ЗАДница Василиска

– ..м-мать, суки! – ревёт Потап. Бункеру пары «поцелуев» хватило бы за глаза, взрыв четырёх разносит бункер в щебень, и обломки внешней стены бьют по остаткам попавших в немецкую ловушку групп.

Выпущенный Потапом «Аврал» ударил лидирующую «четвёрку» в борт раньше, чем «Тетрис» показался из-за гребня холма. Ведомые убитого боша не остановились, прорываясь к повреждённым машинам седьмой и шестёрки. Немцы с самого начала не рассчитывали отбиться, они собирались нанести максимальный урон атакующим, и это у них получилось. Только добить своих людей Потап не дал – штабное звено расстреляло немецкие бронеходы во фланг.

После этого серьёзного сопротивления больше не было, уцелевшие боши попытались смыться. Не имеющие такой возможности попытались сдаться. Не получилось ни у первых, ни у вторых. Танки Бакалдина попарно заняли все высоты вокруг захваченного укрепрайона, а пехота прочесала территорию, мало не просеивая грунт сквозь боевые перчатки.

Из рапорта ротмистра Бакалдина:

«Бойцы противника до последнего момента оказывали ожесточённое сопротивление, отказываясь сдаваться и даже пытались переходить в рукопашную. Во избежание дальнейших потерь во вверенном мне подразделении был вынужден отдать команду на гарантированное огневое поражение всех обнаруживаемых врагов. В силу этого пленных и раненых солдат врага после боя не имею».

***

Без пополнения, без подвоза боеприпасов продолжать открытую войну крузчики долго не смогли. Месяц-другой, и уже представители новых кланов со своими германскими союзниками начали партизанить. Борьба, по большей части, переместилась в зону джунглей. Туда, куда машинам Потапа вход был категорически противопоказан. Танкистам досталась охрана транспортных маршрутов.

Сёма мячиком взлетел в кабину транспортёра, только подошвы по ступенькам простучали. Лязгнула дверь, взвыли мотор-колёса, разгоняя немалый вес платформы с погруженным трофеем, а боевая группа осталась приводить снаряжение в порядок и дожидаться местных – охранять ремонтников, помочь с перегрузкой товара с полностью разбитых машин на те, что должны подойти. Пару раз крузчики устраивали засады у разбитых караванов, резали приехавший персонал. В третий раз любителям расстреливать мирняк устроили кровавую баню. Засады на рабочих после этого прекратились, но расслаблять булки не стоит.

Пока механики и оружейники тестировали танк и пополняли БК, Потап вытащил на экран такблока доклады командиров групп, заверил пару рапортов и по-быстрому набросал свой доклад. Отправил ребятам и руководству, после чего с чувством выполненного долга выбрался из капсулы и уселся за разложенный подчинёнными столик.

– Семёныч, пригласи лейтенанта, будь добр.

– Так киньте ему сообщение, он и припрётся. Чего ноги бить?

– Так уважение союзнику выказать? – выгибает бровь ротмистр.

– Ну, если уважение… – ворчит сержант и исчезает в зарослях травы.

Командир приданного взвода местной милиции появляется очень быстро, но почему-то не с той стороны, в которую двинулся Семёныч, но с этим Потап будет разбираться потом.

– Фелипе, не разделите ли вы со мной скромную трапезу?

– Чтобы я отказался от еды, которую вам собирала госпожа Кабрера и Феррер? Я похож на дурака?

Лейтенант молод, строен, гладко выбрит и возмутительно белобрыс. При этом зовут его Хуан Мигуэль Мария Лоренсо де Фернандес и Теруэль. Впрочем, он охотно отзывается и на Ваню. Ваня предвкушающе трёт ладони одна о другую и усаживается за столик с другой стороны. Снимает крышку с агрегата, именуемого на Орделле «судок», втягивает носом ароматы и счастливо улыбается:

– Я же говорил – только идиот откажется разделить ТАКУЮ трапезу. Ты покорил сердце нашей хозяйки, Потапио!

И ведь знает, как правильно произносится имя Бакалдина, и умеет это делать. Но – неформал, сволочь, в личном общении. Бестолочь, короче, но, как ни странно, толковая и даже временами полезная. И чем дальше, тем полезнее, потому что и сам лейтенант и его парни старательно учатся, разнося в клочья миф о лени и бестолковости латинян вообще и орделлитов в частности.

