Альтернативная анатомия

Пока он сосредоточено грыз ноготь большого пальца, вслушиваясь в гудки, я искоса всматривалась в его лицо. Аффари производил двоякое впечатление. С одной стороны, что-то в нём было такое простодушное и спокойное, раздолбайское даже. С другой – жуткое, холодное, буквально бросающее в дрожь.

– Не отвечает! Впрочем, как всегда. – объявил он во всеуслышание, – Придётся нам справляться своим умом. Итак… где Деметрий?

– Я не знаю, – облизала губы и взглянула исподлобья.

– Да неужели? – Аффари игриво вскинул брови, медленно обходя меня кругом.

– Иеговой клянусь, – мрачно заверила я.

– Да двинь ты ей, Артём! – прошипела от двери Даха, которая начинала ощутимо нервничать, едва разговор возвращался к Димасу. – Сразу разговорится.

– Не, нехорошо насилие, – качнул головой Аффари с самым невинным именем из всех, что я слышала.

А в следующую секунду оперся ногой о стул между моих коленей, и задрал мое лицо, чтобы даже в таком положении сохранять зрительный контакт. Аффари всматривался в моё лицо с таким адски пугающим прищуром, как будто внутренне уже планировал сожрать какую-то его часть. Инстинктивно захотелось отодвинуться, но учитывая досадливо сложившиеся обстоятельства, у меня из этой затеи совсем ничего не вышло.

– Дорогая… Мирослава, – Аффари зачем-то сделал вдох после слова «дорогая», а после слова «Мирослава» эта придурковатая улыбочка сошла с его лица, и голос стал ниже тона на два. – Мы правда не играем с тобой в игрушки, и то, что мы ещё не вгоняем тебе иглы под ногти, вовсе не значит, что мы не можем. Вон она, – последовал короткий многозначительный кивок в сторону Козловой, – и не такое с тобой сделает, если не расколешься. Так что сделай это, пожалуйста, пока твои ручки и ножки целы, чтобы не пришлось высылать тебя родителям по частям и оттирать от крови пол. Так что будь хорошей девочкой, ответь на вопрос.

– Мне нужно в туалет, – в ответ брякнула я, не придумав лучший способ уйти от ответа.

Аффари действительно не разу не шутил, и, клянусь, в какой-то момент в глазах мелькнула такая ледяная ярость, говорящая о готовности прибить меня на месте, что у меня буквально язык от страха отнялся, обдало одновременно жаром и холодом. Однако он ещё ничего сделать не успел, как его плечом оттеснила Даха.

– Ты, мерзавка!.. – Козлова и сама не знала, что буквально спасла меня от куда более серьёзных последствий, зашипела, притянула за грудки. – Ты хоть понимаешь, насколько это важно?!

Сказала и растерялась, как будто планировала выплюнуть что-то более угрожающее и менее живое.

– Убью нахрен, уничтожу, сотру с лица земли! Какого хрена ты постоянно под ногами трёшься?!

В ответ на сдержанный смешок я огребла хорошую пощёчину, что аж в ушах зазвенело.

– Ты сейчас в безвыходном положении, Барковская. Либо всё нам выложить, либо страдать, – довольная собой, выпрямилась Козлова, которой явно полегчало после прописывания леща, и она с чувством выполненного долга вернулась к самолюбованию.

– Когда отсюда выберусь, я тебя достану и окуну головой в унитаз! – низким голосом очень серьезно пообещала я, прожигая Козлову глазами.

– Какие буйные у тебя друзья, – все ещё весело, но уже без прежней легкости заявил Аффари. – Что ж, возможно, они поумерят пыл, когда посидят пару дней без еды, – Артём ехидно подмигнул и приоткрыл дверь, пропуская впереди себя Козлову.

Черт! Кажется, я их выбесила совершенно определённо! Я бы и рассказала, где Димас, если б сейчас в этом же самом месте не было Громова! Неизвестно ещё в каком он состоянии, и какие предъявки есть к нему у Аффари. Надеюсь, к тому моменту, как они решат перейти к иголкам под ногти, Денис уже поправится и слиняет от Вика, потому что мне смутно кажется, что долго я так не выдержу.

– Что-то с ней неладное, – едва слышно пробурчал Аффари, прикрывая за собой дверь, и эта реплика явно предназначалась не для меня.

– Эй! А туалет?! – опомнившись, крикнула я вслед.

