Страница 50 из 56
На площади перед вокзалом скопились подводы и грузовики карателей из ЧОН.[90]
Чоновцы были молчаливы и деловиты — они оставались в тылу, чтобы вместе с чекистами уничтожать белогвардейских недобитков, а также примерно наказывать тех крестьян, кто укрывал «врагов трудящихся».
Доносов от бывших комбедовцев уже поступило немало, так что стоило запастись патронами для «наказаний».
Авинов выбрал цель внешне неприметную — паровоз, уже прицепленный к составу с английскими танками. Состав не должен был уйти.
— Цель слева, — сказал Кирилл, подкручивая маховик ручного поворота башни, штурвальчиком подработал, чтобы совместить пузатый бок локомотива с перекрестием прицела. — Паровоз. Две сотни саженей. Беру на прицел… Взял.
— Не наблюдаю! — с беспокойством ответил Гичевский.
— От угла водокачки две сажени влево, — с оттенком нетерпения уточнил Авинов.
— Взял!
— Готовсь. Бронебойным… Заряжай.
Башнер живо открыл замок пушки, ухватился за унитар в боеукладке, загнал его в ствол и клацнул затвором.
— Короткая! Огонь!
Саид затормозил на секундочку, и Гичевский выжал педаль спуска. Грохнуло.
Массивный казённик двинуло откатом, дымящаяся синим дымом гильза звякнула о пол. Кирилл приник к прицелу.
— Попал! Пару-то, пару… Вперёд! Влево! Ещё влево! Цель прямо. Вокзал. Осколочно-фугасным. Заряжай! Юнус, передай всем — по вокзалу прямой наводкой! Огонь по готовности!
— Есть!
— Огонь!
Четыре снаряда по очереди прошили хлипкие деревянные стены вокзальчика.
Огонь вырвался из окон и дверей, вышибая стёкла.
Здание не выдержало подобного обращения и провалилось в себя, погружаясь в облако пыли.
Авинову в перископ было хорошо видно, как парочка Т-13, «не заметив» подвод, проутюжила развалины вокзала и двинулась по перрону, не торопясь, в упор, расстреливая «ромбусы».
Тонкая броня «англичанских» танков не выдерживала.
У одного «Марка пятого» загорелся двигатель, затем рванул бензобак, у второго и вовсе сдетонировал боекомплект — взрывом вынесло все люки.
— Вперёд! Прибавь. Теперь влево. Рви!
Т-13 с ходу опрокинул легковой «форд» и переехал его — танк тряхнуло, как на кочке.
По броне продолбила очередь из пулемёта, радист ответил тем же.
— Цель справа! Пушка. Сто саженей. Беру на прицел… Взял.
— Взял! — заторопился Гичевский.
— Осколочно-фугасным. Заряжай.
Клацнул затвор.
— Короткая! Огонь!
Там, где суетились артиллеристы, оседала вздыбленная взрывом земля, а пушка валялась перевёрнутая.
Авинов приник к смотровой щели — за пылью, поднятой танками, ворочались угловатые туши броневиков.
В серо-жёлтой пелене дрожали огненные соцветия на «стеблях» пулемётных дул — взвод 1-й Особой «подчищал» за тяжёлыми танками.
Ещё один бронеотряд наступал восточнее Брасова — средние Т-12 были стремительны, они мчались, будто наперегонки, еле выдерживая построение цепью.
Под прикрытием танков бежала пехота.
Противник тоже был подвижным — буденновцы смело в бой шли за власть Советов и, как один, умирали в борьбе за это.
С фланга работал ещё один взвод бронероты — текинцы били экономными прицельными очередями, выцеливая всадников. Джигиты же — коней им жалко.
Блистали сабельки, сверкали вспышки выстрелов танковых пушчонок, калибром своим не дотягивавших и до двух дюймов.[91]
Но пробивной да убойной силы и в них хватало.
— Вперёд! Дорожка.[92]
Проехавшись вокруг села, покуролесив на его улицах, на станции, танки заняли круговую оборону у складов и товарных эшелонов. Снаряды и патроны нужного калибра, бочки с бензином, отмеченные трафаретным «BP»,[93] махом грузили в поданные грузовики, пока пехота носилась по вагонам и между, отстреливая красноармейцев, — треск ружей-пулемётов раздавался со всех сторон.
Изредка щёлкали винтовки противника, но эти одиночные выстрелы тонули в коротких, злых автоматных очередях.
— Юнус! Передай всем, что отходим!
— Понял, сердар!
