Альтернативная анатомия

Потому что я думала, что кто угодно, но не вот этот добродушный легкомысленный и тёплый мужик.

Потому что думала, что один два, но никак не несколько десятков.

Потому что думать по-нормальному меня отродясь никто не учил!

Выходила я через черный ход, несколько шатаясь, как пришибленная.

========== 18. Звонки в тёмное время суток ==========

Комментарий к 18. Звонки в тёмное время суток

Немножк апдейтед

Простояв с полчаса в лёгкой куртке на холодном ветру, но прекрасной дамы так и не дождавшись, Громов от безысходности направился обратно в мрачное здание морга. Хиловатого вида охранник на входе, увлечённый серой газеткой с экстравагантным названием «Светские сплетни» даже взглядом посетителя не удостоил. Коридоры в вечерний час мрачнели и пустовали. Вик вполне ожидаемо обнаружился в кабинете суд-мед эксперта: дремал, нагло устроившись в чужом кресле, и все также сжимая в руках мобильник. Будить его Денис не стал, лишь аккуратно коснулся кнопки блокировки смартфона, чтобы экран с тихим щелчком погас. В морге, как и положено, стояла холодная угнетающая тишина, только сквозняк из старых окон гулял по коридорам, слегка поскрипывая дверьми и создавая тем самым эффект дешевого фильма ужасов.

Недо-биологу чертовски тоскливо было глядеть на затянутое мрачными тучами небо в безмолвном обществе спящего Вика. Дурёха Мирослава сбежала, как шальная невеста из-под венца, забрав с собой и крохи того потрясающего тепла, которым дышат обычно семейные чаепития в вечернем часу и тихие осенние прогулки. Громов сокрушенно вздохнул, прислонившись лбом к грязному оконному стеклу, со временем посеревшему. Возможно, смутил ненароком, или же Барковская просто разговорилась с Виком и о какой-нибудь ерунде и забыла по легкомысленности. О чем думать не хотелось, так это о том, что она боится. Обижается, издевается, что угодно, но черт возьми.

Денис отпрянул от окна, сделал несколько шагов назад и замер, спрятав замерзшие пальцы в карманах. Нет, все вроде правильно. Все, кроме этого изматывающего одиночества и давящей печали. Последний год почти удавалось не тонуть в боли совсем, загнать её внутрь как можно глубже и не думать о лишнем. Не думать. Появившаяся надежда угасла, как и должна была, пусть и так некрасиво. Хорошо, что Мирослава узнала наконец разницу между образом Пономарёва и той личностью, что за ним. Какая-то глупая и неуместная надежда. Нет, всё отлично.

Громов окинул спящего Вика равнодушным взглядом, а затем, почему-то попрощавшись, поспешно покинул кабинет. Ох и достанется же студенту, если его кто заметит в неположенном месте, но говорить сейчас ни с кем не хотелось. Как-нибудь обойдётся.

Словно назло именно в этот момент назойливой мелодией разразился мобильник. Громов специально на звонок ставил такую, чтобы нельзя было подолгу игнорировать важные, но неприятные вызовы. У звонившего на заднем плане заливисто хохотали какие-то девицы, разливалась приятная музыка, и Денис будто сквозь трубку почувствовал тяжёлый выдох табачным дымом. И сразу догадался, кто это.

— Василиск? – невольно вырвалась невесёлая усмешка напополам со вздохом.

— Фи, как грубо, молодой человек, и даже без приветствия, — судя по голосу, женщина на той стороне ничуть не обиделась. — Видеть тебя хочу для разговора не телефонного.

— Что-то ещё случилось? — Громов с хмурым лицом сел в машину и устало сполз вниз по сидению.

— Разве что-то должно случиться, чтобы мне захотелось поболтать с другом, которого я давно не видела?

— Ясно. Сейчас подъеду.

Денис сбросил звонок и повернул ключ зажигания. Мало кто мог прослушивать его приватные разговоры, и шифрование от этих избранных, мягко говоря, Громова настораживало.

Через двадцать минут он был уже на месте. За это время уже заметно стемнело, и повсюду зажглись рекламные вывески, загорелись вычурные неоновые огни, заставляя нервно щуриться от всей этой чрезмерной раздражающей яркости. Громов явился на порог уже порядком вымокшим: мелкий дождик неожиданно обратился ливнем, зонта с собой не нашлось, и нескольких метров от машины до главного входа хватило, чтобы выглядеть, будто из ведра водой окатили.

