Страница 5 из 56
Вот так мы и зажили – я и мой Дом. Следующие несколько дней прошли в заботах о благоустройстве кухни, магазинах и бесконечной уборке. К величайшему моему разочарованию, открыть двери хотя бы в еще одну комнату мне не удалось. Они были заперты, ключей у меня не имелось, замки оказались крепкими, впрочем, как и двери. Посему моя территория на сегодняшний день ограничивалась кухней-столовой, холлом, лестницей на второй этаж и прихожей. Именно там мне пришлось выгрузить свои вещи, используя для этого два шкафа. Остальные вещи в коробках были составлены в углу столовой. Но зато кухня уже весьма облагородилась и обзавелась посудой и прочими мелочами. Холл отмылся и заиграл, а зеркало в прихожей радовало чистотой и моим грязным и встрепанным отражением.
Как ни странно, хотя и уставала я зверски, но мне все это безумно нравилось. Я уже осмотрела свое жилище практически целиком, кроме запертых комнат. Собственно, заперты они были все. Но их оказалось много. Второй этаж порадовал внушительным количеством дверей, и я в который раз поразилось тому, насколько не соответствуют друг другу внешние размеры дома и внутренние.
Одним солнечным утром я решила освоить остальную территорию двора. Ключ от второй двери обнаружился неожиданно и в довольно странном месте – в выдвижном ящике одного из шкафов в прихожей. И подошел он к одной-единственной двери – той, что вела из столовой на задний двор. Так что я вооружилась бейсболкой, солнечными очками, запихала в карманы широких камуфляжных штанов, в которых существовала последние дни, несколько леденцов и «Сникерс», и пошла. Хотя пошла это сказано сильно. Вышла на заднее крыльцо, постояла, уныло оглядев запущенную территорию, и поняла, что мне срочно нужны газонокосилка, лопата, мотыга и мужчина, который бы всем этим работал. Еще постояла и все-таки пошла. Во вторую калитку в моем покосившемся заборе. Там должен быть лесок.
Открыла я калитку, шагнула за нее и застыла в растерянности. С чего это я вообще решила, что мой дом стоит последним? И вовсе даже нет. Передо мной расстилалась пустынная проселочная дорога, чуть подальше – колодец под резным навесом, вдали – домики за заборами. Хм… Странно, на карте города Малый Вронский тупик совершенно точно заканчивался моим домом. Я же помню. А тут явно жилая часть города продолжается.
Пока я размышляла, на дороге показался пацан лет двенадцати, который тащил на веревке вяло упирающего худого пса. Пес тащиться не желал, упирался лапами в землю, и пацан дергал его за поводок, что-то сердито выговаривая. А животное печально оттявкивалось и с трудом волочило ноги. Поравнявшись со мной, мальчишка замедлил шаг. Затем совсем затормозил напротив, с интересом поглядывая на меня, и рывком притянул к себе бедную псину.
Молоденький тощий пес имел неопределенный грязно-серый окрас, печальные гноящиеся глаза, шерсть в колтунах и тоскливый загнанный вид. У пацана, напротив, глаза были наглые и хитрые, ноги босые и грязные, а также всклокоченная шевелюра давно не мытых волос и потрепанная одежда.
– Ты пошто животину тиранишь? – задала я вопрос, копируя интонацию Ивана из мультфильма «Волшебное кольцо».
– Ась? – Мальчишка сморгнул.
– Чего, говорю, животное мучаешь? – Я нахмурилась. – Куда тащишь?
– Топить. – Он сплюнул через дырку в зубах.
– Чего? – Я вытаращилась. – Спятил?
– А че с ним еще делать? Все одно – сдохнет скоро. Да и вообще, нечего курей таскать. – Пес печально взглянул на меня, на мальчишку и, воспользовавшись паузой, прилег в пыль.
– Ну ты даешь! – Я не знала, что возразить такой непосредственной логике. – А родители узнают, зад не надерут, что ты зверюгу мучаешь и топишь? – нахмурилась я.
Собаку мне было жалко, и позволять его тащить и топить я, разумеется, не собиралась. Только пока не могла решить, что делать.
– Не-а, не надерут. Папка не скоро еще приедет, а мамка с малыми занята. – Этот прохиндей снова сплюнул в пыль.
– И что, много курей стащил? – Я опустила глаза на собаку.
– Да не, ни одной не успел, я его хворостиной огрел.
– Так топить тогда зачем? – приподняла я брови. – Не стащил же.
