Тени войны

— Где он?

— Коммодор, цель — угол тридцать девять градусов, отметка сорок пять, идет на правый борт.

Березик мгновенно высветил на экране монитора призрачный образ «Освободителя», корабля Клана. Вражеское судно пыталось пройти прямо над судном, видимо желая слева направо раскроить выстрелами штурманскую кабину. «Освободитель» слегка кренился на правый борт и задирал нос, набирая высоту и пристраиваясь над боевым крейсером.

— Руль на правый борт, тридцать градусов, повернуть еще на пятнадцать!

— скомандовал Березик. — Офицер, орудия к стрельбе, открыть огонь!

В центре капитанского мостика, носящего также название «шахта управления», молодая женщина отчаянно выкручивала рулевое колесо «Правды», которое медленно поворачивалось в правую сторону, в то же время отводя назад массивные рычага управления. Нет, конечно, технология управления военными кораблями достигла таких технических высот, что можно было преспокойно нажать несколько кнопок, и корабль лег бы на запланированный курс, но боевой опыт со всей очевидностью доказывал, что штурман, захваченный азартом битвы, в волнении мог ошибиться и нажать не на ту кнопку. И тогда судно выполнило бы совершенно другой маневр и, вероятнее всего, погибло бы.

Рули, или штурвалы управления судном, были, несомненно, более надежны и не допускали возможности случайной ошибки в маневре. Проектировщики судна намеренно свели компьютерное управление судном в шахту управления. В любом случае рулевой просто физически был не в состоянии повернуть штурвал сильнее, нежели это было заложено в конструкцию устройства управления кораблем. Нет, конечно, в теории рулевой, обладающий недюжинной физической силой, мог повернуть штурвал на целых 90 градусов, но Березик за долгие годы командования разными кораблями только несколько раз видел члена команды, у которого достало бы силы рывком вывернуть штурвал на 60 — 65 градусов. Когда требовался тридцатиградусный поворот, сильный рулевой обычно повисал на штурвале всей массой.

Первый помощник капитана, полустоя, полуприсев, с трудом втиснулся на узкое кресло, которое располагалось немного сзади и справа от рулевого управления. Он был известен на корабле невоздержанностью на язык и хамским отношением к подчиненным, и теперь офицер вполголоса бормотал то ругательства, то слова поддержки в адрес рулевого. Причем в потоке его ругательств Березику удалось разобрать проклятия и в адрес Клана, и в адрес собственных офицеров, и скабрезные намеки на незаконное происхождение рулевого. Интересно, что молодая женщина достаточно уверенно удерживала руль на отметке 30 градусов во многом благодаря виртуозной брани. Второй индикатор показал, что длинный, почти в километр длиной, военный корабль собирается под углом в 15 градусов подрезать их на предполагаемом маршруте.

Боевые самострельные установки «Правды» замигали зелеными огоньками, сигнализируя, что поймали цель — бок разворачивающегося «Освободителя». В тот же момент пусковые установки «Правды» выплюнули в бок вражеского судна порцию бронебойных ракет стального цвета. В ответ грянули два залпа бортовых пушек. С невероятной силой подобно пылающим молниям эти концентрированные потоки энергии взрезали бок «Правды», круша бронированные пластины корпуса; правая ведущая пушка «Правды» превратилась в кусок кипящего железа.

— Пушка номер два выведена из строя! — крикнул офицер, оторвав голову от пульта управления. — У нас прямое попадание в стрелковую башню. Мы выслали спасательные команды, но надежды обнаружить живых почти нет. Пока датчики, анализирующие степень разрушения корпуса корабля, сигнализируют, что повреждения незначительны. Мы живы, но сколько мы продержимся под таким массированным обстрелом?

Березик поспешил покинуть капитанский мостик. Как командир, он должен был включить дисплей и провести анализ целостности судна. Ему ужасно не хотелось, чтобы команда «Невидимой Правды» узнала их истинное положение. А крейсер был поврежден очень серьезно.

Он сразу оценил картинку на мониторе: оранжевые пятна расплывались на всем протяжении обрисовывающей силуэт крейсера черной линии — они показывали участки, где обшивка крейсера была серьезно повреждена выстрелами с «Освободителя». Секции и участки корабля, поврежденные менее серьезно, анализирующее устройство обозначало пятнами зеленого или янтарного цвета. Березик с радостью увидел, что некоторые секции судна вообще не помечены — значит, вражеский огонь до них не добрался. И, к счастью, совсем не было ярких красных пятен, которые могли сигнализировать о том, что секция судна разрушена полностью.

Березик, конечно, понимал, что «Освободитель» находится далеко не в лучшей военной форме — ему здорово досталось от «Правды». Силы их практически равны. Четверть часа корабли кружили вокруг друг друга, выбирая выгодную позицию, чтобы немедленно пустить в ход бортовые батареи. Только дважды за эти пятнадцать минут мощные орудия «Правды» смогли дать залп, достигший цели. Наконец судно Клана сумело тремя меткими залпами пробить левый бок крейсера, и тяжело раненная «Правда» вздрогнула, как человек, предчувствующий скорую гибель.

— Сэр, он полностью меняет курс! — раздался возбужденный крик техника от пульта слежения за датчиками.

— Отказывает рулевое управление! Предельную мощность на двигатели задней части корабля!

Рулевой изо всей силы тянул на себя рычаги управления, удерживая штурвал и прокручивая его влево. Постепенно «Правда» стала поворачиваться на правый бок. Палуба заходила под ногами Березика. Мощнейшие двигатели судна, весившего — легко сказать! — целые 859 тысяч тонн, видимо, работали на предельных, недопустимых оборотах. Корабль, подобно грузовому составу, который на полном ходу вдруг начинают переводить на другой путь, ревел, кренился и все-таки набирал обороты. Сможет ли корабль разогнаться, или мощности не хватит и он остановится на полпути? Прошло несколько мучительных мгновений, прежде чем Березик получил ответ на невысказанный вопрос: судно сотряс мощный толчок. Это могло означать только одно — отказ двигателей… Все же построено судно было, мягко говоря, не вчера, а система охлаждения двигателей была совсем древней — их начали делать почти тысячу лет назад, и, конечно, двигатели не выдержали такого напряжения. Березик почувствовал, что корабль стремительно замедляет ход, останавливается, а затем начинает возвратное движение.