Гамбит

Максим решительно поднялся из-за стола.

– Я, пожалуй, поеду, папа. Спасибо за угощение.

Подгорный старший раздраженно махнул рукой.

– Сядь, мы настоящий разговор еще не начинали. Это так было, лирическое отступление.

Максим опустился в кресло. Он понял, что сейчас тема разговора переменится и это его несколько успокаивало.

– Поговорим о деле, – Сергей Николаевич уже был абсолютно спокоен. – Я сегодня утром был у губера. На носу выборы, ты в курсе.

Макс только усмехнулся в ответ.

– А чего ты улыбаешься? Смешно? Ну, считай, мне тоже смешно, – отец холодно смотрел на сына. – По всей стране будет большая рекламная компания этого вашего бородача.

– Да не мой он, отец!

– Раз голосовал, значит уже твой… и всех ваших партийных подхалимов, – Подгорный старший мрачно усмехнулся, – значит теперь и мой тоже. Продвигать его будут очень активно. По области тоже реклама будет везде. Мне вот копию флешки сделали, там ролики для радио и информационные материалы для телепередачи. Губернатор попросил, – Сергей Николаевич выделил голосом слово попросил, давая понять, что в этой просьбе отказывать нельзя, – чтобы ты лично проконтролировал весь сюжет, монтаж и чего там еще у вас есть. Их герой должен стать нашим героем. Так что действуй, сынку.

– А что ж мне напрямую не передали? – осторожно поинтересовался Максим.

– Ну так и я не на кривую, наверное, к этому делу отношение имею, – возмутился отец. – Был я у губера по другим вопросам. Ну и это заодно обсудили. Установка дана жесткая, – уже спокойнее продолжил он, – за отклонения от нужной политики грозят всеми карами, причем больше земными. Так что еще раз повторю – все сделай, как просят и действуй аккуратно, не побрезгуй, если в чем сомневаешься, и папке позвонить. Папка он ведь всегда тебе подсказывал, как уроки правильно делать.

Максим вышел из ресторана недовольный ни собой, ни разговором с отцом. Несмотря на то, что младший Подгорный был в числе делегатов партийного съезда от области, губернатор, передав материалы к выборам через отца показал ему дистанцию, которая пока отделяет его от узкого круга региональной элиты. Но больше всего Макса разозлило то, что отец коснулся их отношений с Мариной. Это было впервые и Максима вывело из равновесия. Раздраженный он сел за руль гелендвагена и черный автомобиль, взревев мощным мотором резко вклинился в поток транспорта. Сзади кто-то недовольный засигналил, но Макса это абсолютно не интересовало. Повернув на Либкнехта, он промчался мимо сияющего куполами Храма на крови, Елизаветинской часовни, но на пересечении с Первомайской уперся в хвост огромной пробки, растянувшейся аж до Малышева.

В итоге, когда Подгорный младший добрался до парковки, названного именем знаменитого барда бизнес-центра, где находился офис его медиакомпании, настроение его было еще хуже. Расстояние, которое можно покрыть за десять минут он преодолевал почти час, успев за это время не раз обматерить и губернатора, и обеденные пробки, и вечный ремонт без того не самых широких улиц родного города. Заняв свое место на парковке, Макс некоторое время еще сидел в машине, тщетно пытаясь успокоиться. Но раздражение не проходило. Поняв, что ему необходимо выпустить свою злость на кого-то из посторонних, Подгорный направился к лифтам. Поднявшись на тридцать третий этаж небоскреба, Максим быстрым шагом прошел в свой офис, сухо кивая здоровающимся с ним сотрудникам. Лена, его секретарша, маленькая стройная блондинка, работающая у него всего три месяца, с которой он переспал еще в день ее приема на работу, радостно вскочила, увидев шефа. Ее он не удостоил даже кивка головы.

– Кофе, – коротко бросил Максим и с силой захлопнул за собой дверь кабинета.

