Прекрасные

– Тогда твое тело похоже на шест, – ответила Эдель. – Никто никогда тебя не захочет, даже если тебе самой вздумается попробовать.

– Не надо грубить. Клянусь, ты самая невоспитанная из нас, – сказала Амбер. – Я не хотела тебя обидеть, Валерия. Ты такая, какой Богиня Красоты захотела тебя сделать. У тебя хотя бы есть грудь.

– Да, Амбер, а ты плоская, как блин. – Эдель соскочила со своего постамента, отпихивая очередную служанку. – Фигуры в форме песочных часов и красивые округлые тела всегда будут в почете, пока я буду фавориткой. – Она схватила Валерию за руку, потянула ее вниз и, обняв за талию, уткнулась носом в шею. – Я бы все отдала за такую фигуру, как у тебя.

Валерия захихикала. Эдель дотянулась до меня, и мы втроем закружились по комнате. Мы смеялись, визжали и уворачивались от служанок.

– Не грусти и не давай Дюбарри взять над тобой верх, лисенок, – прошептала Эдель. – Кому какое дело, что она говорит.

Элизабет одернула нас:

– Возвращайтесь на места.

– Нет. – Эдель послала ей воздушный поцелуй.

Как бы мне хотелось стать похожей на Эдель и не так страстно желать всей этой жизни!

– Вернитесь на постаменты, – попросила служанка.

Мы продолжали крутиться.

– Девочки! – закричала Элизабет.

Поворот, а за ним еще один. Мы не останавливались. К нам присоединилась Хана. Амбер лишь тяжело вздыхала, а Падма заливалась истерическим хохотом.

– Я наведу здесь порядок, – завопила Элизабет.

– Я наведу здесь порядок, – передразнила Эдель, и мы все захихикали.

– Леди, пожалуйста. Нам надо работать, – сказала одна из портних.

Внезапно открылась дверь.

Мы с Эдель, Ханой и Валерией замерли. Амбер и Падма завизжали, пытаясь прикрыться.

– Королевский Министр Моды Гюстав Дю Полиньяк, – объявил сопровождающий.

– Ну здравствуйте! – Мужчина в пурпурном костюме вальяжно зашел в окружении напудренных и чопорных спутников с записными книжками в руках и целой толпы портных и швей, которые вкатили внутрь огромные прядильные станки. – Я смотрю, у нас тут веселье идет полным ходом. Не волнуйтесь, девочки, чего я только не видел.

Его темно-коричневое лицо с красивыми чертами было усыпано веснушками, как печенье – шоколадной крошкой. Он положил руку на грудь, постукивая ногтями, украшенными драгоценными камнями.

За ним вошла Министр Красоты. Ее темные волосы были уложены в подобие птичьего гнезда, внутри которого сидели две настоящие голубые сойки. При виде нас они расчирикались. Министр Красоты улыбнулась мне, обнажив белые, как клавиши пианино, зубы.

– Какие энергичные девушки, – сказал Министр Моды и осторожно расцеловал свою коллегу в обе щеки, чтобы не оставить следов ярко-фиолетовой помады, покрывающей его губы.

Дюбарри вошла последней и начала хлопать. Остальные присоединились к аплодисментам.

Министр Моды поклонился и улыбнулся нам. Я видела его в газетах, где он демонстрировал правильный способ носить корсет по императорским законам красоты. Шнуровать надо было достаточно плотно, чтобы соответствовать желаемым параметрам, приличествующим гражданину Орлеана, но и с уважением к моде, чтобы создать идеальную форму, к примеру, песочных часов. Он был эталоном вкуса в нашем королевстве и отвечал за производство одежды.

– К вашим услугам.

– Он пришел творить магию, – сказала Министр Красоты. – Он и его команда, разумеется.

Прочие хорошо одетые мужчины улыбнулись ей, некоторые покраснели.

– Да, мы с моими модниками спешим на помощь. Прекрасной необходим элегантный гардероб, как художнику нужны чернила и краски. – Министр Моды помахал в воздухе тростью с золотым набалдашником. Стуча каблуками, он кружился по комнате, изучая нас всевидящим, как луч прожектора, взглядом. Наклонившись, он прошептал: – Добро пожаловать ко двору.

Мы подпрыгнули от неожиданности и рассмеялись.

– Прекрати их пугать, Гюстав. Ты же знаешь, что они не привыкли к рыскающим вокруг мужчинам, – упрекнула его Министр Красоты.