– Боря! Помоги барышне, – послышалось за дверью, и вот на этот раз в комнату ввалился настоящий мордоворот, но вместо того, чтоб убивать, начал к моей тихой радости отвязывать от стула.

Молча и деловито. Первыми развязал руки, и я уже была начала разминать затёкшие запястья, как замерла на месте, будто током тряхнуло. Из бокового кармана у Бори торчала половина телефона, при том, что вторая половина была все ещё в кармане, и я застыла, лихорадочно прикидывая, заметит ли он, если мобильник исчезнет оттуда целиком. Он как раз крайне удобно завозился с веревками за спинкой стула, сосредоточенно пыхтя и упираясь в меня плечом. Я на секунду даже зажмурилась от напряжения, потом резким коротким движением выхватила мобилку и сунула в лифчик, сразу же замерев на месте, пытаясь идентифицировать, усёк ли Боря пропажу. Боря ответил деловитым покашливанием, и выпрямился, всем своим видом извещая о том, что работа окончена.

– Там клозетт… это самое, – он неуверенно качнулся с пятки на носок и указал в сторону двери слева от меня, одёргивая пиджак.

– Чудно, – одобрила я, сипящим голосом.

Правда, сразу встать у меня не получилось, и с непривычки я плюхнулась обратно на стул, вытянула ноги и наклонилась вперёд, протяжно завывая и пробуждая тем самым у Бори приступы некоторого беспокойства. Подняться удалось, лишь опираясь на спинку стула, после чего я, мужественно покачиваясь, все-таки отправилась в клозетт, а за мной вслед, тяжко топая, увязался Боряшка и замер выжидательно в дверном проходе.

– Мсье желает наблюдать за процессом? – я вопросительно вздернула бровь.

Амбал тут же опомнился и тяжким грузом вывалился из уборной, а потом и вовсе из комнаты, на ходу бормоча несуразные извинения. В замке щёлкнул ключ.

Я тяжело перевела дыхание, опершись на раковину. Как бы ни были серьёзны их угрозы и намерения, они побоялись что-то предпринять без одобрения главного, раз не дозвонились. Ограничились лещом.

Я на всякий случай прикрыла дверь туалета и выудила из нычки мобильник, молясь, чтоб не было кода. Надо быстро, пока Боря не заметил пропажи.

Номер виковской поликлиники я запомнила ещё в тот, первый раз, когда Громову прострелили бочину, и теперь не придумала ничего лучше, чем позвонить именно туда. Полиции всё равно не объяснить где я, а от родных и того меньше толку. А Денис и Вик может что-то и знают дельное о резиденциях Аффари и том, как меня оттуда вытащить.

– Алло, – у студента голос был такой, как будто его только что разбудили, или он очень хотел спать, или…

Я машинально схватилась за ручку двери и сжала до белых костяшек.

– Вик? У меня неприятности.

– Как тебя угораздило? – кажется, на том конце у него что-то внушительное грохнулось на пол. – Насколько серьёзно?

– Походу, очень серьёзно. Я у Аффари. Но даже точно сказать точно, где, не могу. Здесь нет окон, так что, кажется, подвал. Может, Громов знает?

– Нет, Слава, он не знает, – мрачно заверили из трубки, и сердце сделало болезненный перебой.

– Как он, с ним ведь всё в порядке?

– Нет, Слава… с ним не всё в порядке.

– Какого хера ты мямлишь?! Вик! Что стряслось?! – вспылила я, даже не заботясь о том, что голос наверняка сейчас слышно даже в коридоре.

– Он умер, – тихо и придушенно сказал студент, и я поняла, что у меня почему-то не получается сделать вдох.

Он… что?

========== 30. Отчаянное положение ==========

Комментарий к 30. Отчаянное положение

Короче где-то тут я должна сказать, что лето – это жесть, потому что ееее куча дедлайнов. Но я настолько заебалась, что не могу придумать что-то вразумительное.

Поймите меня чисто по-братски))0)

Глухой стук по кафельному полу и скрежет – это трубка выскользнула из моих пальцев и отскочила к двери.

Громов?

Подождите… Громов, которого жизнь сделала наёмным убийцей с подработкой биологом на полставки? Громов, который котлеты без посторонней помощи пожарить не может и целоваться лезет без предупреждения? Мой хороший любимый дурацкий Громов — умер?