Страница 9 из 15
Зато мама по-прежнему души в нас не чаяла. Она обладала удивительной способностью забывать, как плохо мы себя вели, причем ее умение прощать зависело все от той же стойкости, которую она нам прививала. Как бы мы ни буянили, как бы далеко ни забредали от дома, ни у кого не возникало сомнений, кто тут главный. Если мама говорила быть дома к обеду, мы возвращались к обеду. Если требовала убраться в комнате, мы тут же бросались убираться. Если мы ошибались, она следила за тем, чтобы мы исправили ошибку. Если было нужно, она защищала нас яростно, как медведица своих медвежат. Когда учительница отшлепала Мику, мама ворвалась к ней в кабинет, волоча за собой Мику и меня.
– Если вы еще раз шлепнете моего сына, я позвоню в полицию, и вас арестуют! Не смейте прикасаться к моему ребенку!
Обратно мы с Микой шли важные, будто петухи. Выкуси, старая карга! Наша мама показала, кто тут главный!
– Мама, ты лучше всех! – гордо заявил Мика.
Мама обернулась и наставила на него палец.
– Я знаю, почему она тебя наказала! Ты это заслужил, и если ты еще хоть раз заговоришь с ней подобным образом, я тебя накажу так, что мало не покажется!
– Я понял, мам.
– Ты ведь знаешь, что я люблю тебя?
– Да, мам.
– Ты ведь знаешь, что я всегда вступлюсь за тебя?
– Да, мам.
– Но я все равно расстроена твоим поступком и накажу тебя.
И она наказала Мику. Однако недовольство мамы ранило нас сильнее. Мы не любили ее расстраивать.
Невзирая на постоянное напряжение, в котором пребывали родители, отцу по мере нашего взросления все больше нравилось проводить с нами время. Иногда он разрешал нам забираться к нему на колени, когда смотрел какой-нибудь ужастик по телевизору – он обожал фильмы ужасов, – и мы ценили подобные моменты, предвкушали их, будто излюбленное лакомство. Вскоре мы стали опытными экспертами в деле правильного убиения вампиров и оборотней в случае, если наша семья подверглась бы их нападению. Мы с Микой даже вырезали колышки из деревянных палочек от мороженого и хранили их под кроватью.
Иногда, в еще более редкие моменты покоя, отец играл для нас на гитаре. Мелодии лились свободно и уверенно из-под его пальцев, и однажды он удивил нас признанием, что некогда играл в музыкальной группе.
Нас это изрядно впечатлило. Значит, отец не только обладает магической силой, но и сам по себе невероятно крут! Этот второй факт затмил для нас первый. В конце концов, мы знали, что круты не только мы сами, но и наши родители. И вот мы получили этому подтверждение.
Нам нравилось представлять, как отец играет перед визжащей от восторга толпой – как на концерте «Битлз», который мы видели по телевизору. Мы долго обсуждали это с братом, однако отец лишь рассмеялся, когда мы спросили, как он отбивался от фанаток.
– Моя группа была не настолько популярной, – объяснил он.
Мы ему не поверили. Не может быть. Он был в музыкальной группе. Он профессионально играет и поет. И жил в Англии. Какие еще доказательства нужны? Мало-помалу мы убедили себя в том, что отец не только знал Пола Маккартни и Джона Леннона, но и немало поспособствовал их успеху.
Помимо просмотра ужастиков нашим любимым времяпровождением стало слушать игру отца. Как только он начинал настраивать гитару, мы бросали все дела, затихали и садились у его ног.
Отец не спешил, сначала добивался идеального звука, подкручивая колки. Он редко начинал петь сразу – наверное, стеснялся, – и предпочитал для начала наиграть две-три песни, иногда отбивая такт ногой. Его пальцы невероятно быстро порхали по струнам, будто ими управляла неведомая сила. Потом отец начинал петь, и мы восторженно внимали. Когда же он наконец начинал исполнять что-нибудь из репертуара «Битлз», мы с Микой и Даной обменивались многозначительными взглядами, словно говоря: «Вот видите!»
