Страница 9 из 13
– Вот это ближе к теме. Выкладывай!
Через час журналиста Юлию Сорневу не узнали бы знакомые и близкие: на ней был темный парик с короткой стрижкой, в глазах – цветные линзы.
– Хороша я, хороша, – она разглядывала себя в зеркало и осталась довольна. Конечно, если тебе помогают стилисты, как в шоу одного из телеканалов, когда Стоцкая переодевалась в Киркорова, это совсем другое дело. Но для Юльки и этого было достаточно. В таком обличье она пришла устраиваться на работу санитаркой в дом престарелых. Она хорошо запомнила, как Котенкова сказала ей про кадровые проблемы – отсутствие санитарок. Так почему бы не помочь дому престарелых?!
Старшая медсестра придирчиво оглядела ее с головы до ног.
– Работа, между прочим, тяжелая.
– Да мне бы зацепиться только.
– Здесь цепляться не за кого – все еле на ногах стоят, – засмеялась женщина, довольная своей шуткой – Заявление пиши. Документы с собой?
– Справка об освобождении, – пискнула Юлька, снабженная главредом почти настоящей справкой.
– Так, Юлия Мухина, – старшая медсестра внимательно изучала бумагу. – А сидела за что?
– Статья сто пятьдесят восемь, кража. Шесть месяцев колонии.
– Ну, это немного, – тоном знатока сказала медсестра. – У нас тебе после колонии не лучше покажется.
– Это почему?
– Да потому! Без объяснений. На работу тебя возьмут, потому что зарплата тут копеечная, а работа грязная.
– Мне работа очень нужна.
– Ну и хорошо, значит, договорились. Заявление сейчас твое подпишу у начальства. Завтра можно выходить на работу. Придешь к восьми утра, я тебе все покажу: и ведра, и тряпки, и скажу, что делать.
Ну что же, первый этап прошел без сбоев, и называлась эта Юлькина игра «Журналист меняет профессию». Метод далеко не нов, в журналистской среде популярен. Юлька периодически читала, что журналисты перевоплощаются в бомжей и стюардесс, официанток и проституток, учителей и стриптизерш. Автору перевоплощения позволено многое в его свободном плавании по нивам другой специальности, и все для того, чтобы проникнуть в самую суть, рассказать о давно известном по-новому и высказать собственное мнение об «освоенной профессии». Юлька никогда не входила «в чужую роль», не было в этом необходимости, а когда она появилась, то приняла решение, ни секунды не сомневаясь. Более того, вникать в тонкости ремесла санитарки здесь не было необходимости, вникать нужно будет в атмосферу дома престарелых, знакомиться с людьми, подбираться к тайне убийства бывшего парикмахера Щукиной и, конечно, собирать материал для газетной статьи. Главред Заурский вначале засомневался в ее идее.
– Ну ладно, пойдешь ты туда санитаркой работать, оформим тебе на работе отпуск на две недели. А зачем придумывать со справкой об освобождении? Ложь рождает ложь.
– Егор Петрович, как вы не понимаете! Кому могут довериться нечестные граждане? Да только тому, кто сам нечист и нечестен. Раз я приду со справкой из колонии, значит, мне можно доверять сомнительные дела.
– А если тебя раскусят, девочка моя? Я себе этого не прощу.
– Да о чем вы говорите! Я не проколюсь на мелочах, работать буду хорошо, мыть чисто. Да они за меня держаться, знаете, как будут! А я все смогу услышать своими ушами, увидеть своими глазами. Вы же нас этому учите. Только справку мне помогите сделать.
– Ой, Сорнева, вьешь ты из меня веревки.
Юлька поняла, что сделала почти невозможное – убедила Егора Петровича в своей правоте. Впрочем, если речь шла о работе, то Заурский всегда все понимал, даже «перевоплощение».
– Со следователем Суриным не забудь встретиться, прежде чем на работу туда выйдешь.
– Не сомневайтесь, встречусь. Только мы ведь не будем полиции «сливать» нашу идею?
– Не будем, не будем, – нахмурился Заурский. – Ты, Сорнева, мертвого уговоришь.
– Я же не для себя стараюсь, а для газеты, – выдвинула Юлька последний, убийственный, но очень действенный аргумент.
Утром следующего дня новоиспеченная санитарка дома престарелых Юлия Мухина надевала резиновые перчатки, приговаривая:
– Будет, будет трубочист чист, чист.
