Я – твоя собственность

Повинуясь каким-то древним инстинктам, я уже готова была сама двинуться ему навстречу. Тело пробивала мелкая дрожь то ли отвращения, то ли возрастающего вожделения. Мне было страшно признавать, что я уже сама хотела почувствовать его пальцы в самом сокровенном месте. Но он не торопился, словно получая удовольствие от той власти, которую миллиметр за миллиметром приобретал надо мной.

Внутри меня все пульсировало и требовало еще более постыдной ласки.

А темный явно наслаждался этим, не торопясь завершить дело. Он провел пальцем по моему животу, задержав его в пупке, а затем с силой надавив, медленно повел его вниз. А через мгновение я ощутила его на своем клиторе. Эмоции, наконец, одержали верх, и я, впервые с начала этой пытки, громко застонала.

По телу разлилась сладкая истома. А темный ласкал меня – умело и нежно, словно бы и не был чудовищем. От этого огонь внутри усилился, и я уже сама безотчетно двинулась вперед, позволив пальцу скользнуть внутрь. Я уже ни о чем не думала – натянулась как струна, бедра подались вперед, а воздуха катастрофически не хватало. А темный продолжал эту сладкую пытку до тех пор, пока внутри не напряглось, заставив меня выгнуться и полностью отключиться от внешнего мира, утонув в море новых ощущений.

Уже через минуту я почувствовала во всем теле небывалую легкость и бессильно опустилась на постамент. Внизу живота снова пульсировало, на этот раз освобожденно и удовлетворенно.

– Вы можете ее забрать, – словно сквозь туман услышала я осипший голос судебного пристава.

– А вы можете убираться к прародителям! – зло отчеканил темный.

Я почувствовала, как кто-то развязывает веревки, поднимает меня, помогая сесть.

– Посмотри на меня.

Я не стала.

– Сейчас же посмотри на меня, – приказал темный.

Я, впервые за все время, открыла глаза и позволила себе взглянуть на него. Кажется, он действительно красив. Впрочем, как и все темные. Аристократически бледная кожа, черные волосы и глаза того  невероятно синего цвета, словно смотришь в глубь летнего неба перед грозой. И сейчас они, казалось, заглядывали мне прямо в душу. Так вот чего он хочет. Отобрать у меня не только тело, но и душу.

Но, кажется, он хотел совсем другого.

– Альба-Мирая-Зета! Скажи, кто тебя ко мне подослал?

В ледяном голосе отчетливо слышалась угроза.

«Никто!» – хотела я сказать чистую правду. Но не успела. Силы покинули меня, и  бездонная синева растаяла в   разлившейся вокруг пустоте.

Глава 3 Мирая

Я пришла в себя от отвратительного запаха. Жуткая вонь! Запах бил в нос так резко, что хотелось чихнуть.

Я открыла глаза и увидела потолок. Обычный белый потолок, правда с богатой лепниной по краю. Ни темного мрачного зала, ни моего мучителя не было. Это что же получается, я упала без чувств? И хорошо так упала… Надолго. Во всяком случае, меня точно переместили, а я и не почувствовала ничего.

Немного повернув голову, я встретилась глазами со склонившейся надо мной немолодой человеческой женщиной. Та держала в руке небольшой пузырек из темного стекла, которым водила у меня перед лицом. Я громко чихнула. Ну и гадость же суют мне под нос!

– Нюхательная соль, – в ответ на мой немой вопрос пробурчала женщина и убрала, наконец, пузырек от моего лица. По ее тону трудно было понять, как она ко мне относится. – Надо же было привести тебя в чувство.

Надо? Я вот совсем не была в этом уверена, потому что вместе с чувствами вернулось и понимание того, какая незавидная доля мне теперь уготована. Нахлынули воспоминания, от которых щеки запылали. Сейчас, здесь, все, что произошло в ритуальном зале, казалось мне еще более постыдным. Но еще хуже было то, что мне это было приятно. Гадко, отвратительно, но приятно.

А потом сердце сжала ледяная рука страха. Я вспомнила последние слова темного: «Кто тебя ко мне подослал?». И звучали они точно недружелюбно…

Женщина на мгновенье повернула голову, ставя пузырек с нюхательной солью куда-то над моей головой, и я увидела вытатуированный на ее щеке узор. Метка слуги темных.