Должно быть, в ответ на растущую в семье напряженность – к тому времени родители ругались на все подряд темы, начиная с нехватки денег и заканчивая отстраненностью отца, – мама начала приходить к нам перед сном и лежать рядом с каждым из нас по очереди. Тогда я еще многого не понимал и считал это очередным способом выказать нам свою любовь. Теперь я думаю, что таким образом она пыталась хоть ненадолго расслабиться. Лежа рядом с нами, мама расспрашивала нас о том, как прошел день, и мы шепотом отвечали, делясь с ней всем, что приходило на ум. Мы говорили о Боге, школе или друзьях, а она изредка отвечала, но гораздо чаще просто слушала, позволяя нам перескакивать с одной темы на другую. Мама была теплая и мягкая, словно подушка, и в эти драгоценные мгновения рядом с ней мы ощущали себя как в раю.
Позже приходил отец и подтыкал нам одеяла. Он возвращался поздно, чаще всего мы в это время уже спали. Однако стоило лишь входной двери с тихим скрипом открыться и впустить свет из коридора, как я сразу же просыпался.
Порой я притворялся спящим – хотел увидеть, что отец станет делать. Он всегда делал одно и то же, неважно, спали мы или нет: подходил к кровати, ласково гладил спящего по голове и подтыкал одеяло. Затем молча стоял несколько минут и целовал в щеку. После рабочего дня отец обычно выглядел уставшим, а его подбородок был шершавым, как наждачка. Пахло от него «Олд спайсом» и сигаретами. Отец шептал каждому из нас: «Я люблю тебя», и только тогда день ощущался завершенным. Я засыпал, согревшийся и умиротворенный, и спал беспробудно всю ночь.
Видимо, родители поняли, что их ссоры сказываются на нас и в тот год мы увидели настоящее чудо, единственное за все наше детство.
Рано утром я проснулся от того, что сестра пихала меня в бок.
– Идем! Не представляешь, что я сейчас видела!
– Что там?
– Идем! Быстрее! Я уже разбудила Мику.
Потирая глаза, я вслед за братом и сестрой вышел из спальни. Вдруг они остановились. Мика обернулся, посмотрел на меня широко распахнутыми глазами и указал на кухонный стол.
Я посмотрел туда и заморгал. Посреди стола лежали два пластмассовых меча и пластмассовая корона. Абсолютно новые.
– Откуда они взялись? – спросил я.
– Что это значит? – подхватила Дана.
– Странно все это, сегодня не Рождество и не день рождения, – добавил Мика.
Мы выдвинули стулья, сели и уставились на игрушки. Разумеется, мы хотели потрогать их, но не тронули. Просто не смогли – так ошеломило нас их нежданное появление.
– Может, мама или папа купили подарок кому-нибудь из наших знакомых? – спросил я.
– Вряд ли, – ответил Мика.
– Может, они для нас? – предположила Дана.
– Не глупи. Родители не покупают детям вещи просто так, – тут же возразил Мика.
– Так и есть, Дана. Это одно из правил, – подтвердил я.
Игрушки лежали на столе соблазнительно близко. Вдруг они для нас? Нет, не может быть. Однако я не мог отвести глаз от меча. Его так легко взять… Моя рука поползла вперед.
– Не тронь! Мама и папа разозлятся, – предупредил Мика.
– А я думаю, что это для нас, – повторила Дана.
– Нет, – отрезал Мика.
Но смотрел он на игрушки. Дана тоже.
– Может, спросим маму и папу?
– Я не пойду, – сказал Мика. – Они спят. Ты ведь знаешь, как они сердятся, когда мы их будим.
– Я тоже не пойду. – Я покачал головой.
– Я пойду, – поднявшись из-за стола, сказала Дана.
Секундное колебание – и сестра вошла в спальню родителей.
– Какая она смелая, – восхитился Мика.
– Надеюсь, ее не слишком сильно накажут, – шепнул я.
Мы ждали криков, но их не последовало. Дана вышла из комнаты, закрыла дверь и подошла к нам.
– Они все еще спят? – спросил я.
Дана покачала головой.
– Нет, мама уже не спит. Она сказала, что эти игрушки для нас. Что их принес нам папа.
Какое-то время я удивленно смотрел на нее, не в силах поверить.
– Она так сказала?
– Да.
– И мы можем играть ими?
– Видимо, да.
– Ты уверена, Дана?
– Мама так сказала, – настойчиво повторила сестра.