Черная царевна

— Я не хочу жалеть о своем выборе, а вы только что дали мне повод отбросить сожаления.

— Ты думаешь сейчас о себе? После того, что я тебе сказал?

— Они не знают меня, но не жалеют грязи. Так с чего мне жалеть их?

— Подумай еще раз. Тебе ничего не грозит в Варте, кроме пустых слов. Анку не позволит Ордену Доблести тронуть тебя. Рад он тому или нет, но ты принадлежишь ему, а о своих подданных он заботится. Продолжай жить в башне — и ты спасешь свой город. Нити или ножницы, девочка?

Поговорку Надя раньше не слышала, но суть поняла.

— Я не пожертвую свободой ради них. Мы уходим.

Роджер долго смотрел на нее. Так на Надю еще никто не смотрел — с горьким разочарованием. Она не обязана ничего объяснять, но ей очень захотелось, чтобы он понял.

— Я не могу больше жить бабочкой в янтаре, Роджер! Не могу так больше!

— Что ж, девочка. Значит, «нити».

Надя рассердилась. Пусть сам выбирает свои проклятые ножницы, если такой смелый! Легко принимать решения за других!

— «Девочка»? Кто дал вам право так со мной разговаривать? Я — царевна, а вы кто?

— Мне все равно, что думают и говорят о тебе люди. Ты — девочка. Не больше и не меньше. Твое царство — точка на карте. Оставишь свой город, и твой титул останется здесь.

Надя сжала кулаки. Возразить было нечего: ее город действительно точка на карте, один из двух сотен городов-государств. Была бы она королевной с Побережья, тогда… Впрочем, она сама выбрала свою судьбу. Ей не титул нужен, а свобода. Пусть называет, как хочет, лишь бы не отказался от обещания.

— Вы отведете меня в Каст или мне искать другого проводника?

— Я дал слово — значит, отведу.

Лифт дернулся и остановился. Надя рывком открыла дверь и вышла первой.

От подножья лифтовой шахты вниз по склону уходила проселочная дорога, перерытая колесами телег. Внизу, за черными покрывалами огородов, тлела цепочка затухающих костров, дальше начинался лес. Роджер молча обогнал царевну и пошел по дороге.

— Мы пойдем по лесу? В такой темноте? — нарушила тишину Надя.

— Пойдем, — неохотно отозвался Роджер. — Чем дальше от полей, тем лучше.

После города лесная темнота показалась непроглядной. Царевна зажмурилась, пытаясь привыкнуть, подождала мгновение, но, когда открыла глаза, ничего не изменилось. Как охотник видит в таком мраке, оставалось загадкой, но он ни разу не свернул с тропы. Они все шли и шли, царевна спотыкалась о корни и расцарапала лицо ветками. Казалось, словно находишься в банке с вязкими, горькими чернилами. Они забиваются в легкие, мешают дышать. Сердце больно билось в груди, сначала в такт шагам, потом все быстрее и быстрее. Ночь в лесу была сырой и холодной, но Надя вспотела. Ее начало знобить. Лес вокруг трещал, шуршал и поскуливал. Казалось, что кто-то все время идет следом, Надя слышала шаги, чье-то влажное дыхание на затылке. Царевне казалось, что вот-вот ей вцепятся в шею, схватят за волосы и утащат раньше, чем Роджер успеет обернуться.

Она посмотрела вверх на светлеющее между веток небо и только и успела, что вытянуть руки, придерживая спешащую навстречу землю.

Наверное, Роджер говорил с ней, но уши и глаза заполнили чернила, она не слышала и не видела его. Только чувствовала, как он вытирает ее лицо смоченным в воде шарфом, а потом несет через лес. Руки у него были твердые, словно отлитые из металла. А потом Надя потеряла сознание.

Когда царевна очнулась, они были на поляне. Уютно потрескивал сосновыми дровами костер, в котелке шумела, закипая, вода. Рядом с Надей прямо на расстеленной куртке охотника был разложен скромный ужин: копченая оленина, ржаной хлеб, брынза и два огурца. Из расшнурованного мешочка, лежащего рядом с сыром, пахло чабрецом.

Роджер, в одном жилете, закатив рукава рубашки, сидел перед костром, время от времени подбрасывая в огонь липкие от смолы ветки. Возле огня было жарко, и Надя сняла пальто. Закипела вода, Роджер бросил в кипяток сухие цветы, воздух наполнился терпко-сладким ароматом.

