Альтернативная анатомия

Я слышала, как все вернулись с ужина, негромко обсуждая что-то политическое. Я напряглась, боясь, что мне сейчас влетит, но даже через десять минут тишина сохранялась. В принципе, всё шло довольно гладко. Это такое неприятное чувство, когда подозрительное спокойствие начинает напоминать затишье перед бурей. Ожидание в любом случае всегда страшнее самого действия.

В день «Х» я стала дёрганной. Сначала зачем-то позакрывала все шторы в комнате, затем открыла их обратно, по три раза проверила собранный рюкзак. Горничная, пришедшая ко мне убираться, кивнула так, будто у нас с ней был какой-то вселенский заговор. Возможно, сокрытие факта воровства каких-то папок было для неё самым большим преступлением за всю жизнь. В пять вечера пришло сообщение: «Окно на север, где нет забора. Куст, дорога, секунда в секунду, возвращаться не выйдет». Я недовольно изогнула бровь, словно это мог бы кто-то увидеть, осознавая написанное. Стало ещё страшнее, чем было, да и с понедельника так и не распогодилось. Я на всякий случай взяла рюкзак с вещами и документами в руки.

За час до назначенного времени случилось то, чего я меньше всего ожидала. Судя по всему, Татьяна каким-то чудом сверхъестественного чутья педанта обнаружила среди тысяч документов отсутствие одной единственной папки. Да когда я вытаскивала эти бумажки с полки поднялось столько пыли, что её вполне хватило бы, чтобы накрыть персидское войско! Каким образом её перфекционистский взор выцепил именно эту недостающую папку — я без понятия. Но если речь шла о Татьяне, то это было не слишком удивительно.

Я поняла, что пора сматывать и кинулась в сторону лестницы на третий этаж. За спиной слышались причитания горничной, которая тут же раскололась, узнав, что речь идёт о важных документах босса.

Спрятавшись за декоративную колонну, я принялась строчить Артёму истеричные письма, на которые он ещё и не спешил отвечать. Когда он наконец прислал «Стоп паника. Скрывайся от них. Готовься быть у окна на север в 18:40», я уже успела израсходовать весь свой баланс на сообщения.

Шум начал распространяться по нижним этажам. Обнаружив, что меня нет в комнате, отец отдал приказ найти меня как можно скорей. Да, я понимала, что он дорого выторговал мою шкурку от Аффари, но такого удачного компромата, как его работа с Салвинией, я упустить не могла.

У меня оставалось пять минут до назначенного Заславским срока, а я находилась слишком далеко от «окна на север». Это означало только одно. В последнюю минуту мне предстояло совершить пробежку от гардеробной моей тёти до нужного места.

«18:39» — высветилось на часах, и я рванула. Мысленно я уже уничтожала Артёма, если тот посмеет подвести меня. Потому что секунда в секунду значит ровно в 40, чёрт возьми! Я извинилась перед парнем из охраны, которого толкнула на центральную лестницу, ловко увернулась от цепких рук отцовских коллег и наткнулась на Татьяну собственной персоной. Чтобы преодолеть её, потребовалась воспользоваться массивным торшером. Не так, как кто-то мог подумать, достаточно было просто толкнуть его на неё, заставив секретаршу схватиться за светильник обеими руками. В принципе, она могла просто отойти в сторону, но это была бы не Татьяна, если позволила бы чему-то разбиться.

Оставалось спуститься на второй этаж, потому что прыгать с третьего было явно не вариант. И внезапно на пути мне встретилась горничная. Не знаю, случайно ли это вышло, или же она решила помочь мне, терзаемая виной за раскрытие «заговора», но следующим шагом она оступилась и свалилась на ступеньки, преграждая всем проход.

За моей спиной раздался благой мат охранников, извинения от горничной и крики Татьяны. С противоположной стороны по второму этажу ко мне уверенно и крайне недобро шёл отец. Я распахнула большую стеклянную створку и демонстративно шагнула с подоконника. Полагаю, все удивлённо замерли на своих местах, не ожидая такого поворота, поскольку голова отца появилась в окне не сразу. Я успела выбраться из кустов, расцарапав голени, и перепугаться, что Артём подвёл меня. На часах, тем не менее, всё ещё было 39 минут. 40.