К обладателям таких узоров в городе относились двояко. С одной стороны, они не были свободными людьми, и поэтому в человеческой иерархии занимали самое низкое место. С другой – их побаивались. Как и к любому другому своему имуществу, к слугам темные относились ревностно. Обидишь такую – того и гляди получишь крупные неприятности. Лучше не связываться…

Пока служанка темного перебирала что-то, звякая стеклом, я украдкой огляделась. Комната, куда меня принесли, была большая, но уютная. Светлые, почти белые стены с едва заметным рисунком, янтарно отсвечивающий пол. Высокий шкаф со строгими дверцами, рядом большое зеркало от пола до потолка в тяжелой резной раме. Еще одно зеркало, поменьше, над чем-то вроде столика, заставленного коробочками и склянками. Небольшая кровать, застеленная белоснежным бельем, даже на вид мягким и приятным, пара изящных стульев и диванчик, на котором, собственно я и лежала, укутанная в мягкую накидку из дорогой шерсти,  явно принадлежавшую темному. Надо же! Не побрезговал укутать грязную дворовую девчонку в дорогую вещь. Впрочем, кто знает. Может, как только ее с меня снимут, он прикажет ее сжечь. У богатых свои причуды. Хорошо живут, раз даже рабыню по соглашению помещают вот в такую вот роскошь, что мне и во сне не снилась.

– Тебе нужно принять ванну и переодеться, – женщина оставила в покое свои склянки и, приподняв мои волосы, окинула меня оценивающим взглядом.

На ее лице явно читалось сомнение: точно ли получится из этого сделать что-нибудь более или менее привлекательное. Но ей хватило такта не сказать об этом вслух.

– А потом я попытаюсь привести тебя в порядок, – сказала она и вздохнув, добавила: –Думаю, это будет непросто…

Нет, все-таки такта не хватило.

– Поторапливайся! Через два часа ты обедаешь с господином, и лучше бы к этому времени тебе быть во всеоружии.

«Лучше бы к этому времени мне умереть!» – с горечью подумала я, но, кажется, договором такой вариант не предусмотрен. Я поднялась с дивана, слегка покачнулась, так что мне пришлось опереться на руку женщины, и нетвердой походкой пошла туда, куда она мне указала.

За эти два часа женщине и вправду удалось сделать невозможное. Все это время она не особенно заботилась о том, чтобы хотя бы казаться тактичной. Она выливала на мои волосы горячую воду, омывала их ароматными травами и маслами, не переставая ворчать:

– Волосы густые, они бы могли украсить любую женщину, если бы не висели как пакля. Лучше укоротить их вдвое и достойно ухаживать, а не превращать в такое вот уродство…

Посмотрела бы я на нее, если бы она жила моей жизнью! Когда даже на то, чтобы пройтись гребнем по волосам и переплести косы, не каждый вечер хватает сил. А обрежешь – соседки тут же начнут судачить: «Никак Мирая по древнему ремеслу пойти собралась!». И мерзко при этом хихикать.

– Тело красивое, – не унималась служанка темного, – да только чересчур худосочное и тонкое. Господин любит женщин крепкого сложения, они выносливее… Если ты понимаешь, о чем я.

Я не понимала. Но от этого ее «выносливее» мне становилось жутковато. Что еще мне предстоит выносить?

– Грудь неплохой формы, но могла бы быть и побольше. Слишком много лишней ткани в лиф пойдет, – продолжала недовольно бурчать она.

Неужели совсем недавно я считала себя привлекательной? Даже красивой! Восхищенные мужские взгляды и завистливые женские говорили мне об этом лучше всякого зеркала.

А теперь за какой-то час эта женщина с татуировкой на лице переменила мое мнение о себе полностью. Невзрачная. Худосочная. Неухоженная…

Только вот еще через час, когда она закончила с приготовлениями и поставила меня перед зеркалом, мое мнение переменилось снова.

В зеркале отражалась удивительная красавица. Огромные глаза, аристократическая бледность. На нее ушло много пудры! Откуда взяться настоящей бледности у той, что весь день проводит на солнце. А волосы… Мягкие, пышные, блестящие локоны шелковым водопадом стекали до самой талии, слегка приподнятые на висках.