Диверсанты (сборник)

– Ты чего, старый, тихо сдурел? – спросила она удивленно. Тебе же не тридцать и даже не двадцать пять.

– Видишь ли, – не обиделся он на «сдурел», – мне приходится по всяким свалкам лазить, по грязным комнатам ходить, на пол на колени становиться, может, даже бегать. В них удобнее и дешевле, чем костюм портить.

– Наверное так, – согласилась Галя и на следующий день принесла ему настоящие американские джинсы. – Дороже костюма стоят, заразы! – сказала она в сердцах. – Зато новые. Там были еще потертые, вылинялые. Так он, барыга проклятый, за них такое загнул – хотела ему в морду сытую плюнуть!

– Зачем ты такие дорогие взяла? – расстроился Рыбалко. – Так мы и пальто тебе до зимы не купим. Зачем нам этот «левис»? Можно было бы и наши за тридцатку купить.

– А что мы хуже других? Твой Труш ходит в американских портках, правда, в старых, застиранных, а ты капитан, высшую школу имеешь, будешь в простецких? Нет уж, извиняйте! Пальто подождет, а ты одевайся!

На следующий день Рыбалко надел джинсы и почувствовал себя зажатым в колодки. Согнуться в них – целая проблема, на колени встать – и того хуже, прямо расстегивай пояс, когда садишься – давит везде. «Я в этих штанах не то что бандита или хулигана не догоню, я в них в троллейбус не впрыгну», – подумал капитан, но ничего не стал никому говорить, благо что Галя еще спала.

В отделе первым обратил на джинсы внимание, конечно, Труш.

– Наш капитан зашагал в ногу с модой! – усмехнулся он и сразу испортил настроение Рыбалко. Только ваш «левис» – день вчерашний. Сейчас в ходу вот такие, – показал он свои потертые. – Вы думаете, они старые? Нет, они новые, это специально так делают, вытирают, чтобы вид был небрежный и уверенный. У вас вид неуверенный, вы как запуганный клецками или стукнутый пыльным мешком из-за угла, – разошелся Труш, и капитан повернулся к нему спиной.

– Ты бы лучше докопался, кто ночью стрелял, – утихомирил он разом Труша, который становился ростом меньше, когда от него требовали работы. Но джинсы капитан «приговорил», отдав их обехеэсэсникам, чтобы побыстрее сбыли.

Поэтому сейчас, взглянув на потертые, линялые джинсы журналиста и светлую куртку, подумал: «Несерьезный!»

– Что бы вам такое рассказать? – стал прикидывать капитан, чем бы заинтересовать столичную прессу. – Может, про фальшивомонетчика? Или о похищении ребенка и требовании выкупа?

– Мне, собственно, не из прошлого, не из практики, мне свежее надо, – уверенно прервал размышления капитана журналист и улыбнулся обезоруживающей улыбкой. – Журнал у нас солидный, и информация нам не нужна. Это я мог и в Москве получить. Мне ваш генерал обещал типичного, современного представителя советской милиции, психологический портрет, характер – в работе, вне работы. Видите, какая у меня задача? В общем, мне обещали солидно!

Рыбалко усмехнулся и, нарушая установку Коваля, указал на входящего в кабинет подтянутого, в светлом костюме в полоску старшего лейтенанта Труша.

– Вот он, типичный советский милиционер! Сеня, к нам журналист из Москвы. Познакомься!

– Семен Семенович Труш, – представился инспектор и протянул руку Виктору. – Возраст Иисуса Христа, женат, образование высшее милицейское.

– Виктор Шмелев! Двадцать семь лет, холост, образование тоже имеется, – улыбнулся Виктор, представляясь в тон Трушу.

– Сеня, ты не мог бы?.. – начал капитан, но Труш был достаточно смекалист и сразу же перехватил инициативу:

– Конечно, могу все, что потребуется, – он по-хозяйски пригласил Шмелева сесть в кресло, сам устроился за своим столом. Зазвонил телефон, капитан снял трубку и коротко бросил: – Есть! Сеня, ты не мог бы немного пройтись? Там парня одного привезли по твоей части.

Труш надулся и молча, не прощаясь с журналистом, вышел из кабинета.

– Подполковник настаивает, чтобы я с вами побеседовал, – пояснил капитан.

– Мне ваш начальник сказал, что вы на пути раскрытия какого-то безнадежного дела, – начал Шмелев.

– На пути? Это слишком оптимистично. Я и сам не знаю, где этот верный путь. Коваль несколько преувеличил. И мне не хотелось бы сейчас обнародовать это туманное на сегодняшний день дело.