Охрана, бежавшая за мной от главного входа, что-то угрожающе кричала. Но их крики заглушил знакомый рёв мотоцикла. Я ещё не развернулась на звук, как меня за руку дёрнули на себя и усадили на байк сзади. Я крепко обхватила парня со спины, будто спасательный круг, и мотоцикл, быстро набрав скорость, увёз нас из переулка на проезжую часть.

— З-заславский, мать твою, это была твоя идиотская идея! Я так и знала, что ничто не может пройти хорошо, — громко ворчала я, перекидывая ногу и усаживаясь нормально.

Спаситель был в шлеме, потому разглядеть его лицо не представлялось возможным. Я на секунду даже напряглась, боясь, что это не он. Однако через пару секунд парень прервал своё возмущенное молчание.

— Как ты могла напортачить? Это же твой дом! Ты не можешь своровать своё же у себя же, а позарилась на моё недавно!

Ан нет, этот голос я узнаю из тысячи, пусть даже ему приходилось перекрикивать ветер.

— Ох, что такое, боже мой! — кричала ему я странным голосом. — Я вообще была как в трансе, ты слышишь? В своём уме я бы в жизни на такое не согласилась. Че-ерт, отец отдал за меня компромат на союзников! Ты понимаешь, что мне пиздец?

На последнем предложении мой голос сорвался, и я закашлялась. Затем почувствовала, как в кольце моих рук Заславский глубоко вздохнул. Мы притормозили на светофоре.

— Раз твой отец сдаёт своих союзников, значит, он придурок.

Артём обернулся, видимо, чтобы серьёзно посмотреть мне в глаза. Однако шлем, про который парень наверняка просто забыл, скрывал от меня его лицо.

— Не больший придурок, чем вы сами, — я толкнула Артёма, чтобы он отвернулся. — И не больший, чем я, однозначно.

Я не слышала, но ощутила, как парень усмехнулся. Мы снова поехали вперёд, постоянно перестраиваясь между рядами. Честно сказать, такое вождение я называю экстремальным, но выбора не было. Если бы нас настигли люди отца, которые однозначно были посланы следом, ситуация стала бы «экстремальней» в тысячу раз.

— Из-за твоей лажи мы вынуждены смещать таймлайн, — сказал мне Заславский через пару минут молчаливой езды. — Будь готова, что что-то может пойти не так. Сперва заедем за рюкзаком.

— За каким ещё рюкзаком?

Ответа не последовало. Я постоянно озиралась назад, ожидая увидеть там преследование. Однако на оживленных улицах ничего видно не было. Мы свернули в какой-то сквер, проехали мимо заброшенной стройки и оказались на ранее неизвестной мне улице.

— Здесь нас найти не должны, даже если будет преследование, — Артём припарковал байк возле бетонных блоков и огляделся.

— Это обязательно?

— Нет, это не обязательно, можешь идти.

Я раздраженно выдохнула и пересела поудобней, свесив ноги в одну сторону. Царапины противно болели, но кровь из них уже не шла.

Не важно, как быстро Заславский нашёл бы свой долбанный рюкзак, мне требовалось время, чтобы собраться с мыслями. Я только что вполне осознанно предала отца, уехала с малознакомым парнем в неизвестном направлении, и чувство безысходности не давало мне покоя. С одной стороны, изменения могли привести к лучшему. С другой — хотелось бы вернуться домой и наблюдать за ситуацией из безопасного места.

За пол часа с момента прыжка из окна заметно стемнело и неприятно похолодало, так что я начинала ощутимо нервничать. Где-то неподалеку послышался шум, словно маленькие камушки катятся по земле. Я поёжилась. Может от напряжения, или от душевной усталости, меня одолело чувство беспокойства. Ощущение было неприятное, как будто за тобой пристально наблюдают, и именно оно подхлестнуло меня, заставило слезть за байка и исчезнуть в недостроенном здании вслед за Аффари. Я шла на звуки эха, хорошо отражавшегося от бетонных стен. Заславский обнаружился на шестом этаже в охапку с найденным рюкзаком.

— Почему нельзя было его сразу взять?

— Что? — Артём то ли не расслышал, то ли задал довольно глупый вопрос.