— Здравствуйте! — К Громову подбежала рыжая девушка в строгом официальном костюме. — Наш клуб является закрытым, являетесь ли вы его членом?

От обилия яркого освещения у Дениса начало резать глаза.

— Я к Василиск… Василисе.

— Она вас ждёт? — девушка искренне удивилась, растерянно захлопав длинными ресницами.

— Да.

— Секундочку…

Рыжая убежала вглубь здания по коридору и скрылась в дверном проёме. Двое массивных шкафоподобных охранников-мордоворота тем временем вперились в нежданного гостя подозрительными взглядами. Громову жуть как горело сказать им не пялиться так, будто у них сейчас глаза выпадут, но для подобного места это звучало бы дерзковато, а он, как назло, явился с совершенно пустыми руками. К счастью, девушка вернулась довольно быстро, своей дежурной улыбкой хоть немного сбивая накал страстей.

— Проходите.

Василиса была красивой броской женщиной чуть за сорок, с хитрющими глазами, густо накрашенными. Она едва заметно усмехнулась и жестом пригласила гостя сесть в массивное кожаное кресло напротив. Едва посторонние ретировались, любезно приглушив перед уходом освещение, показной самоуверенности поубавилось. И только Василиса открыла рот, чтобы что-то сказать, как Денис перебил её.

— Позвольте заметить, вы все ещё хороши так, будто вам вчера исполнилось восемнадцать.

— О, перестань, Ромео, — она кокетливо отмахнулась, откидываясь на спинку. — Льстец. От таких комплиментов чувствую себя ужасно старой. Да и сегодня ты уже успел назвать меня Василиском. Ничто в этом мире не способно научить тебя понимать сердце девушки, ни желание, ни даже время.

— И всё же, — Громов демонстративно кашлянул в кулак, выдав своё смущение. — Что случилось?

— Слушай меня внимательно, Ромео. Одна девочка, замешанная в смерти владельца, пожаловалась мне на муки совести. На убийство был заказ. Кто заказчик, она не знает, чей-то агент приходил.

— Они совсем, что ли, страх потеряли? — Денис возмущённо хлопнул по столу, да так, что в соседних комнатах люди подскочили. — Уже и на законы плевать?

— Клуб неприкасаем, да, — вздохнула женщина. — Но сильным мира сего закон – не преграда. Однако больше меня смущают некоторые расхождения…

На улицу Громов выходил в чрезвычайно дурном расположении духа. Сев обратно в машину и затребовав с неё тепло, он задушевно обнялся с рулем, чувствуя себя донельзя измученным, словно все силы выжали.

Город все плотнее кутало одеялом вечерней мглы, а здание, словно стараясь перебороть её, все бесстыднее играло неоновыми огнями. Людей вокруг становилось с каждой минутой больше, а потому Денис рассудительно решил, что ловить здесь больше нечего и пора бы возвращаться домой. И думалось ему совершенно не о чужих преступлениях.

***

До дома я добралась, вся задушенная в мрачных противных мыслях. Квартира вроде бы была прежней: небольшой дежурный бардак, запах вчерашних бутеров с кухни и отцовского средства для бритья. Но нет, кое-что изменилось, неуловимо, но от того ещё более неприятно. Первая волна оцепенения схлынула, а под тёплым одеялом и вовсе пришло подобие покоя. Но смутная тревожность все же прилипла намертво, и наверное, это ненормально, что я теперь мучаюсь только ей. Гоняла по кругу мысли, снова и снова возвращаясь к Громову, пока не поймала себя на том, что от всех этих нервов окончательно пересохло во рту.

Выбравшись из-под одеяла, я, босая, прошлёпала на кухню, шугаясь окон, как параноик со стажем.

— А на первый взгляд до-обрый — обиженно протянула я в сторону понимающе шипящего чайника.

Хотя, с другой стороны, что ему мешает с блаженной улыбкой постреливать своих жертв из винтовки, попутно желая им хорошо провести время на том свете и передать привет его двоюродной бабуле.

Стоило оборвать эту нашу связь, ибо оставаться с ним и дальше не иначе, как осознанное самоубийство. Если вдуматься, меня вообще никто не просил оставаться, ну, это не беря в расчёт голос моей сорок седьмой хромосомы.