Страница 28 из 31
– Какие нарушения?
– Он не имеет права работать в других организациях. Он обязан служить отечеству. Вместо этого он затесался в ряды журналистов. Газету, кажись, завел.
– Совершенно верно. Есть такой факт.
– Вот ты и озвучь через средства массовой информации. Пусть о нем знают, какой он страж правопорядка и безопасности государства. И сообщи туда…
Губернатор ткнул пальцем вверх.
– Может, пока не стоит, – усомнился Смаковский. – Все-таки КГБ и так далее…
– Делай, как я сказал! – повысил голос губернатор. – КГБ давно ушел. Сейчас у нас демократия. Пусть отправляется на пенсию и пишет свои мемуары…
– Хорошо…
Исполнительный Николай Карлович кивнул плешивой головой и покинул кабинет, тщательно прикрыв за собой дверь.
А губернатор продолжил:
– Короче, на очистных теперь наш человек…
– В доску, – прибавил Рябоконь. Однако Политик пропустил его шпильку мимо ушей.
– Соответственно, Северный теперь тоже наш. От деревни там не так далеко… Надо бы нам теперь определиться, сколько надо платить тому мужику. Проблем не будет. Он уже в деле…
– Заправляющим на конеферме! – Рябоконь заржал, что даже Безгодов не выдержал и расплылся в улыбке:
– Главное в нашем деле – чувствовать меру и вовремя спрятать рожки.
– Куда вас несет, скоморохи пещерные! Там же тотальный контроль! Запретная зона!
Безгодов шевельнул ушами:
– Зачем я только с тобой связался…
Рябоконь опустил книзу белые ресницы.
– Сомневаюсь я…
– Ты у нас – здоровая оппозиция. Дух пессимистический. Без тебя – точно нам будет крышка. Что еще хочет брат? Может, тебя не устраивает доля в Швейцарском банке?
Брат. Сват… Рябоконь прижал уши. Пусть думают, что он глуп как пивная пробка, хотя он кожей чувствует обстановку. Ощущение, будто забрался в кассу, схватил по неопытности денежную «куклу», обработанную специальным веществом, потом этой же ладонью утер потное лицо. Кто ты после этого, если рожа вся в родамине, красная, как у дурака на ярмарке! Клоун и есть! И, главное, чем больше моешь, тем ярче краска на лице с каждым днем. Сидел бы себе на овощной базе и не кудахтал до времени. Ведь лучше в деревне быть первым, чем в городе вторым. Остаётся ждать, когда одна гнида сожрет другую.
Почти одновременно зазвонили два телефона – у губернатора на столе и у банкира в кармане. Они принялись одновременно говорить, задавая вопросы. Потом уставились друг на друга: информация ударила внезапно, как обухом по голове. Остальные напряженно ждали.
Безгодов оглянулся к окну, шевельнул ушами:
– У дороги нашли… Внутри одни головешки. Вторично ускользнул, гаденыш, и двоих с собой прихватил. Может, он объявил нам войну?
Мальковский таращил глаза:
– Он же мент! Какое он имеет право!
– А ты поймай его, предъяви обвинение…
– У нас же там люди! Ты ж говорил!
– Молчать! – Безгодов вскочил. Минутная слабость прошла. – Развели сопли… Это от неожиданности у мента. Мобилизуем группу, соберем ребят и сравняем деревню с землей. Кто против? Воздержавшиеся? Голосование окончено…
О голосовании никто и не помышлял. Это была лишь причуда должностного лица. Губернатор встал у окна и смотрел в сторону заречья. Судьба невзначай пригнала его в эти края. Он никогда не мечтал быть фармацевтом. Просто на эту специальность парней брали чуть ли не без экзаменов, и он поступил в институт. Отучившись в Харькове пять лет, он оказался здесь, расценив распределение как кару господню. Вскоре, однако, престарелый директор запросился на пенсию, и сменного мастера назначили сразу директором. Почему нет?! Молодой коммунист подает надежды. Надо растить юные дарования на смену старикам. Ему и в обкоме со временем место найдется…
Все бы ничего, да грянула перестройка, и вскоре директор понял, что лично для него не так уж все плохо – надо ушами лишь вовремя шевелить. Это ничего, что ликвидировали Госплан, рухнули экономические связи. Главное в том, что руки теперь не связаны, что каждый – сам себе хозяин. Плыви, если не утонешь. Знали бы они, усадившие в кресло губернатора бывшего фармацевта, каким трудом ему достался успех! Скупив акции приватизированного предприятия – где угрозой и силой, где за бутылку водки, – теперь он один правит на предприятии, и одиночество ему не скучно. Он вышел на новый уровень.
