Страница 6 из 10
Освобожденная от гитлеровской оккупации Европа была крайне нестабильна, в ней возросло влияние левых сил, в том числе и коммунистов. Это происходило не только на востоке Европы, где располагалась советская армия, но и во Франции и Италии, где компартии были тогда ведущими по числу голосов. Для того чтобы стать признанным лидером движения Сопротивления, де Голль пошел на то, чтобы включить в лондонский комитет «Сражающаяся Франция» (к тому времени выполнявший функции правительства Французской республики) двух коммунистов. С его стороны это был грамотный политический шаг, который в дальнейшем себя оправдал.
У коммунистов же сложилось плохое отношение к генералу, на которого они всячески жаловались советскому послу. Однако тот факт, что Сталин попросил де Голля амнистировать лидера французских коммунистов Мориса Тореза, проведшего войну в Москве и осужденного за дезертирство, говорит о многом. Генерал пошел на то, чтобы Торез имел возможность вернуться во Францию и занять свое место во главе партии, сыгравшей значительную роль в движении Сопротивления во время оккупации.
Через движение Сопротивления Шарль де Голль фактически сумел воссоздать французское государство, которое было низведено до придатка германской оккупационной администрации в Виши. Кроме того, в процессе воссоздания государства де Голль опирался на французскую Африку. Однако не стоит забывать, что колониальная администрация долгое время находилась в Виши, в руках маршала Петена, так что де Голлю пришлось приложить массу усилий, чтобы переманить французские колонии на свою сторону. Вплоть до Индокитая в их администрациях было слишком много «вишистов». В 1944 году в Браззавиле генерал произнес очень важную речь, в которой сделал намек на возможность реформирования империи и замены ее более равноправной ассоциацией.
Империя в планах де Голля и в его деятельности сыграла большую роль. Безусловно, вес Франции в глазах ее западных союзников, Великобритании и США, во многом подкреплялся статусом мировой империи. Проблемой, чрезвычайно беспокоившей Черчилля в начале войны, оставалась судьба французского флота – английский премьер-министр боялся, что флот попадет в руки немцев (что было опасно для Англии). Более того, Черчилль предлагал французам увести флот подальше, но это не было сделано, и в результате в июле 1940 года британцы потопили французские корабли, дабы те не достались немцам. Для де Голля, который к тому моменту уже находился в Лондоне, случившееся стало катастрофой.
В 1945 году была предпринята попытка германского контрнаступления в Арденнах, и французы активизировались на советско-германском фронте, чтобы облегчить положение союзников. Дуайт Эйзенхауэр, командовавший союзными войсками, решил в тактических целях отступить от Страсбурга, который уже был освобожден, на что де Голль решительно возразил: «Нет, этого не будет». Генерал насмерть стоял за то, чтобы Страсбург был спасен.
Известна нелюбовь де Голля к Америке. Чем она была вызвана? Была ли она в большей степени связана с тем, что Рузвельт не ценил французского генерала и не видел Францию в числе великих держав? Или это был его природный антиамериканизм?
С одной стороны, де Голль прекрасно понимал, что планы Людовика XIV, Наполеона Бонапарта или Жоржа Клемансо сделать Европу французской вотчиной были изначально неосуществимы. Тем не менее он хотел видеть Францию противовесом США, страной, играющей лидирующую роль в европейском центре сил. Это было важнейшим элементом мировоззрения француза и его анализа ситуации в мире. Шарль де Голль всегда был убежден, что режимы приходят и уходят, а нации остаются. Он считал, что есть США, есть Россия, есть Китай и есть Европа. Если после катастрофы двух мировых войн одной Франции вряд ли под силу будет претендовать на самостоятельную роль в мире при решении глобальных вопросов, то при опоре на единую Европу это вполне возможно. Можно сказать, что антиамериканизм де Голля был геополитическим.
Однако преувеличивать антиамериканизм де Голля и французов в целом все-таки не стоит. Можно вспомнить множество событий в истории, когда французы и американцы были вместе. Так, во всех решающих эпизодах холодной войны де Голль проявил себя как верный сторонник союза с Соединенными Штатами – и по «Берлинскому вопросу», и во время Карибского кризиса, когда он совершенно твердо и публично поддержал Кеннеди и США. Французский генерал исходил из того, что американцы на заключительном этапе обеих мировых войн вступали в бой на стороне Франции, и, соответственно, возлагал ответственность за безопасность Франции и Европы в целом перед лицом нацизма, гитлеровской Германии и Советского Союза на мощные США.
Де Голль считал государства холодными чудовищами – следовательно, места для чувств и сантиментов в международной политике не должно быть, все отношения базируются исключительно на интересах стран. Если сотрудничество необходимо, то в этом союзе Франция должна сохранять возможность сказать «нет» своему союзнику, что французский генерал неоднократно демонстрировал. Это не было для него вопросом самолюбия, несмотря на то что авторитет государственной власти внутри страны, ее легитимность во многом зависели от международного авторитета и признания. Одновременно с этим де Голль в какой-то мере осознавал, что американцы в случае чего могут пожертвовать своими союзниками и вовлечь их в ситуации, не отвечающие интересам Франции. Двойственное отношение к союзам всегда было присуще де Голлю как человеку, верившему в то, что Франции не будет без суверенитета, потому что вся ее история строилась вокруг государства и его мощи.
Французская нация, в отличие от многих европейских, строилась не снизу, а сверху, через государство, через политический фактор. Именно исключительная историческая роль государства во французской экономике и администрировании очень импонировала многим русским мыслителям, государственным деятелям, правящим лицам. Петр I, несмотря на то что он привносил в Россию западные образцы поведения, моды, строительства, образования преимущественно не из Франции, а из Голландии, побывав во время своей европейской поездки в Версале, многим заинтересовался. Поэтому, несомненно, с культурной точки зрения Россия и Франция имеют массу точек соприкосновения и во многом взаимно дополняют друг друга, хотя и поразительно различаются по очень многим параметрам.
В мировой истории Шарль де Голль навсегда останется как яркий человек, примечательный во всех отношениях. Француз отличался внушительным ростом – 193 сантиметра, – но не только это привлекало к генералу внимание общественности. По воспоминаниям современников, куда бы ни пошел де Голль, он всегда перетягивал на себя центр внимания. Чего стоит только примечательный случай, произошедший в Большом театре, в правительственной ложе, где были кроме генерала советские вожди Брежнев, Косыгин и Подгорный. Де Голль подошел к барьеру и сделал свой знаменитый жест «V» – вытянутые длинные руки, означавшие победу. Весь зал встал и устроил бурную овацию. Реакцию зрителей нельзя было назвать политическим жестом – это был искренний показатель того, что здесь, рядом с ними, находится великая историческая фигура, которую необходимо уважать. Такое же ощущение Шарль де Голль вызывает у потомков и по сей день.
3. Послевоенный Сталин
Олег Хлевнюк, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий НИУ «Высшая школа экономики»
Закончилась война. В целом, несомненно, Сталин чувствовал себя победителем, и для этого были все основания. Враг был действительно разбит, СССР официально признан ведущей мировой державой, воевавшей в коалиции с другими мировыми державами. Сталин получил то, чего добивался безуспешно все предвоенные годы. Ведь достаточно вспомнить Мюнхен 1938 года, когда его просто не приняли в расчет и не пригласили на переговоры, что свидетельствовало о том, что дела мирового порядка могли решаться без Советского Союза. И вот ситуация прямо противоположная: ничто уже не могло происходить без согласования позиций с Москвой.