– Не бойтесь меня, куколки. Я совсем не заинтересован в женской компании, если вы понимаете, о чем я. Я пришел убедиться, что у вас на каждый случай найдется подходящее платье. Позвольте сказать и убейте меня, если я не прав, что мода – самый важный элемент красоты.

Министр Красоты легонько его толкнула, и они снова расцеловались.

– Вы восхитительно выглядите, – промурлыкал он.

Один из сопровождающих Министра Моды плавным движением снял с себя мантию из горностая, обнажив золотой медальон королевского министерства, другой поправил прическу гребнем с широкими зубцами. Министр помахал блестящей запасной рукой, украшенной бриллиантами, и поблагодарил свою команду, и обратил взор к Элизабет.

– А не юная ли это Дюбарри, приехавшая приобщиться к дворцовым делам?

Та присела в реверансе.

– Я Элизабет Эми Лонж Дюбарри, дочь Хранительницы Розы, и я неплохо разбираюсь в придворной жизни.

– Но разбираешься ли ты в красоте? – спросил он. – По виду не скажешь.

Эдель рассмеялась, но была вынуждена замолчать под тяжелым взглядом Дюбарри.

– Разумеется, разбирается, Гюстав. Она же моя дочь, – сказала Дюбарри с гордостью.

Он обошел вокруг Элизабет и повернулся к Мадам.

– Предстоит еще много работы, Ана, чтобы она доросла до твоего уровня. – Он поцеловал Дюбарри в неохотно подставленную щеку. – А сейчас пришло время наряжать Прекрасных, а после этого всему миру предстоит узнать, кто же из них избранная.

Слуги установили ширмы и открыли чехлы с тканями. Шелк и шерсть, кринолин и хлопок, атлас и тафта, тюль и бархат были разложены по длинным столам. На многоярусных поддонах лежали пуговицы, тесьма, ленты, всевозможные драгоценные камни и сотни прочих мелочей. Служанка поторопила меня зайти за ширму и помогла взобраться на постамент. Она развязала пояс, обернутый вокруг моих бедер, расплела шнуровку нижней юбки и сняла кринолин. К нам присоединилась портниха с набором необходимых швейных принадлежностей.

– Какое платье вы сошьете? – спросила я.

– То, которое приказал сшить Министр Моды. Он выбрал гамму, исходя из цвета твоей кожи. – Она села за громоздкую машину с тремя прядильными валами и двумя ткацкими станами. Ее толстые руки протянули нить сквозь последовательность петель и штырьков. Нога нажала на педаль. Машина с рыком пробудилась, скрипя, как старая карета на булыжной мостовой. Красные, черные и белые нитки оказались вплетены внутрь через цепочку направляющих.

Несмотря на то что меня столько раз наряжали и измеряли, я никак не могла привыкнуть к ощущению, что в эти моменты мое тело мне не принадлежит. Я превращалась в куклу, объект для украшения. Интересно, то ли это чувство, которое испытывают женщины на наших процедурных столах? Вот бы я могла сама выбирать себе платья. Я предпочла бы что-нибудь простое: красное платье с завышенной талией такого же цвета, как волосы моей мамы, с кремовым поясом и широкой юбкой, струящейся шелковой рекой.

Служанка помогла мне надеть халат и отвела в купальни принимать вторую ванну за этот день. Теплый свет фонариков отражался от розовой плитки и позолоченных зеркал. Вдоль стены тянулся ряд ванн на изогнутых ножках.

Амбер сидела перед зеркалом, разложив на туалетном столике свой бьютикейс. Валерию и Хану уговаривали поспешить с купанием. Трое слуг сушили волосы Эдель.

Мои ступни погрузились в пушистый ковер. Купание было окончено, – я залезла в воду и вылезла быстрее, чем она успела смягчить мою кожу. Банная служанка подвела меня к туалетному столику. Плавными движениями она вытерла мои руки, ноги и лицо влажным полотенцем, отполировала ногти, покрыла лаком и просушила. Она обула меня в красные туфли. Другая женщина дотронулась до моих век, заставив меня закрыть глаза. Я слышала, как они открывают отделения моего бьютикейса. В этот раз красивой будут делать меня: они припудривают мое лицо и наносят бальзам на губы.

Я слышала, как постукивают где-то рядом угольные карандаши. Служанка нарисовала стрелки двумя подводками разных цветов. На мое лицо слой за слоем наносят пудру и румяна. Затем растирают мои запястья и кожу за ушами похожими на воск твердыми духами. Мягкая пудра, карандаши и теплый крем заставляют меня расслабиться. Было бы проще, если бы я могла применить магию к себе самой, хотя Дюбарри утверждает, что это невозможно. Магия предназначена, чтобы служить другим.