Построившись в колонну, Отдельный мотострелковый батальон особого назначения — ОМСБОН — покинул разгромленную станцию, кружным путём возвращаясь на базу.
Прошло три дня. Бойцы ОМСБОНа, совершая рейды, натыкались на группы окруженцев, уцелевших после боёв и прочёсывания леса карателями — по пять, десять, двадцать человек из 75-го пехотного Севастопольского полка, из 60-го Замостского пехотного, из 83-го пехотного Самурского.
На самом-то деле полки эти числились по Русской Императорской армии, которую ещё надо было воссоздать в полной славе и силе — ну ежели и не Императорскую, то хотя бы Русскую, как предлагал барон Врангель.
Однако знамёна сих полков были переданы подразделениям Днестровской армии, стало быть, те имели полное право именоваться по старым номерам и названиям.
Иной раз маленькие отряды дроздовцев или донцов сами выходили на ОМСБОН.
Так случилось и на четвёртый день, когда весь батальон решено было переместить в более глухие места.
По дороге начался дождь, пехота промокла, да и сам Авинов, выглядывавший по пояс из башенного люка Т-13, тоже порядком вымок.
Не из солидарности со своими мотострелками (ещё одно слово из будущего, всплывшее в памяти), а потому, что смотровые щели были недоработаны — косой дождь их заливал, всё расплывалось за стеклом.
Тут-то всё и началось. Очень вовремя снялись колонны ОМСБОНа — им наперерез двинулись бойцы 7-й Украинской советской дивизии из армии Уборевича.
Выйдя во фланг белогвардейцам, они открыли пулемётный огонь. Сверху хлестал холодный ливень, справа — горячий свинец.
— Четвёртая рота! — проорал Авинов, отплёвываясь. — Заходите красным в тыл и на правый фланг! Юнус, передай всем: беглый огонь осколочно-фугасными!
— Четвёгтая гота, — послышалась команда, — с Богом, в атаку!
Капитан Иванов уже успел реквизировать у буденновцев очередного «росинанта» и теперь гарцевал, поднимая своих, коих осталось у него человек сорок.
Танки разворачивали пушки, когда бронеавтомобили, залепленные вихрями грязи, пошли косить из пулемётов всё, что шевелилось за деревьями справа.
А тут и трёхдюймовки ударили — плотно, туго, мощно.
Оранжевые вспышки в чащобе полыхали за серой завесой дождя, словно зарницы.
Бойцы второй и третьей роты, мокрые, изгвазданные в глине и хвое, пошли в атаку с глухим «ура», гасившимся дождём.
Неожиданно на дорогу выскочили советские стрелки, цепью бросились к танкам с винтовками наперевес.
Только Авинов хотел скомандовать Юнусу, чтобы тот приветил красных из лобового пулемёта, пока те связкой гранат не угостили Т-13, как из цепи донёсся заполошный, отрывистый крик:
— Господин капитан! Господин капитан!
Кирилл опустил маузер, глядя на мокрые лица людей, окруживших танк, на мятые фуражки с красными звёздами, на дымящиеся шинели, пахнущие банными вениками.
— Господин капитан, не стреляйте, господин капитан…
— Да чего же мы его господином капитаном! Сам-то уже подполковник.
— С лазарету мы! На поправку уже шли, а тут большевики. Стрелять нас не стали, сразу в ихнюю советскую дивизию законопатили…
Тут-то и у Авинова всё сложилось.
Полковник Туркул никогда не загонял в чужие тыловые лазареты больных своего батальона.
У дроздовцев были свои особые полковые лазареты, куда партиями, с доктором и сестрой, отправляли тифозных, чтоб не валяться им на вшивых вокзалах и эвакопунктах, в нетопленых скотских вагонах.
Вот один из дроздовских лазаретов и попался в руки красных.
Но самое поразительное, даже трогательное, укреплявшее веру в человека, заключалось в ином — почти все выздоравливавшие солдаты были из бывших красноармейцев, деливших палату с сорока офицерами, и никто из нижних чинов и рядовых не сдал «золотопогонников».[94]
90
ЧОН — части особого назначения. Формировались исключительно из комсомольцев и коммунистов, отличались особой жестокостью, расправляясь с «кулацким и буржуйским элементом». Именовались не «красноармейцами», а «коммунарами».
91
37-мм или 40-мм автоматическая пушка Гочкиса.
92
Данная команда означает, что впереди участок ровной местности.
93
«British Petroleum».
94
Об этом случае рассказывает генерал А. В. Туркул в своих мемуарах. Описание дано со слов его превосходительства.