Страница 9 из 31
И тут до Кожемякина дошло: он же мертвый теперь применительно к здешней действительности. Допустим, был перехвачен его разговор с Конторой, то кому-то можно отныне работать под Толика. Revista вот только оказалась не по зубам, мозгов не хватило. Языки учить надо, господа бандиты. Тогда вы бы знали, как звучит на испанском слово «журнал».
К мужику никто не подошел. Он снял с груди картон и бросил в мусорный бак. Что ж, бывает… Ждал человека, да не дождался. Для кого-то это, может, достаточный аргумент, но только не для Михалыча. Слишком много совпадений – лысый, с бумажкой, по имени Толик…
Пассажиры быстренько схлынули, перрон опустел. Но было ведь решено, что именно этим вот поездом, а потом и вовсе подтверждено: вагон такой-то, встречай.
Михалыч скакнул в вагон и побежал, заглядывая в купе. В тамбуре проводники занимались бельем, гремели посудой, но было не до расспросов – он не знал напарника в лицо, не знал его имени, поэтому, задавая вопросы, лишь тратил бы время.
Он летел сломя голову, пока не наткнулся на мужика: тот сидел в углу купе, возле опущенного окна, собираясь, возможно, встать, – волосы длинные, спутанные. Мужик таращил глаза, изо рта пузырилась кровавая пена. В изголовье значилась цифра одиннадцать – номер места.
Мужик скреб руками грудь:
– Кожемяка? Они подсыпали мне…
– Я вызову скорую. Потерпи…
А тот закатил глаза, теряя, как видно, сознание.
Михалыч дверь на запор, напарника на пол – и полез под сиденье. Вынул оттуда чемодан, сумку – и снова к напарнику. Пульс был уже не слышен, как и не было слышно и сердца.
– Прости, напарник…
Время теперь особенно поджимало, и не было никакой возможности здесь оставаться. Михалыч уцепился в ручку контейнера, сумку подцепил на плечо и кинулся к выходу – там проводница гремела посудой, тряслась с вагонными тряпками.
Михалыч на ходу заорал:
– Человек умирает, а она с тарой никак не расстанется! Шевелись, пока саму не пришиб!
– Скорую, что ли, вызвать кому?
– Она еще спрашивает… Торопись!
Михалыч выбрался из привокзальной территории, двинул к трамваю, с трудом влез в толчею и поехал, не думая, куда его несет, – лишь бы убраться, лишь бы не попасть еще кому на глаза. В итоге оказался он на речном вокзале, возле гостиницы, и решил туда войти, надеясь снять номер.
Администрацию гостиницы не интересовали его документы. Им нужны были деньги. Поэтому вскоре он лежал на кровати в одноместном номере и смотрел в потолок. На потолке висела люстра, мысли путались, бегая вокруг данного потолочного предмета. Предстояло открыть контейнер, осмотреть сумку погибшего. Беда прошла рядом. Одним краем она задела Михалыча. Чем же его опоили? И, главное, кто? Искусственное дыхание при отравлении бесполезно. Скорая вряд ли ему помогла… Сообщить нужно в Центр. Но это потом…
Чемодан походил на контейнер. Он едва ли мог затонуть либо отсыреть изнутри. Сумка поменьше оказалась на «молнии», с широким ремнем. В нее мог бы войти оперативный автомат Калашникова и запас патронов на полчаса. Однако там не было патронов. Это были личные вещи, ничего общего не имевшие с назревшей проблемой: бритвенный прибор, мыльница, полотенце, зажигалка, складной нож со множеством лезвий, а также шило.
Кроме личных вещей, Михалыч в сумке больше ничего не обнаружил. Оставалось вновь приглядеться к контейнеру и, может быть, даже взломать. В замке темнело крохотное отверстие – в него и ключ-то не войдет. Он взял шило и с силой вогнал в отверстие. Замок щелкнул, в разъеме появилась щель. Это могла быть ловушка.
В проеме значилась надпись на английском языке. Из чего следовало, что чемодан оперативного назначения изготовлен предприятием МВД и предназначен для использования в особых условиях. Между тем радоваться пока было нечему. Оперативный сундук, раскрывшись надвое, не был еще раскрыт окончательно. Обе его половины оказались закрыты крышками с ребрами жесткости и номерными замками. Шестизначные цифры могли означать что угодно. Он набрал сначала дни, потом месяц, а потом год своего рождения. Одна часть открылась. Со второй половиной подобный номер не прошел. Он не знал, когда родился напарник, так что пришлось остановиться пока на достигнутом.
