Закулисная история

Глава 1

В зрительном зале было как никогда шумно. Спектакль закончился, но удивительно – почти никто не бежал в гардероб. Люди аплодировали, свистели, кричали «Браво!» и толкали друг друга, чтобы подойти к сцене и подарить цветы любимым артистам, а если повезет – взять автограф.

«Усадьба Крыловых» – была пока единственной постановкой в репертуаре театра, но каждый спектакль проходит с аншлагом. В чем же секрет?

***

Под бурные аплодисменты одна из актрис прошла за кулисы, прижимая к себе охапку цветов. Розы, тюльпаны и герберы так и сыпались из рук, но девушка не остановилась, чтобы поднять их. Актриса была одета в платье с пышными, шуршащими юбками, наподобие тех, что носили графини в девятнадцатом веке. Ее светлые локоны спадали на плечи, а на шее блестели сапфиры, подчеркивая голубые глаза. Сценический образ Евгении Шпатовой олицетворял свет и душевную простоту. Жаль, люди не понимают, что ангельский образ на сцене – это всего лишь образ.

Евгения протиснулась мимо бутафорных нагромождений и едва не упала, запнувшись о провод, тянувшийся через сцену.

– Я же просила оставить место для прохода! – закричала девушка на монтажников, занятых сборкой тяжелых декораций. – Сами попробовали бы пройти здесь на каблуках и с двадцатью букетами!

Девушка опустила свое богатство на запыленный рояль и облегченно вздохнула.

– Что, Женечка, опять задарили цветами? – заискивающе улыбнулась ей Софья, дежурный администратор. – Донесешь ли до дома?

– До дома? – насмешливо переспросила актриса. – Нет, спасибо. Предыдущие веники не завяли, а вы хотите, чтобы я набрала десятки новых?

– А куда ты их денешь?

– Выброшу или оставлю бабушкам в гардеробе.

– Но ведь это подарки…

– Хватит рассуждать о подарках, Софья Михайловна. – Женя села в кресло, закинула ногу на ногу и повелительным тоном произнесла: – Принесите мне кофе, я очень устала.

– Уже бегу!

Женщина скрылась в маленькой кухне, что находилась за стенкой. Через секунду оттуда послышался звон тарелок и шум льющейся из крана воды.

– Если бы мне дарили столько цветов, я бы покупала вазы под каждый букет, – мечтательно произнесла девушка, стоявшая у фортепиано.

Евгения обернулась и увидела Дарью Арсентьеву – начинающую актрису театра.

– Ой, ты еще здесь? Я думала, ты произнесла свою реплику и ушла домой.

– Как я могла уйти, не поклонившись зрителям?

Шпатова смерила коллегу снисходительным взглядом.

– Не думаю, что зрители запомнили служанку, мелькнувшую в одной-единственной сцене. Ты могла не утруждаться поклоном.

Даша растерялась: сразу и не придумаешь, что ответить на грубость, завуалированную обидной правдой.

– Женечка, твой кофе. – это вернулась Софья Михайловна. На подносе она держала чашку ароматного капучино и пряники.

– Кофе с сахаром?

– Разумеется. – она услужливо улыбнулась. – Поторопись, в зале ждут дети.

– Много?

– Человек тридцать.

Девушка удивленно подняла брови.

– И все ко мне?

– Судя по огромным плакатам с твоим фото – да.

Женя залпом выпила кофе и подошла к зеркалу поправить прическу.

– Хорошо, когда есть преданные поклонники, – сказала она, любуясь своим отражением, и когда есть не толькок кому выходить на поклон, но и к кому выходить после спектакля… Спасибо за кофе! – крикнула Шпатова уже на бегу, но ее слова заглушил приветственный гул зрителей.

Софья Михайловна прижала руки к груди.

– Необыкновенно талантливая актриса! Женечке двадцать два года, а она уже окончила ВГИК и снялась в сериале. А сколько у нее поклонников! – женщина отодвинула кулису, чтобы открылась правая сторона зала, где Евгения в окружении восторженных школьниц раздавала автографы. – Представляешь, Даша, изо дня в день мы можем запросто с ней разговаривать, а эти ребята видят Женю только на экранах, и такие встречи для них – предел мечтаний! А Женечка – умница! Всегда находит время для поклонников.