– А лично для меня вы могли бы рассказать?

– Да и дело не такое уж выдающееся, сенсационное.

– И все-таки, что это за дело?

– Убили одного парня далеко отсюда, а он наш, из нашего города. Я установил его личность и пока больше ничего.

– Как вы это сделали? Меня интересует техника, ход ваших мыслей, логика рассуждений. А то слишком просто: убили, вы установили. Не каждый же это мог сделать?

– Случай, что я знал этого парня по старому делу. Лучше я вам дам справку, которую я готовил руководству. Там все четко и ясно изложено.

Капитан открыл сейф, покопался там, вытащил несколько листов, отпечатанных на машинке, и протянул журналисту. Пока Шмелев читал, Рыбалко вернулся все же к мысли познакомить журналиста с каким-нибудь прошлым делом. Уж очень не хотелось ему давать Шкета. Да и старое дело, вроде бы, неэтично поднимать в прессе. Такая публикация, да еще в центральной печати, коснется еще раз не только самого виновника, но и его родственников. А что если предложить дело об ограблении автомашины? Нет! Там подростки. Может быть, мошенников по выманиванию денег у простаков под видом покупки дефицитных товаров? Дело интересное: тут и импортные сапоги, и спортивные костюмы, жвачка, даже копченая колбаса. Поучительная история, пусть другие не попадаются.

– Простите, Григорий Романович, у меня чисто обывательский интерес, – прервал размышление капитана журналист. – Что вы собираетесь делать дальше? Каков ваш следующий ход по Шкету?

– Трудно сказать. Откровенно, я и сам не знаю. Следы как будто ведут в Сочи, так я предполагаю. Надо ехать в Сочи. Но я лучше расскажу вам историю раскрытия преступлений, которые совершали мошенники. Думаю, что будет интересно.

– Нет, Григорий Романович, для меня интересно дело, которое в зачатии, тут я бы мог понаблюдать вас в работе. Вы не будете возражать, если я поеду с вами в Сочи?

– Это уже не от меня зависит. Но я думаю, что для вас там не будет ничего интересного, сенсации не сделаешь на этом. Обычная будничная работа: встречи, беседы, некоторые оперативные мероприятия. Потом я не уверен, что все будет благополучно. Дело может оказаться дохлым, нераскрываемым, замкнется на Сочи, и я, как говорит подполковник, повешу себе труп на шею.

– Для моего дела неважно, раскроете вы преступление или нет, хотя было бы неплохо, чтобы вы поймали бандита. Мне надо посмотреть на вас в деле, походить с вами, поговорить, проникнуть в то, чем вы живете. Я буду задавать вопросы, просить пояснений вашему ходу мыслей. На мне вы можете проверять свои рассуждения.

Капитан засмеялся, и глаза его вдруг засветились добротой, заискрились, стали ласковыми и притягательными.

– Доктор Ватсон?

– Если хотите, Шерлок Холмс!

– Ну, Холмса из меня не получится, а уж если руководство согласится, то поехали за компанию в Сочи. Там сейчас море… – мечтательно закончил Рыбалко, а про себя подумал: «Ты, парень, мне не помеха. Как только увидишь теплый блеск моря, так и слиняешь, а я уж буду делать свое дело».

«Напрасно рассчитываете, капитан, спихнуть меня в море, я не за этим приехал. Работать так работать», – усмехнулся Виктор наивной хитрости сыщика…

– Я готов! Поехали, – Шмелев сделал вид, что уже пошел к двери. Рыбалко засмеялся. Этот высокий голубоглазый парень начинал ему нравиться.

– Завтра утром. Сходи в кассу, по нашей брони возьми себе билет, – перешел капитан с ним на «ты». – Где остановился? Можешь переночевать у меня дома.

– Спасибо! Я не на улице. Тут у меня на сегодня есть еще кое-какие дела. Поискать свидетелей времен войны. Парень один ваш, киевский, в словацком Сопротивлении отличился. Хочу о нем что-нибудь солидное написать. Так, я пошел. Встретимся в аэропорту.

Виктор вышел из холодного казенного дома. Сквозь тучи стало пробиваться солнце и потянул теплый ветерок. «Может быть, это пустое дело: найти свидетелей военных лет, и не просто свидетелей, а тех, кто знал Саблина молодым, – подумал Шмелев. – Там, пока в редакции сидел, показалось, что все легко и просто, стоит только приехать в Киев. А может, и не надо искать свидетелей. Саблин много рассказал, додумаю, подфантазирую, для этого подышу атмосферой Киева. В музее погляжу фотографии военного Киева – фантазия и взыграет».