Под крышкой находилось оружие: пистолеты «Беретта», «ТТ», автомат Калашникова на сорок пять патронов, а также револьвер «Магнум». Здесь же, в просторной нише, лежали пачки патронов и запасные обоймы.
На внутренней стороне перегородки, в кармашках, лежало удостоверение на имя Кожемякина Анатолия Михайловича. Владелец удостоверения якобы служил старшим следователем в Новосибирске. Это рядом, поэтому объяснимы мотивы чиновника, выписавшего документ. В Центре, возможно, предполагали, что на месте можно сориентироваться и действовать под видом работника из соседней области. Здесь же лежало разрешение на хранение и ношение перечисленного оружия, командировочное удостоверение и пачка денег золотистого цвета. В Центре, вероятно, полагали, что данной суммы достаточно для подпольной работы «в тылу врага». Хорошо, что хоть пачка состояла не из сотен. Деньги предназначались для вербовки агентов, найма помещений и на всё остальное.
Другая половина сундука оставалась закрытой. Что ж, можно действовать и с тем, что добыто. Дай бог, чтобы окаянные дни не оказались последними.
Отправив удостоверение следователя в кармашек рубахи, а пистолет «ТТ» в карман брюк, Михалыч вышел в коридор. Коридорная дама сидела за столиком и говорила по телефону:
– Но только вы приезжайте скорее! Может, действительно он…
Она положила трубку.
– Мне позвонить бы…
– Пожалуйста…
Женщина придвинула аппарат. Сама сидит, не дышит и смотрит во все глаза. Наплели женщине про бандита, вот она и трясется.
– Как вызвать такси?
Дама произнесла шестизначную цифру. Михалыч тут же набрал номер. Ответили быстро. Михалыча интересовало время, через которое такси может прибыть к гостинице. Ответ был удручающим: как только освободится машина. Это его не устраивало. И Михалыч тут же решил, что не время вилять в его положении, надо действовать открыто.
– С кем вы разговаривали?
Она молчала. И тогда он вынул удостоверение и, раскрыв новенькую корочку, протянул женщине. Та прочитала несложный текст.
– Так кто же вы?
– Тот самый, о ком здесь написано. Но те, кто сюда звонил, совсем не те, за кого себя выдают. Останусь живым – расскажу о причине. А сейчас мне надо уйти. Помогите…
Она вскочила и повела Михалыча коридором – мимо номера, в обратную сторону. Михалыч тащил с собой чемодан. Он не мог бросить добро, доставленное напарником. Еще не вечер… Посмотрим, кто кого…
Они опустились по истертым ступеням, остановились перед двустворчатой дверью с висящими на ней пожарными ведрами. Женщина выдвинула засов, отворила створку и зашептала:
– Я верю вам. Бегите…
– Вы замужем?
Брови у нее прыгнули кверху. Экий дурак! Надо бежать во все лопатки, а этот про замужество. И все же сказала, что нет, что не замужем.
– Прощайте. Спасибо…
Он успел поцеловать ее в губы, прежде чем тяжелая дверь хлопнула у него перед носом. Михалыч огляделся. Вероятно, здесь были задворки сразу нескольких учреждений: вдоль стен валялись старые колеса, истертые метлы. И даже старая телега, задрав оглобли на кирпичную стену, стояла здесь. В конце двора виднелись ворота. Подойдя к ним, Михалыч выглянул на улицу. Одним концом она упиралась в реку, другим выходила на оживленную магистраль. Там мелькали автомобили. Через секунду, мерцая маяками, по ней пронеслась вереница полицейских машин.
С ношей в руке Михалыч вышел на магистраль, остановил такси и быстро ушел от опасного места. Возможно, лысый на вокзале заподозрил в нем настоящего Толика, возможно, о нем рассказала проводница. Вариантов – целая куча. Главное – нельзя терять контейнер.
Он выехал за город. У придорожного кафе попросил водителя остановиться. Автомашины следовали мимо, не останавливаясь. И вдруг, как озарение, в голову пришла чудная мысль. Подобным способом он еще никогда не пользовался. Он изменил внешность, в то время как надо бы изменить статус.