— Тебе уже лучше? Поужинаем?

Надя кивнула. Роджер подсел ближе, взял хлеб и сыр. Царевна протянула ему мясо, но он отказался.

— Я не ем мяса.

— Вы болеете?

Роджер усмехнулся:

— Нет, здоров. Просто не ем того, что когда-то дышало.

Царевна удивленно подняла брови.

— У каждого свои принципы, царевна. Не бери в голову, ужинай.

— Я не понимаю…

— Тебе и не нужно. Считай это обетом перед богами.

— Обет?

— В какой-то степени. Хватит об этом. Ешь!

После ужина он достал из ягдташа глиняную щербатую чашку и налил травяной чай. Надя молча пила, Роджер задумчиво смотрел в огонь и тоже молчал. Не хочет говорить с ней? Разочаровался? Ну и пусть! Через пять дней они расстанутся, а пока она тоже может помолчать.

Костер тихо потрескивал, пахло смолой и дымом. Надя легла на куртку, расстеленную на ветках, закрыла глаза и быстро заснула. Роджер так и остался сидеть рядом, время от времени подбрасывая в огонь ветки.

Под утро похолодало, тепло от костра грело лишь с одной стороны. Надя вынырнула из сна, но глаза не открывала. Она слишком устала за последние дни, чтобы двигаться или жаловаться на холод. В полудреме попробовала повернуться к костру спиной, но тогда немели от холода руки и колени, оборачивалась обратно — сводило спину. Сквозь сон Надя почувствовала, как Роджер сел рядом, накрыл ее своей курткой.

Когда царевна открыла глаза, уже наступило утро. Надя села, провела руками по растрепавшимся волосам. Роджер, сидя на корточках рядом с потухшим костром, нарезал хлеб.

— Доброе утро, Роджер!

Охотник в ответ лишь кивнул.

— А мы не разведем костер?

— У нас впереди долгая дорога. Ты рано расслабилась. За нами могут отправить Рыцарей Доблести.

— Кто они такие? Много слышу о них в последние дни.

Он протянул ей хлеб с куском соленого мяса и флягу воды.

— Когда-то Орден Доблести вел войну против чародеев, потом чародеи вымерли и Орден остался ни у дел. Долгое время они просто обменивались полезными знакомствами, богатели и играли в хранителей тайных знаний. Рано или поздно разбежались бы, но появилась ты. Держись от них подальше, девочка, у них есть деньги, последователи и репутация. Ты — их единственный живой противник впервые за сотни лет.

— Я не боюсь! — запальчиво возразила царевна.

— И напрасно. Тебе стоит всерьез принимать любую опасность, предвидеть, чем может обернуться твоя наивность, иначе будет, как в той харчевне. Только в этот раз никто не придет на помощь, и снимут с тебя не платье, а кожу.

Его слова испугали ее, но не хотелось в этом признаваться даже себе. Надя встала.

— Хочешь напугать меня, чтобы я вернулась в башню?

— Хочу предостеречь. Если отец тебе не рассказал, то слушай меня, глупая. Ты важна не только для Варты. Любой другой город, узнав кто ты, посадит тебя в собственную «черную башню». А еще есть боги. У них может быть свой расчет на тебя, твою магию и твое предназначение. Ты слишком мало знаешь о Крае и можешь не распознать обман. Боги много обещают, но дают не то, чего ждешь. — Роджер поморщился. — Овцу тяжелее привести под нож, чем тебя.

Он тоже поднялся, закинул за спину рюкзак.

— Пора идти.

Наде было обидно до слез. За кого он ее принимает? За самовлюбленного наивного ребенка? Она хотела продолжить беседу, но он уже пошел вниз по склону.

Снова шли. Снова молчали. При свете дня лес был не так страшен. Сосны и ельник. Кое-где по веткам промелькнет белка или затрещит сорока. Подлесок редкий, и лес вокруг хорошо просматривался, так что идти было не страшно. Воздух был тягучим от сосновой смолы и по-летнему теплым. В отличие от города лес не вызывал у Нади приступов удушья. Ей было хорошо здесь, она с детства любила возиться с растениями. Отец позволил превратить крышу башни в маленький сад, но на крыше не вырастят ели, а здесь они были повсюду!