Жизнь моего ВА

Так к 8 месяцем у нас уже был хорошо прослеживаемый словарный запас. Мы могли спокойно показать все части тела: на красочном картонном человечке я цепляла прищепки на части тела, называла их, и мой сын в нужном порядке эти прищепки снимал. Теперь мне стало ясно, как нужно “оречевлять” своего малыша. И с тех пор наша жизнь обрела краски речи. В один год и четыре месяца Владислав говорил предложения из двух слов, например, “Махина бах”. А я изучала методики раннего развития таких авторов, как Данилова, Жукова, Зайцев, Никитины, Мария Монтессори, Ибука. Мне открылся удивительный мир усовершенствования навыков ребенка с другими такими же мамочками на курсах по развитию детей.  Увидев, как разговаривает мой малыш, все родители удивлялись: “Чем вы его кормите?”.

Мой сын был сверходаренным. И в 2004 году я организовала специальную группу для родителей, где рассказывала им, как развивается мозг ребенка, если его кормить в нужное время и правильной пищей для ума. Так родилась моя первая развивающая программа «Знай как», на которой мы с детьми лепили, пели, изучали пальчиковые игры, заучивали стихи. Руководитель заметила мои возможности и предложила принять участие в руководящем составе. Долго уговаривать меня не нужно. Вскоре многие родители уже были расписаны по времени, так как группы наполнялись очень быстро: им было интересно, и дети быстро начинали говорить. Малыши, с которыми я занималась, начинали разговаривать уже через 4 месяца очень хорошо, родители были просто в восторге от того, что их ребенок выдавал такие результаты.

Глава 5. Безграничные возможности детей

В 2004 году я закончила факультет по направлению детский семейный психолог. Но как же я была еще далека от всего. Мой сын подкидывал мне всевозможные задачки. Вот одна из них.

Весенним вечером малыш уже хорошо ползал по всей квартире и не очень хорошо, но разговаривал. В тот момент, когда он проползал рядом с дверью, раздался звонок. От неожиданности я взвизгнула. И вдруг, оглянувшись на меня, Владислав сильно заплакал. Рефлекторно я взяла его на руки. На ходу успокаивая, я открыла дверь – пришел папа. Но малыша успокоить получилось не сразу. Чуть позже вновь зазвонил звонок, и малыш заплакал опять.  Дверь открыл папа – пришла соседка. Малыш подполз ко мне, протянул ручки и заплакал. Я сразу заметила в этом что-то неладное. Когда соседка ушла, я попросила мужа выйти в коридор и два раза позвонить в дверь. Мои предположения подтвердились – безусловный рефлекс на звонок создан. Звонит звонок, ребенок пугается, смотрит мне в глаза, чтобы понять, какую эмоцию мама испытывает сейчас, потому что в прошлый раз испугалась. Вопросы в моей голове начали формироваться со скоростью света: “Почему именно сейчас такая реакция? Почему раньше такого не наблюдалось?”. Я ведь в этот раз не взвизгнула, не испугала его. Почему он не понимает, что-сейчас-то уже все хорошо, и я ничего не боюсь. Ужасно много вопросов. Но самый главный, ключевой вопрос: “Как это теперь исправить?”. Ведь он же не машина, чтобы это технически как-то изменить, почему он не понимает мои объяснения? Я же ему говорю, что это не опасно, это я случайно. Что же я натворила.

– Снимай звонок, – попросила мужа.

– Зачем? – спросил он.

– Снимай, он его боится – начинаю объяснять я.

– Но как он может его бояться?

– Я не могу тебе этого объяснить. Я взвизгнула, когда звонок зазвонил, и сын испугался, а сейчас я не могу ему объяснить, что это не страшно.

– Да пусть само по себе пройдет: вырастет и поймет, – парировал муж.

– Снимай, я сейчас не смогу так. Когда придумаю, что с этим можно сделать, тогда и повесим.

Так мы жили месяца два без звонка. Теперь к нам в дверь стучали. А я все время думала о том, что же теперь делать. Мои мысли были заняты этим вопросом до тех пор, пока не произошел один случай.