Мыть ей пришлось много – длинный коридор и все палаты на первом этаже. Пол был старый, в щелях и выбоинах.
– Завтрак, все на завтрак, – зычно раздалось с другого конца коридора.
Юлька, которая мыла пол, вдруг увидела много старческих ног, дряблых, в стоптанных тапочках, на некоторых из которых привязаны резинки. Ноги неуверенно и вяло двигались к столовой.
– Новенькая, что ли? – рядом с ней остановился пожилой мужчина.
– Да я новенькая санитарка. Меня Юлей зовут. Я теперь здесь работаю.
– А меня – Петр Петрович.
– Очень приятно.
– Да приятного мало, что со стариков взять. Бесполезные мы люди. Едим, спим, да и вся работа.
– Вы свое уже отработали, Петр Петрович.
– Вот я и говорю, бесполезные мы люди. Расстрелять нас всех надо. Или поджечь. Надо было спалить к черту весь этот дом вместе с его обитателями. Нет ведь, потушили огонь. Кто их просил? Здесь все уже давно хотят богу душу отдать. Даже огонь их не берет.
Старик погрозил кому-то кулаком и пошел дальше по коридору.
Юлька даже перестала тереть шваброй пол. Ей в голову не приходило, что кто-то не хочет жить и говорит об этом просто и свободно. Да уж, нравы в этом доме престарелых!
– У тебя еще двадцать лежачих, – произнесла медсестра, проходя мимо.
– Каких лежачих? – не поняла Юлька.
– Самых обыкновенных. Подойдешь ко мне на пост, я расскажу. Меня зовут Кристина.
Как оказалось, в обязанности санитарки входило не только мытье полов, но и смена памперсов лежачим, были и такие жители дома престарелых. О том, что нужно менять памперсы, Юлю никто не предупредил.
– Памперсы я тебе выдам, номера палат скажу. Сильно не напрягайся, старики лежачие, претензий предъявлять не будут. Да и жить им осталось недолго.
Юля взяла упаковку памперсов и подумала о том, что здесь все пропитано ненавистью к окружающему – к возрасту, работе, друг к другу. В этой сероводородной атмосфере долго жить нельзя.
Глава 9
Любовь – не картошка, не выкинешь в окошко.
Наши дни
С самого утра Надя Метеля ждала ответсека Милу Сергеевну. Все вчерашние газетные материалы были вычитаны, и, как всегда, без казуса не обошлось. Никак не хотят журналисты полюбить русский язык, да ладно полюбить – знать. Вот куда это годится – очерк о ветеране получился хороший, но что делать с таким журналистским утверждением: «Еще при жизни он поражал своим удивительным долголетием». Песня, да и только! Если бы Метеля не была серьезным человеком, она бы хохотала над каждым журналистским текстом, а так приходилось разбираться.
– Вадик! Это что ты имел в виду? – она обратилась к автору Вадиму Тимофееву. – Ты хоть сам понял, что написал?
– Надежда! Что ты цепляешься?! Я человек талантливый, непредсказуемый, мог где-то и ошибиться. Наверное, слово «ветеран» через два «и» написал. Прости убогого! На то ты у нас и цензор нравов и текстов, только на тебя надежда!
Ругаться на Тимофеева, а тем более обижаться было совершенно невозможно. Метеля решила, что Мила Сергеевна у главреда, где же ей еще быть, и двинулась к кабинету начальства. В приемной было пусто, она подошла к двери и посмотрела в замочную скважину. То, что она при этом услышала, очень ей не понравилось. Заурский разговаривал с Юлей Сорневой, разговор этот был негромкий, и Метеля слышала только обрывки фраз:
– Дом престарелых… Пожар…. Следствие…
Конечно, именно этого она и боялась. Юлька – умненькая девочка, крепкий журналист, и она сейчас будет готовить материал о происшествии в доме престарелых. Надежда знает, на что способна журналист Сорнева, для нее нет пределов в творчестве, она будет «рыть землю», включать фантазию, сопоставлять одни факты с другими, проводить параллели, работать сразу в нескольких плоскостях. Это вам не Вадик Тимофеев, она даже ни одной ошибки не сделает. Плохо, это было очень плохо для Надежды. В хаосе фактов Юлька сразу разглядит тот, что связан с Метелей, а этого допустить никак нельзя. Когда она выходила из приемной, у нее дрожали руки. Ну почему ей так не везет, почему ее опять тянет назад, в прошлое, как раз тогда, когда намечаются перемены в личной жизни?!