) – его юридически самостоятельные предприятия и арендаторов его имущества.
В результате того, что данный подход приобрел общий для всех собственников характер, арендаторы уже в современном имущественном обороте стали активно использовать вещно-правовые способы защиты своих интересов в обязательственных отношениях с арендодателями, что привело к появлению многочисленных случаев необоснованного смешения различных способов гражданско-правовой защиты. Так, при создании арендодателями-собственниками искусственных препятствий в использовании сданных в аренду помещений (отключение в них освещения и отопления, замена замков и т. д.) арендаторы нередко предъявляли к таким арендодателям виндикационные или негаторные иски, а не требования о надлежащем исполнении условий арендных договоров.
При этом в определенной мере искажаются традиционное понимание и различие абсолютных (вещных) и относительных (обязательственных) отношений: если вещные правоотношения как абсолютные могут быть нарушены любым лицом, причем личность нарушителя (ответчика по иску) впервые определяется только фактом правонарушения, то обязательственные правоотношения как относительные, т. е. характеризующиеся полной определенностью участвующих в них лиц, могут быть нарушены лишь контрагентом по обязательству, личность которого заранее известна. Возможность нарушения договорного обязательства не участвующим в нем третьим лицом исключена, ибо у него нет и не может быть никаких договорных обязанностей, которые он мог бы не исполнить (ср. абз. 1 п. 3 ст. 308 ГК РФ).
Если же объектом обязательства является вещь, которой третье лицо может каким-либо способом неправомерно завладеть, то речь пойдет о нарушении прав и интересов обеих сторон обязательства, в первую очередь – собственника вещи (например, арендодателя), а не только ее договорного владельца (в частности, арендатора). Ведь последний лишается возможности использовать арендованную вещь только на оставшееся время аренды, тогда как первый – навсегда (если не истребует ее по виндикационному иску). Поэтому еще в римском праве наниматель, как известно, считался лишь «держателем», а не владельцем нанятой им вещи и потому не пользовался в отношении нее самостоятельной владельческой защитой против третьих лиц, осуществляя охрану своих интересов опосредованно, с помощью собственника-наймодателя[65].
62
СЗРФ. 2013. № 51. Ст. 6687.
63
Подробнее см. п. 2 § 3 гл. 5 настоящей работы.
64
Иоффе О. С., Толстой Ю.К. Новый Гражданский кодекс РСФСР. С. 179.
65
Ср.: Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. М.: Зерцало, 2003. С. 306.