– Так это сейчас не успел, а завтра стащит. Шо ж я цельными днями его караулить с хворостиной должен? – Мальчишка, искренне недоумевая, моргал на меня.
– Логично. – Я задумалась. – Тогда давай так, отдавай мне этого заморыша, я его накормлю, а он пусть мне двор охраняет.
– Сдурела, что ли? – вытаращился на меня мальчишка. – Ты ж его не удержишь! Он же это… Ну…
– А это мы еще посмотрим, – хмыкнула я.
Я не сомневалась, что, если пса откормить и подлечить, он и сам не захочет от меня уходить. А собака мне и вправду не помешала бы. Все же одна живу, мало ли какие лихие головы задумают навестить одинокую девушку в доме на отшибе.
– Не-а, не отдам. Лучше утоплю. – Малец прищурился, явно на что-то намекая.
– Ладно! – Я сделала вид, что думаю, хотя и так было ясно, что это наглое сельское дитятко торгуется. – Вот тебе «Сникерс» и несколько леденцов. Возмещение ущерба, за неукраденных курей, заметь. А ты мне животное давай! – Вытащив из карманов штанов сладости, я вытянула их на одной ладони, а вторую демонстративно протянула к веревке.
– Эт че? – Мой юный собеседник вытянул шею.
– Шоколад и леденцы. Гони животное, – прищелкнула я пальцами.
Дитя, по которому самому хворостина плакала, задумалось. Бочком подошло, одной рукой цапнуло сладости, второй сунуло мне конец веревки и бегом сорвалось с места. Я только головой покачала. Ну и нравы у подрастающего поколения…
А несчастная собака с печальным и больным видом скорбно сидела у моих ног.
– Ну что, животное. Пошли уж, накормлю. Не все ж тебе курей, тьфу ты, кур таскать у селян. – Я легонечко потянула за веревку в сторону калитки.
Барбос не сопротивлялся, только печально вздыхал, и мы пошли в дом. Кормить мне, откровенно говоря, его было нечем. Поэтому беседуя с ним вслух на тему того, что я понятия не имею, чем надо кормить собак по-правильному, а потому пусть ест, что дают, налила ему полную миску супа. Пес, решив, что ему тоже все равно, как уж там по-правильному, суп съел. Ведь тарелка супа явно лучше, чем неукраденные куры?
Завершив свое несостоявшееся гуляние приобретением живности, я планы поменяла и села сортировать изразцы и складывать из них пазл. Все равно нужно ведь это сделать? Вот и будем считать, что у меня выходной. Пазл складывался плохо, не люблю я это дело и не умею. И выходила картинка какая-то непонятная – не то карта, не то атлас. Но карта чего – понять я не могла. Или я что-то не так складываю, или это просто фантазийная картинка. Параллельно я вслух разговаривала с псом, который лег ближе к двери и настороженно наблюдал за мной.
Перерыв я сделала через пару часов и предложила псу помыть его. Сильно настаивать я боялась: а ну как укусит? Делать потом уколы от бешенства мне совсем не хотелось. Пусть их делают сейчас не сорок, а всего три, но и этой радости нам не надо. Посему я разговаривала с псиной осторожно, вежливо, предлагая и ожидая ее реакции, чтобы в случае несогласия не огрести. Предложение искупаться было принято благосклонно, так что, нагрев воды, я выкупала его в тазу во дворе. В процессе мытья на шее у барбоса обнаружилась скрученная серебристая проволока, которую я, аккуратно распутав, сняла. Быстро вытерла его тряпками и пустила сохнуть в кухню. Там, умирая от страха, что глупое животное вдруг меня укусит, и ласково заговаривая ему зубы, промыла гноящиеся глаза чаем и закапала капли. Так и прошел день. Пес вел себя тихо, ел, что даю, ложился, где говорю, снова вытерпел манипуляции с глазами и вообще произвел впечатление очень неглупого животного.
На ночь я сначала хотела отправить его спать на крыльцо, но потом пожалела и, прогулявшись с ним ненадолго за калиткой, оставила в доме. Пусть спит в холле – там пол деревянный, в любом случае лучше, чем на улице. Внимательно выслушав меня, пес свернулся калачиком у двери в кухню, а я заняла свое место на раскладушке. С одной стороны, спать сегодня было не так страшно, как в прошлые ночи – все же живая душа рядом. С другой стороны, душу эту я сегодня видела впервые, и что там, в глубине этой бродячей собачьей души, одному богу ведомо. Не сожрал бы меня ночью… С этими оптимистичными мыслями я и заснула.