Страница 13 из 27
– И что же теперь? Прогулка-то вышла и впрямь ого-го какая!..
– Теперь, мастер Строри, пришло время доказать, что мои люди не зря ломали ноги по болотам и чащам. Мы идём прямо на Минас-Тирит. Достаточно он был под чужими знамёнами. Я буду счастлив и горд, если такие бойцы, как вы, окажут нам честь сражаться в рядах гондорского воинства!..
– Думаешь, стоит, Торин?
Они оставались с отрядом Этчелиона. Гондорская конница, чем ближе подходила к столице, тем меньше походила на гордый отряд славнейшего из людских королевств. Под глухими коричнево-зелёными плащами скрылась блестящая сталь, упрятаны в чехлы гордые знамёна; островерхие шлемы заменены низкими приплюснутыми, вместо длинных мечей – кривые сабли, одним оркам впору. Попоны на лошадиных спинах исчезли, вместо них – у кого звериные шкуры, у кого – какая-то полосатая домотканина.
– Конечно, стоит! – энергично кивнул гном. – Гондорская спе… э-э, гордость – Этчелиону и в голову прийти не может, что мы здесь с какими-то иными целями, а не ради освобождения Минас-Тирита.
Над ними раскинулось ночное небо с яркими летними звёздами; и не ползла с востока злая мгла, Ородруин не извергал клубы дыма, и само зло Саурона кануло; настало время зла иного, на первый взгляд – простого и понятного, но от того не менее страшного.
Потому что людям, чьи дома полыхают, а сами они падают под градом вражьих стрел, без разницы – наслал ли орду какой-нибудь мятежный майа, или падший Валар, или это просто соседнее племя решило добыть зипуна.
Хоббит перевернулся на живот, глянул на замерших друзей, едва заметных в наступающих сумерках. Огонь не разводили – до Белого Града было уже рукой подать, отряд Этчелиона пробирался узкими тропами через крутые отроги, где его легко было заметить.
К востоку от них лежало сердце Гондора, за триста лет после Войны Кольца застроенное, засаженное садами, загородными виллами гондорского нобилитета и уютными фермами простых земледельцев. Мраморные придорожные колодцы и беседки, маленькие рынки и таверны, арки, мосты, колоннады – сейчас от этого не осталось даже воспоминания.
Перед воинами Этчелиона простиралось опустевшее, разорённое и спалённое пространство, где мраморные беседки растащены на строительство примитивных капищ, колонны повалены, фермы сожжены.
Земля покрыта пеплом, обломками, дороги перекопаны какими-то рвами, и плиты из них тоже уже успели растащить. Кое-где ютились жалкие лачуги тех, кто решил-таки попытать счастья на новых местах – они-то и растаскивали камни, приспосабливая кое-как и обломки арок, и колонны, и даже статуи. Умений, чтобы восстановить разрушенные гондорские строения, у новопоселенцев, само собой, не было.
А ещё дальше – стены самой крепости. Когда-то белые – а теперь грязно-серые, покрытые густой копотью, пробитые во многих местах таранами; так и остались возле них громадные штурмовые лестницы и осадные башни, привалившиеся к парапетам, вросшие в землю по ступицы огромных колёс, окованных железом. Крыши домов были избиты каменными ядрами из катапульт, а сами дома выгорели изнутри от зажигательных снарядов, кои в изобилии запускали требушеты харадримов.
Осада Гондора была долгой, и всех подробностей – как именно пал город – Фолко не знал, да и знать не хотел. Он видел, что за прошедшие годы никто не спешил ничего восстанавливать – лишь кое-где, на скорую руку, харадримы заложили обломками камня зияющие бреши в стенах. Грубая кладка казалась заплатами на погребальном саване; убирать штурмовые лестницы и вовсе никто не озаботился. Судя по всему, немногочисленные обитатели Пеленнора помаленьку распиливали их на дрова.
– Отбить Минас-Тирит – а что, неплохо, верно, Малыш? Эдорас уже отбили; так, глядишь, и остальное отобьём!
– Отобьём, а дальше что?
– В Осгилиат, – проговорил Фродо. – Через Перекрёсток и дальше.
– В Минас-Моргул… – заметил Торин.