– И все-таки, ребята, кто-то стучит из обкома, – очнулся Политик. – Откуда знать Сереброву и этой «Плесени», что ко мне в огород залез леший? Я никому не говорил об этом случае.
– Там же теща, Васильич, – напомнил Мальковский. – Что известно женщине – известно всему свету. Ничего страшного… Подметут в тайге – может, перестанет писать.
В углу кабинета молчал в кресле Рапп. Разговор словно не касался его. Случай с сыном выбил его из наезженной колеи.
– А ты что сидишь, как свидетель? Кстати, как здоровье сына?
– Хорошо? Скоро выпишут?
– Ну а так-то он ничего? – назойливо спрашивал Безгодов. – Я имею ввиду нижнюю часть. Поправился? Пришили?.. Или сшили… Значит, просто зашили, и всё? Ну, пусть поправляется.
Глава 15
Михалыч с напарницей лежали в машине. Вода лилась с неба вперемешку с электричеством, гремело, содрогаясь, пространство и кололось на части.
– Кем ты была раньше?
– Гимнасткой…
Ее путь в Учреждение оказался иным. Вначале она разочаровалась в профессии. Как видно, у нее были на то причины. Возможно, ее или кого-то из близких крепко обидели, после чего гимнастка решила, что ее место в МВД. Михалыч не расспрашивал о мотивах поступления на службу. Они просто лежали. Затем она провела ему ладонью по голове.
– Давно ты один?
– Да…
– Можно, я тебя поцелую?
Они обнялись.
– Жарко… Разденусь…
Она освободилась от брюк, а через секунду уже оседлала Михалыча сверху. Темнота не давала возможности разглядеть ее. Приходилось доверяться рукам. На ощупь она была стройной и молодой. Еще через секунду Михалыч вошел в нее без каких-либо прелюдий. Она кокетливо всхлипнула и принялась работать наверху, задевая головой обшивку салона.
– Я счастлива, что обрела тебя… Наконец-то… Какой ты большой! Ты достаешь меня всю изнутри!
Ага, счастлива… Михалыч молчал. Как-то не выработал привычки во время секса молоть языком.
– Толик, не молчи! Говори! Тебе хорошо?!
– Что за вопрос! Естественно.
Тело у нее извивалось, словно пружина.
– Мне тоже с тобой хорошо. Между прочим, пока не забыла, тебе известны каналы поступления наркотиков?
Вот оно! То самое, о чем говорят инструкции. Держи язык, Федя…
– Говорят, губернатор к этому причастен… Вместе с окружением… Мальковский, Смаковский, Рапп и Рябоконь… Ты ничего не слышал о них?
– Я же в отпуске.
– Ну и хорошо… Отдыхай, любимый…
Голос у нее сорвался на крик:
– Да! Да! Да!
Своими воплями она могла разбудить старух.
Они сменили позу. Напарница продолжала блажить:
– Ой! Не могу! Сейчас я скончаюсь!
Всё завершилось. Они оставили друг друга в покое. Напарница между тем бормотала о том же – у нее чешутся руки, надо разгрести здесь это гнездо.
Кожемякин молчал, копаясь в уме. Что-то уж больно долго прохлаждалась на стороне физкультурница, поэтому надо притормозить. Именно так. Нельзя допустить, чтобы из тебя сделали клоуна. Лучший способ при этом – всхрапнуть…
Михалыч повернулся набок и вскоре услышал свой собственный храп…
И вот они проснулись на радость старухам: те просто изнурили себя ожиданием.
– Кто ты по званию? – спросил Михалыч.
– Подполковник…
Солнце давно смотрело во двор. Вода ушла в землю. Трава, пришибленная дождем, распрямлялась. Напарница оказалась старше, чем выглядела наощупь.
Они выбрались из машины и, разминая суставы, направились умываться в летний домик. Это была небольшая пристройка в конце двора, где раньше помещался курятник.