Полный сантехник

Поэтому я разбирал диван, а Бекназаров, эта красивая, но тупиковая ветвь эволюции, допивал шабли. Потом я пошёл в душ. А он лёг и всё сломал.

Над Москвой меж тем вставало розовое утро.

Понимаете, это была наша общая кровать. Так сложилось. В чужом городе, в гостях. Мы делали вид, будто ничего такого, два самца в одной постели. Время тяжёлое, кроватей всем не хватает, у мебельщиков неурожай.

С Бекназаровым, кстати, спать нормально. Он почти не храпит. Он почти идеал, на женский вкус.

Так вот, Александр сломал нашу постель, пришёл к ванной и стал жаловаться сквозь дверь. Родись он невзрачным крепышом, сам бы и починил. Но он большой и красивый. Поэтому без меня не может. Я ловлю нам такси, читаю надписи в аэропортах. Объясняю, что «50» в маршрутке это рублей, а не евро. И ремонтирую всё, к чему он прикасался.

И вот стою в душе, а он тревожно так орёт:

– Слава! Слава!

И дальше невнятное, про неудачную конструкцию мебели, что хочется спать, все ушли и почему я не отвечаю.

Любая речь сквозь дверь неразборчива. Как-то жил я в общаге с одной пастушкой, а за фанерной стенкой ночевала семья алкоголиков. Они разговаривали и мы разговаривали. По утрам женщина-алкоглик делилась:

– А я своему говорю, помолчи, дай послушать, о чём люди говорят.

Ведь что интересно, Вячеслав, голос ваш слышен, будто вы напротив сидите. А слов не разобрать. То есть, совсем.

Зная такое свойство фанеры, мы с пастушкой болтали вслух о чём угодно, а любились только шёпотом.

Так вот. Я не понял сквозь дверь, чем не понравилось Александру это розовое утро. Подумал только, что хочу побыть один, хоть недолго. И не открыл ему, и не ответил.

А когда вышел, он уже спал на руинах дивана, как усталый моряк на обломках шлюпки.

Дальше была неприятная сцена. Я ругался высоким голосом «Вставай-сволочь-сколько-ты-будешь-пить-мою-кровь!» Тряс его и пробовал стащить за ногу на пол. Подробней вы можете посмотреть в фильме «Бриллиантовая рука», где Нина Гребешкова будит пьяного Никулина и спрашивает про пистолет и деньги – «откуда это». А Никулин отвечает очень логично: «Оттуда!».

Я дулся потом на него до самой репетиции. Но Бекназаров, мало что врач, брюнет, 192 сантиметра и композитор. Он же ещё и баритон. Как на такого сердиться. Помирились, конечно.

Знакомый художник по паркету прятал в трусы отдельные фрагменты своего творчества. Ему не разрешали ничего выносить с работы. Три года задница пылала от заноз. Зато теперь его личный пол дороже всех квартир подъезда. Мозаика из редких пород дерева. Он в гостиной выложил готическими буквами имя жены и вокруг такие, как бриллианты из дерева.

Теперь окон не открывает, чтоб не повело. Сквозняк паркету вреден. По углам градусники и гигрометры. Следит за температурой (должно быть 22 градуса) и за влажностью. Постоянно в напряжении. Мебель на войлочных подушечках.

А жена ушла к таксисту. Ей в браке дороже оказалась возможность трахнуть об пол банку маринованных помидоров. Она неделю там уняться не могла. Роняла невзначай мокрое, режущее и горячие блины. И форточки открывала и закрывала хаотично, без всякой системы. Издевалась над линолеумом как могла.

Или наденет каблуки и ходит. Ей нравилось, какой таксист не нервный абсолютно.

Вчера, в половине пятого, Ляле открылась тайна происхождения нашей семьи. Знание поступило прямо из космоса, где-то в перерыве между сосиской и компотом.

Пересказываю.

Мать детей моих Люся Незабудкина жила всегда. Она вечная.

Первым она родила меня. Потом Лялю. Мы с Лялей хорошо играли, но вдруг я родил Машу, эту вредную сестру.

Потом Незабудкина родила кота Чуню. Чуня в животе щекотался усами, Люся от этого хохотала.

Так сказала Ляля и весело посмотрела в компот. Ляля, когда рассказывает новости про котов, всегда радуется.

Я тоже съел сосиску, но умней не стал. Ничего такого, по крайней мере.

В моём мироздании люди по-прежнему слеплены из еды и скандалов, мыши родятся из забытых под диваном носков, а плоская Земля плывёт на черепахе. Если в песочнице рыть яму, упрёшься в твёрдое, это панцирь.

В субботу ездили на край плоской земли, у нас там был концерт. Бард Саша нашёл себе жительницу края земли Люду, в прозрачном костюме. Бард Вова обрёл трудное счастье в лице педагога Светы. Света за искусство готова на многое, особенно пить кровь холостых бардов.

А меня повстречал пожилой поэт Василий. Он до ночи читал мне в грудь поэзию и все приличные женские ноги распугал какой-то сатанинской икотой.

Моему небу жалко для меня женщин. Надеюсь, оно бережёт моё либидо для каких-то крупных мероприятий. А может, просто ем не те сосиски.

Первую помощь оказала Люсьен. Она позвонила подруге Наташе.

У Наташи медицинский диплом, скорей всего, Наташа его украла, перебив охрану на заводе дипломов. Других объяснений, откуда у неё диплом, я не нахожу.

Наташа спросила, как выглядит больной.

– Лежит и кашляет – ответила Люся.

– Это грипп, – сразу поняла Наташа, – дай ему ремантадин, побольше.

Я на пальцах показал, как к тому же драматически охрип, что горло в огне, миндалины как фонари, лимфоузлы как жабры, но танец моих гибких рук никого не взволновал. Если б мне оторвало ногу, а из спины, дымясь, торчал топор, они всё равно б решили, что это грипп, только в запущенной форме.

– Насыпь ему на раны ремантадин, – сказала бы Наташа, – побольше!

Утратив доверие к Люсе, я договорился с Машей на горчичники. Их надо было наложить три штуки: один в центре и два латерально, в области подключичных борозд.

По нарисованным на груди крестам Маша видела, куда бомбить. Мы сложили горчичники в кипяток, сосчитали до пятнадцати. На последнем счёте Маша вдруг хватает всю кастюлю и бежит прочь, хохоча. Родителей лучше всего лечить юмором, думает Маша. Я с обнажённой грудью, в нарисованных крестах, кричу «вернись немедленно, гадкая девчонка!» и ещё что-то такое, про ремень и попу.

Маша возвращается. По команде «давай» с размаху заклеивает мне пупок, что на полметра ниже всех ориентиров. Ей всё равно, в каком месте ремонтировать отца, отец ей дорог целиком.

Потом приходила родная сестра. Принесла «чай из исландского мха». Я его три дня пил, а он оказался от анорексии. Теперь и ночью снится, как я ем.

Интернет посоветовал взять на кончик ножа красного перца и аккуратно высыпать «на спинку языка, где меньше вкусовых сосочков».

Потом быстро запить препарат тёплой водой. Обещался быстрый, яркий эффект.

На случай, если организм решит вдруг чихнуть с ножом во рту, яндекс советовал применять нож столовый, круглый со всех сторон. В противном случае возможна внезапная ампутация гланд, чего-то я к такому не готов.

Намотал шарф, пошёл в клуб музицировать. Там сразу три шатенки похвалили, сказали какой я в шарфе милый. Собственно, кроме этих трёх женщин ничего хорошего в ангине и нет.