Восторженная старушка могла долго хвалить Женю, поэтому Даша вежливо напомнила об окончании рабочего дня и пошла собираться домой.

Театр, в котором служили артисты, открылся недавно. Из-за скромного финансирования начальство не могло обеспечить труппу современным оборудованием и декорациями, но артисты с пониманием относились к неудобствам, ведь в «Калейдоскопе» – а именно так называется театр – люди работали за идею. Нет здесь и шикарных, с размахом обставленных гримерных комнат. Гримерки стоят в ряд прямо за сценой. Внутри они узкие и тесные, а снаружи больше напоминали картонные домики. Там едва помещались столик, кресло и вешалка для одежды.

Дарья сняла парик с буклями и облегченно вздохнула. Парик был жестким, неприятно кололся, и после него на лбу неизменно оставалась красная отметина. Эти парики достались «Калейдоскопу» от ТЮЗа, где прослужили, наверное, десять лет. Несмотря на терпкий запах и потасканный вид, дирекция «Калейдоскопа» нашла парики пригодными для работы.

Дарья распустила каштановые волосы, и они волнами легли на плечи. Затем стерла румяна и замерла у зеркала, придирчиво всматриваясь в своё отражение. Без румян ее лицо казалось болезненно бледным, а нос слишком длинным. Но карие глаза сияли от радости. Выход на сцену – для Даши всегда радость.

«И что с того, что роль эпизодическая? – подумала Дарья. – Пусть я произношу всего одну реплику, но зато как произношу! «Ваш чай, дамы и господа! Приятного аппетита!» – это единственное, чего меня удостоили, но никто и представить не может, как мне радостно от возможности постоять на сцене и на минуту завладеть вниманием зрителя…»

Дарья взглянула на часы, которые показывали половину одиннадцатого, и подскочила: ей еще писать реферат, читать конспект, да и поспать было бы неплохо, а она сидит в театре!

Девушка наскоро навела порядок на туалетном столике, сменила платье на джинсы и вышла из гримерки.

– До свидания, Софья Михайловна!

– До свидания, – ответила женщина, даже не взглянув в ее сторону.

Какая роль – такое отношение. Расстроенная девушка направилась к выходу и не заметила, как врезалась в картонную перегородку.

– Осторожно, малахольная, снесешь это жалкое подобие гримерки!

Узнав пронзительный голос Любы Румянцевой, – полноватой сорокалетней дамы, заслуженной артистки России, очень веселой, но вспыльчивой и крикливой, если ее разозлить,– Даша пискнула: «извините», – и поспешила убраться восвояси, пока Румянцева не выглянула из-за двери.

– Люба, угомонись, – с упреком произнесла ее коллега и лучшая подруга Ксения Лаврова, играющая в спектакле одну из главных ролей. – Подумаешь, оступилась девочка! С кем не бывает?

Люба закрыла глаза и облокотилась на спинку кресла.

– Я сегодня не в себе. Сначала слова перепутала, потом едва не пропустила свой выход, а теперь срываюсь на коллегах.

– Спектакль прошел на «ура», а ты сыграла великолепно! – искренне произнесла Ксения. – Никто и не заметил, что ты изменила одну реплику. – Ксения положила на шаткий столик фотоальбом. – Мне сегодня передали фотографии с гастролей. Хочешь посмотреть?

– Нет, Ксюш, я домой тороплюсь. – женщина поднялась с кресла, но тут же снова села и с подозрением посмотрела на подругу. – А сама чего сидишь, фотографиями любуешься? Тебя не ждут дома двое детей?

Улыбка Ксении, такая теплая и лучезарная, сразу погасла. Она опустила глаза в пол и почти равнодушно ответила:

– К детям приехал Игорь. Я не хочу его видеть. Выжду часок и тогда поеду, чтобы точно не пересечься.

Люба всплеснула руками.

– Глупая, на чем ты поедешь? Служебный автобус скоро уйдет, а метро закроется через час!

– Вызову такси.

Понизив голос до шепота, чтобы разговор случайно не услышали за картонными стенами, Люба спросила:

– Все настолько плохо?

Ксения пожала плечами.

– Пусть общается с детьми, сколько душе угодно. Но я не хочу при этом присутствовать.