Страница 18 из 93
После отхода за Днепр 17-я кавалерийская дивизия была расформирована. Из нее были сформированы два кавалерийских полка и переданы один в 7-ю, а другой — в 58-ю стрелковую дивизию. Я был назначен заместителем командира кавполка 58-й стрелковой дивизии, но фактически им командовал, поскольку командир полка длительное время болел. Наш полк оборонял восточный берег Днепра южнее Дарницы, почти до Триполья.
В первые дни июня, когда 1-я Конная армия и фастовская группа войск перешли в наступление на правобережье, а Днепр был форсирован севернее Киева 7-й стрелковой дивизией и Башкирской кавбригадой, наш кавполк получил приказ командира 58-й стрелковой дивизии Княгницкого форсировать Днепр между Киевом и Трипольем. Долина реки в этом районе была широкой — до трех верст, поросла кустарником, и ее пересекало множество проток, наполненных вешней водой. Правый берег реки был командным.
Мы отправились с комиссаром полка Шумиловым, начальником штаба и командирами эскадронов на рекогносцировку. Проехали по берегу и пришли к единому мнению — форсировать реку в конном строю невозможно из-за быстрого течения, не говоря уже о том, что за рекой надо еще будет преодолевать протоки, а полк полностью утратит боеспособность, ибо до того берега доплывут лишь единицы.
Наше мнение было доложено командиру дивизии. Получили короткий ответ: «Под страхом расстрела командира полка форсировать реку. Княгницкий». Мы снова выехали к реке и еще больше утвердились в своем мнении. Но приказ есть приказ! Что же делать?
Когда-то я переплывал Волгу у Кинешмы. Конь у меня был лучше других. Я решил попробовать. Уж если мне не удастся переплыть, то другим тем более это будет не по силам. «Если потону, — думал я, — комдиву некого будет расстреливать, а остальные спасутся от верной и напрасной гибели».
Место форсирования было выбрано там, где ширина реки была примерно метров четыреста, а в трехстах метрах от берега из воды выступала длинная песчаная коса, на которой можно было сделать передышку. Я решил плыть налегке: разделся донага, с лошади снял седло. Как только лошадь, потеряв землю, поплыла, я спустился с ее спины и тоже поплыл, левой рукой держась за гриву, а правой за повод. Отплыв метров двадцать пять, мы очутились в водовороте. Лошадь отбросило, она поплыла против течения, сильно забив передними ногами. Опасаясь получить ушиб, я отпустил повод. Воспользовавшись этим, лошадь поплыла к своему берегу, выйдя на него, встряхнулась и заржала от радости.
«Поплыву на правый берег, — решил я, — осмотрю его своими глазами».
Весной того года я еще ни разу не купался. Вода оказалась довольно прохладной. Это, а также желание поскорей попасть на песчаный остров заставляли меня усиленно работать и руками, и ногами.
Учитывая силу течения, я зашел в воду шагов на пятьсот выше косы. Но просчитался. Несло меня куда быстрее, чем я ожидал. Вот уже песчаная отмель поравнялась со мной. До нее метров пятьдесят. Но течение увлекает меня. От боязни не попасть на остров холод начал пробирать вдвойне. Напрягаю все силы, а спасительная отмель все дальше.
Меня охватил дикий страх: на остров я не попадаю, а до берега не доплыву, потому что выбился из сил. К тому же ногу начала сводить судорога. Трудно описать, какое отчаяние я пережил в эти минуты.
Последние силы покидали меня, и вдруг — о, радость! — нога коснулась дна под водой тянулась песчаная отмель. Как только я почувствовал землю, боль от судороги в ноге стала утихать. Хромая, я вышел на сушу и повалился на согретый солнцем песок. Но отдохнуть мне не дали. Послышались крики с нашего берега. Товарищи подавали мне какие-то знаки и показывали вниз по течению, в сторону Триполья. Присмотревшись, я увидел сначала дымок, а потом и броневой катер поляков, который поднимался вверх по течению. Я снова бросился в воду. Но теперь берег все время был у меня перед глазами, он не мог скрыться, как песчаный остров. Я плыл спокойно и, выйдя на берег, почувствовал, что еще остался запас сил.
Мы скрылись в зарослях. Польский катер подошел к месту, где мы перед этим находились, обстрелял кусты из пулемета и повернул снова к Триполью.
Я донес командиру дивизии о своей неудачной попытке, и он больше не настаивал на форсировании реки.