Разблокировав компьютер, Подгорный вставил флешку в гнездо и начал просматривать загруженные на нее файлы. Через несколько минут Лена принесла кофе, Подгорный кивнул ей, показывая, чтобы она поставила чашку на стол, и вновь погрузился в работу. Лена тихо вышла из кабинета. Просматривая материалы Максим несколько раз презрительно фыркнул. Иногда он отвлекался на то, чтобы сделать глоток-другой кофе. В очередной раз потянувшись за чашкой и обнаружив, что она уже пуста, он нажал кнопку селектора.

– Да, Максим Сергеевич – тоненький Ленин голосок был как всегда ласков и предупредителен, но Максима в данный момент это только злило.

– Что, да, Лена? Где кофе? Чашка пустая уже давно!

Покрасневшая Лена мгновенно вошла в кабинет чтобы забрать посуду.

– И вызови ко мне быстренько обоих редакторов и Шевцову, только быстренько Лена, шевели юбкой! – Максим не скрывал своего раздражения.

Через несколько минут Лена вновь подала кофе, а, выходя из кабинета, ей пришлось посторониться и уступить дорогу входящим. Их было трое. Первой в кабинет быстрым шагом вошла основной репортер медиа-холдинга и главная звезда телеканала Настя Шевцова, за ней следовал главный радиоредактор Сергей Поспелов. Последним в кабинет неторопливо, с достоинством буквально внес свое дородное тело главный редактор телевизионного канала Юрий Борисович Сокольский. Старше Максима почти на двадцать пять лет, он был одним из немногих сотрудников медиа-холдинга, работавших в нем со дня основания. Возглавив холдинг и получив от отца карт-бланш на управление, Максим хотел уволить вечно неопрятного, постоянно потирающего потные руки Сокольского в первый же месяц, однако, выполняя обещание отцу в течении пары месяцев присмотреться к людям, не стал торопить события. И не пожалел. Юрий Борисович оказался не только профессионалом своего дела, в чем и так не приходилось сомневаться, он обладал удивительной способностью находить взаимопонимание даже с теми людьми, которых в принципе казалось понять невозможно, и компромисс там, где его и вовсе не могло быть. Он никогда не пытался давить на Максима ни своим возрастом, ни богатым опытом, соглашался с ним по большинству спорных вопросов, но иногда Максим, глядя в спину выходящему из кабинета редактору понимал, что принял то решение, за которое изначально и выступал Сокольский.

Сейчас Сокольский неторопливо прошествовал к своему любимому креслу, которое в его присутствии никто не смел занимать, и опустился в него с таким выражением лица, что сразу становилось понятно – этот человек точно знает, что сидеть гораздо лучше, чем стоять. Остальные также заняли свободные места и, ожидая начала разговора, смотрели на шефа. Максим на мгновение задержал взгляд на коленях Анастасии, которые были видны из-под короткой юбки, вздохнул, заметил ответный недовольный взгляд и широко улыбнулся всем присутствующим.

После просмотра материала первым нарушил молчание Поспелов.

– Ну что тут скажешь, материальчик конечно тухленький, персонаж мрачненький, радиоролик бодренький. Так что мне проще всех. Поставим, покрутим. Хотя конечно, – тут он немного замешкался, – хотя конечно брезгливенько.

– Это точно, мы же не первый канал, так искренне врать не научились пока, – бросила Анастасия, – хотя может кому-то это и проще простого, – она возмущенно посмотрела на Поспелова. Тот театрально закатил глаза в ответ, давая понять, что ему самому не все нравится, но сделать он ничего не может.

Максим промолчал. Настя целых три года была его любовницей до тех пор, как всего две недели назад не застала Подгорного поздним вечером в его же собственном кабинете. Макс задумчиво сидел в своем кресле и что-то разглядывал в темном вечернем небе за окном. В этом в принципе не было ничего необычного и зазорного, за исключением маленькой детали, которую звали Лена, и которая стояла на коленях прямо между раздвинутых ног своего шефа. С тех пор отношения бывших любовников были близки к состоянию холодной войны, которая в любой момент могла перейти в стадию открытых боестолкновений. И похоже этот момент настал.

– Настя… Анастасия, – поправился Максим, – мы тут работу работаем, конкурса мисс принципиальность у нас тут нет. И не будет, знаешь ли.

– А жаль, хоть вспомнили бы, что такое принципиальность, – огрызнулась Анастасия, – это не вредно было бы.