На этот раз мой ребенок подготовил для меня другую задачку. На улице заметно потеплело, и снег постепенно исчезал. Яркое солнце согревало своими лучами. Пришла пора сменить зимнюю одежду на весеннюю. Соответственно, я поменяла и шапку тоже. Собрав Владислава на прогулку, я надела новую весеннюю шапку и, улыбаясь, повернулась к сыну. В ответ я увидела… слезы и искаженное лицо малыша. Потянувшись к нему, увидела, как он от меня отклоняется. “Ты меня не узнал!”, – догадалась я. “Это же мама!”, – кричу и улыбаюсь ему в ответ. Но малыш не перестает плакать. Я снимаю шапку с головы. И, о чудо! Ребенок начинает мне улыбаться. Я осторожно поднимаю шапку и вновь надеваю ее, и тут же лицо малыша меняется в экстренной гримасе плача. Гулять мы не пошли.  Я разделась сама, раздела сына и вытащила все весенние вещи вместе с шапками, перчатками и шарфиками на середину зала. Так организовалась большая куча одежды, и мы стали играть в театр переодеваний, такое же классическое “Ку-ку”, как было раньше, месяца в четыре. Мы перемерили все шапки: мои, папины, Владика. После двух часов игры в переодевания, он начал меня узнавать в любом головном уборе и улыбаться в ответ. Вот так я поняла, что ребенок может бояться того, чего еще не знает. И тут вспомнила про звонок.

Я купила колокольчики, два недорогих звонка с разной тональностью. И, приготовив все эти реквизиты, я приступила к эксперименту. Каково же было мое удивление, когда я поняла, что сын ничего не забыл, как надеялся муж. На старый звонок он среагировал гримасой и плачем. На новый звонок он не отреагировал никак. Мимику своего лица я не меняла: на все звонки улыбалась, при этом демонстрировала, как забавно и интересно слушать веселые звуки. Этот эксперимент продолжался три дня по тридцать минут. На четвертый день произошло чудо: Владислав улыбался на каждый звонок, нажимал сам и смеялся.

Так в нашем доме вновь появился звонок. Новый, красивый, мелодичный. Я поняла, что не все знания о детской психологии дают в институте, и поэтому принялась читать литературу, касающуюся рефлексов условных и безусловных. Было прочитано много книг. Одна из историй – эксперимент про маленького Альберта. В начале двадцатого века американский психолог Джон Бродес Уотсон провел эксперимент над маленьким мальчиком по имени Альберт. В одних источниках указано, что малышу было на тот момент 9 месяцев, в других – 11 месяцев. Главная цель исследования заключалась в доказательстве того, что у человека возможно возникновение и формирование условных рефлексов, ранее не существовавших, и ученый пытался понять механизм возникновения фобии. Эксперимент заключался в следующем: в течение двух месяцев мальчику каждый день поочередно демонстрировали белую крысу, хлопковую вату, белого кролика, классическую маску Санта Клауса (и несколько других), горящие газеты. Мальчик, по мнению экспериментаторов, реагировал на них адекватно, не проявляя признаков страха. Вторая часть эксперимента заключалась в том, что целую неделю малышу давали играть с белой крысой и другими предметами, чтобы дать возможность привыкнуть к ним. И в этом случае Альберт снова не проявил никаких признаков страха. Затем Уотсон подвесил в комнате метровую металлическую пластину позади ребенка так, чтобы он ее не видел, и бил в нее молотом каждый раз, когда мальчик прикасался к крысе. В итоге мальчик стал бояться прикосновений к крысе. Первая фаза исследования завершилась именно так, как того хотел ученый – условный рефлекс был сформирован. Через несколько дней эксперимент снова был продолжен. Крыса по-прежнему пугала малыша. Теперь перед авторами эксперимента стояла новая задача: выяснить, случился ли перенос реакции страха на других животных и похожие предметы. Как результат, ребенок начал бояться кролика, собаку, меховое пальто, маски Санта-Клауса.

Передо мной открывалась картина развития детского головного мозга, его пластичность, способности и возможности. Когда дочитаете эту книгу до конца, Вы и сами будете очень удивлены, насколько безграничны и всеобъемлющи возможности детей.

Глава 6. Счастье материнства

Наконец, сбылось давнее желание о втором малыше, и в один из прекрасных дней я узнала, что беременна. Это событие стало для нас с мужем приятной неожиданностью. Для всех родных новость о том, что у нас будет второй ребенок, оказалась непонятной и внезапной. Свекровь говорит: “Первый еще не подрос, зачем вам эта обуза!”. “Он маленький, ему еще “не додали любви”, – говорит моя Мама. Я не понимаю, как можно любви “не додать” ребенку, и как можно отказаться от счастья иметь второго малыша? Я в бешенстве. Не вам решать! Я знаю, что один – это мало.