– Мимо Минас-Моргула, – поправил хоббит. – Там сейчас, голову даю на отсечение, ни души. Едва ли харадримам те места особенно понравились.
– А что скажет Этчелион?
– А мы его и спрашивать не станем, Строри! Кто он нам, хотел бы я знать?
Окрестности Минас-Тирита, Гондор, 18 июля 1724 года
Ночь атаки подкатилась-подкралась на мягких кошачьих лапах. Этчелион разделил своё воинство на пять отрядов, каждому из которых вменялось взять определённый участок стены.
– Шестой отряд я поведу сам, – владетель Итилиена, гондорские командиры, гномы и хоббит говорили вполголоса, сжавшись в зарослях у самого их края. – Главные ворота – надо открыть!
– Судя по всему – они там завалены чуть ли не доверху, – заметил Торин. Гондорский нобиль лишь улыбнулся:
– При Великом Короле Элессаре Гондор не только восстанавливал старое. Новое строили тоже. Вы увидите.
…Разговоры и советы остались позади, каждый знал свой манёвр. Безмолвные ряды конных двигались через Пеленнорские поля, двигались так, словно имели полное право тут находиться. Низко надвинуты варварские шапки, тускло блестит лунный свет на кривых ятаганах; ни дать, ни взять – какой-то род истерлингов решил своими глазами узреть сказочную столицу великого некогда Гондора. А может, объявлен сбор войск, и разношёрстные отряды, шастающие по истерзанной земле, спешат к назначенному месту.
Хоббит и гномы ехали рядом с Этчелионом. Владетеля Итилиена сейчас едва ли узнала бы даже родная мать.
Отряд двигался прямо по дороге, не скрываясь, мимо смутно сереющих в лунном свете развалин. Вот со скрипом отворилась какая-то дверца, упали отсветы чадного факела:
– Эй, кто такие? – раздалось по-харадски. В этих пределах Фолко язык южан понять мог, а вот ответ Этчелиона, тоже по-харадски, уже нет. Гондорец ответил немедля, хриплой и быстрой тирадой, весьма властно, как человек, привыкший командовать и имевший на это право.
Судя по всему, ответ его пришёлся впору, дверь закрылась.
Нет, не стража; просто какой-то обитатель выгоревшей пустоши, которому не спалось.
Гондорские всадники в молчании проследовали мимо убогой лачуги – убогой, несмотря на то что сложена она была из роскошных мраморных плит. Рядом среди руин угадываются другие; а вот тут на верёвке, протянутой меж резных колонн сушится бельё.
Даже как-то странно, подумал хоббит. Кажется, что харадримы не ощущают опасности; а ведь ходили слухи, что гондорцы пытаются отбить сердце своего королевства.
Видать, недостаточно пытались, коль отряд Этчелиона движется к крепости, не встречая никакого сопротивления.
Впереди в лунном свете белели стены великого города; до них оставалось не более полулиги.
Замысел Этчелиона почти удался, но именно что «почти».
Ближе к древним укреплениям харадримы таки держали стражу, и стража эта отнюдь не спала и не предавалась неумеренному винопитию.
Старую дорогу преграждала баррикада из беспорядочно наваленных обломков камня; из середины торчала воздетая рука какой-то статуи. Собственно, баррикад было две, с узкими проходами, так что прорываться пришлось бы между двумя завалами; справа и слева тянулось что-то вроде наспех и кое-как возведённых валов.
Здесь горели факелы; несмотря на глухой ночной час, над баррикадами виднелись острия копий.
И, завидев незнакомых всадников, которых тут явно не ждали, харадримы поступили именно так, как надлежало обученным воинам.
Раздалось резкое «стой!», справа и слева мелькнули лучники, почти невидимые в темноте.
Владетель Итилиена бестрепетно послал коня вперёд, поднимая правую руку, словно в приветствии. Раздались резкие и хриплые звуки чужой речи.
Голова гондорского отряда остановилась, однако чуткий на ухо хоббит слышал, как за их спинами задние ряды осторожно растекаются вправо и влево, без лишних слов охватывая харадримскую заставу полукольцом.
Этчелиону ответили, в голосе стражника слышалось недоумение. Гондорец привстал в стременах, рявкнул повелительно, указывая куда-то себе за спину.