Хуан расставляет приборы, Потап берётся за половник, разливая янтарный бульон в котором плавают кубики картофеля и моркови, хлопья лука и чего-то ещё, кусочки светлого мяса, по запаху – прекрасная молодая телятина.

Суп исчез из тарелок стремительно, добавка тоже. Потап по-братски разделил кусок запечённого мяса На правах старшего брата ротмистр забрал себе большую половину, но Хуан не обиделся. Одолел свою порцию и, довольный, откинулся на спинку походного стула, отхлёбывыя ароматный кофе из пластиковой кружки:

– Если бы не ты, где бы ещё в пампе я попробовал черепахового супа? Тем более, супа, приготовленного лучшей поварихой планеты?

Признаваться в том, что не смог отличить черепаху от телятины, Потап не стал. Зачем? А что до Мерседес… Так получилось.

Даже самые продвинутые компьютерные карты врут человеку. Нет, они, конечно, показывают мир таким, какой он есть, ничего не скрывая и тем более не приукрашивая. Если, конечно, к ним не приложил руки какой-нибудь шаловливый виртуоз битов и байтов. Но показывают они не так, как привык видеть человеческий глаз. Пилотам и космонавтам проще – они тоже глядят на планеты с высоты… и часто теряются, оказавшись на поверхности в незнакомом месте, даже при наличии работающего коммуникатора. Не могут сопоставить то, что видят, с изображением на экране.

У Потапа опыта хватало, но и он не готов был к картине, что открылась за очередным увалом: тёмное зеркало озёрной воды, в котором отражался белоснежный дом с колоннами в обрамлении яркой зелени садов. На экране такблока вся эта красота выглядела куском грязного стекла, брошенного в кучу спутанной зелёной ваты. В жизни же просто дух захватывало. Представить свою технику рядом со сверкающим мрамором Бакалдин не мог, остановил батальон в подходящей лощине у края одного из садов. Бойцы не успели ещё толком рассредоточить машины, когда к их запылённому и провонявшему войной муравейнику подлетел ярко-красный спортивный байк. Развернулся с заносом и замер. С мотоцикла спрыгнула затянутая в кожу женская фигурка, стащила шлем и тряхнула головой, освобождая волосы, вскинула руку над головой:

– Хэй, воины! Кто у вас главный?

На дистанции прямого взгляда в глаза хозяйка поместья оказалась невысокой живой дамой лет сорока на вид – а уточнять возраст собеседницы среди воспитанных людей не принято, даже в информационных базах открытого доступа.

Как-то обыденно и между делом, в процессе знакомства, техника батальона оказалась очень удачно и незаметно распределена по всяким укромным уголкам, складам и ангарам, а люди размещены и накормлены. Разумеется, лишь потому, что выбранная Потапом изначально лощина оказалась просто необходима для выпаса скота – «Мне ужасно неудобно, дон офицер, но вы понимаете – животные. Им ведь не объяснишь…»

Потап смотрел, кивал и любовался. И учился тоже – эта донья могла дать фору целой бригаде интендантов и квартирмейстеров. Потом был ужин с господами офицерами – на открытой террасе, с негромкой музыкой, звёздами и шорохом набегающей на песчаный берег мелкой волны.

Вкусная еда, немного вина, женщины в платьях – впервые с момента высадки парни позволили себе расслабиться. Утром придётся вздрючить, но ведь это утром. А пока…

Она пришла ночью. Щёлкнув пальцами, включила ночник, встала так, чтобы Потапу было хорошо видно и медленно, рисуясь, сбросила с себя изображавшее одежду легкомысленное безобразие. Повернулась так, чтобы стали видны все достоинства и недостатки её тела.

Она годилась Бакалдину в матери, и он помнил об этом. А ещё он обычно сам выбирал, с кем и когда. Но в этот раз ни первое, ни второе не имело никакого значения. Мерседес не была ни худой, ни толстой – тонкие руки, чётко проступающие под кожей ключицы – и тяжёлая, крупная грудь. Осиная талия, плоский живот и плотные, полные бёдра не раз рожавшей женщины. Изящные щиколотки, которые можно охватить пальцами одной руки и аккуратные маленькие ступни. Маленькие пальчики с накрашенными ноготками.