Через несколько дней мы в пешем строю наступали вместе с 58-й стрелковой дивизией вверх по Днепру — на Дарницу. Противник начал отходить, а мы преследовали его уже в конном строю. Мы спешили к красавцу — Киевскому цепному мосту, чтобы захватить его целым.
Во время гражданской войны красные командиры считали правилом при отступлении отходить последними, а при наступлении идти впереди. Правило это я выполнял добросовестно, да и могло ли быть иначе?
Атака наша была яростной. Обгоняя отступавших интервентов, мы спешили к мосту. Расстояние все уменьшалось. Уже было видно, что мост на всем протяжении забит вражескими войсками. Но, когда мы были в двадцати метрах от моста, белополяки его подорвали. Раздался грохот — и медленно вместе с людьми мост погрузился в воду. Жаль было красивый и такой нужный Киеву мост! Но мы благодарили судьбу, что на какие-то секунды опоздали въехать на него — не то и мы оказались бы в Днепре!
Вскоре Киев был освобожден от иноземных завоевателей. Мы преследовали их в направлении на Коростень, Емельчино, Степань, Колки, Ковель, Грубешов, форсировали реки Случь, Горынь, Стырь, Стоход и Западный Буг.
После взятия нами Коростеня конница в составе отдельной башкирской кавбригады, 2-го Доно-Кубанского полки и кавполков 58-й и 7-й стрелковых дивизий была объединена в кавалерийскую группу, которую возглавил А. А. Голиков, молодой и способный командир 7-й дивизии. Я был назначен командиром 2-го Доно-Кубанского кавполка. Получив полк, я был, конечно, рад, но в то же время испытывал опасение: справлюсь ли? Лучше быть отличным командиром эскадрона, чем посредственным командиром полка.
Доно-Кубанский полк я немного знал — он входил в нашу конную группу. Знал, что многие из его людей прежде воевали против Красной Армии. Еще в кавалерийском полку 58-й стрелковой дивизии мне крайне не нравилось грубое отношение некоторых казаков к крестьянам, их бесшабашность, пренебрежение к засеянным полям. Все дело было в том, что они себя чувствовали кастой, притом высшей. Даже командир полка, если он не казак, был для них как бы чужим человеком.
В первую ночь у меня из-под головы казаки выкрали сапоги. Пришлось пробыть босым пять часов, пока ординарец не привез другие от комиссара кавполка 58-й дивизии Шумилова.
Но потом взаимоотношения у меня с подчиненными наладились.
Запомнились некоторые случаи за короткое время командования этим полком.
Мы подошли к городу Ковель, с окраин которого нас встретили сильным огнем. Подумали и решили — оставить кавалерийский и пулеметный эскадроны для наступления с востока, а главными силами полка обойти город с севера и северо-запада. Преодолев слабое сопротивление, ворвались в город. Во главе одного из эскадронов я скакал по направлению к центру и увидел, что белополяки спешат покинуть город, но одна из групп задержалась, выставила четыре станковых пулемета и начала стрелять вдоль главной улицы. На наше счастье, поблизости оказался переулок, и мы укрылись в нем, оставив лишь двух раненых. Плохо пришлось бы нам, если бы не этот переулок! На площадь мы ворвались уже по другой улице вместе с другим, эскадроном.
Наибольшие потери противник понес от огня спешенного эскадрона, который мы оставили на западной окраине города, на путях отхода противника.
Мы овладели большим городом, крупным железнодорожным узлом, потеряв всего трех человек убитыми. Вот что значит обходное движение.
В одном из сел 2-й Доно-Кубанский полк ночевал вместе с кавполком 7-й стрелковой дивизии. Упоенные успешным наступлением, учитывая сильную усталость людей, мы проявили к ним излишнюю жалость — всем разрешили спать и выставили на ночь слабую охрану. Сам я спал в саду. На рассвете услышал редкую стрельбу и крики в селе. Чувствуя что-то неладное, вскочил, оделся. Стрельба и крики все усиливались. Через несколько минут выяснилось, что интервенты ворвались в наше село. Я видел, что все мои кавалеристы скачут в назначенное для сбора место за селом, дал дополнительные указания и сам направился туда же. При подсчете на сборном месте не оказалось тридцати пяти бойцов и командира 3-го эскадрона, бывшего белого офицера. По соседству собрался кавалерийский полк 7-й стрелковой дивизии, в котором недосчитались 18 человек и четырех орудий с запряжками.