Холодная кровь

– Подробности нам неизвестны. Два дня назад его тело вынесло на берег Темзы. Оно было расчленено и уложено в чемодан, – ответила Мосс.

– В чемодан? – повторила Мариэтта.

– Да.

– Вы ничего не путаете?

– Нет, мы были на месте происшествия.

Мариэтта покачала головой:

– Он же такой крупный был. Большой должен быть чемодан, чтобы его в нем уместить.

Мосс посмотрела на Эрику, та кивнула и взяла инициативу на себя:

– Тело Томаса сначала расчленили, а потом уже уложили в чемодан. Мне очень жаль.

– Тогда понятно, – кивнула Мариэтта, стряхнув пепел в пепельницу. – Теперь большой чемодан не купить. В прошлом году я ездила в Бенидорм, так нам разрешили провезти с собой всего десять кило. Хочешь взять больше – плати бешеные деньги. – Она снова сделала затяжку и затушила окурок в пепельнице. Эрика хотела задать ей следующий вопрос, но Мариэтта грузно поднялась с кресла:

– После таких новостей мне нужно чаю выпить. Вам налить?

– Да, спасибо, – поблагодарила Эрика.

Одергивая на спине кофту, Мариэтта пошла на кухню. Они слушали, как она возится с посудой. Закипел чайник.

– Что за черт? – тихо произнесла Мосс. – Ей сообщают, что ее мужа изрубили и запихнули в чемодан, а она думает только о том, как неудобно ездить за границу с маленьким багажом.

– Он – ее бывший муж.

– Да знаю я. Но хотя бы из приличия изобразила горе, как это делают многие.

– А что, и впрямь большие чемоданы так трудно купить? Суперинтендант говорила то же самое.

– Да, трудно.

– Вот что значит редко в отпуск езжу, – усмехнулась Эрика.

Спустя несколько минут в гостиную вернулась Мариэтта. Она принесла поднос с чаем и, ставя его на журнальный столик, заметила, что Мосс разглядывает шляпу мажоретки и жезл, висящие на стене.

– Я пять лет была мажореткой, – объяснила Мариэтта, разливая чай в фарфоровые чашки. – Потом вышла из возраста. В труппе держат до восемнадцати лет. Мне пошли навстречу – оставили до девятнадцати. Но потом я выросла из формы, а у них, как мне сказали, большего размера не было. Сволочи.

Она подала Эрике и Мосс по изящной чашке на блюдце. Они обе отпили по глотку, не зная, как реагировать на ее слова.

– Когда вы последний раз видели Томаса? – осведомилась Мосс.

Мариэтта снова закурила и с чашкой в руке опустилась в кресло, выдыхая дым.

– Три недели назад.

– Сегодня четвертое октября, значит три недели назад – это тринадцатого сентября, в среду?

Мариэтта задумалась.

– Нет, днем раньше, во вторник, потому что в этот день я получила жирочек и купила торт к его приходу. Жирочек мне выдают каждые две недели, во вторник.

– Итак, вы видели его во вторник двенадцатого сентября. Тогда он вам сообщил про наркотики? – спросила Эрика.

– Да. Он долго не мог устроиться на работу. Его заставили посещать один из клубов по профобучению.

– Какую профессию он осваивал? – поинтересовалась Эрика.

Мариэтта издала клокочущий смешок.

– Да никакую. Это правительство придумало такое громкое название – профобучение. На самом деле они платят бешеные деньги какой-нибудь частной компании, а та на три месяца запирает их в комнате якобы для поиска работы и всеми правдами и неправдами заставляет заключать с промышленными предприятиями нулевые договоры[16]… Там он и познакомился… с этим… э… – Она замялась.

– С кем? – допытывалась Эрика.

– С одним типом. Тот спросил у Тома, не хочет ли он быстро и легко заработать десять кусков. Кто ж от такого откажется? Том был в отчаянном положении, ему ужасно хотелось выбраться из дерьма, расплатиться с долгами. Последние годы ему приходилось туго.

– Он сказал, как звали того типа? – не унималась Эрика.

– Нет. Зачем бы он стал выдавать мне имена наркодилеров?

– Значит, тот тип был наркодилером? – уточнила Мосс.

– Очевидно.

– Зачем бы наркодилер стал наниматься на легальную работу?

– Из-за денег, наверное, ну и для прикрытия. Я подробностей не знаю.

– Значит, тот тип предложил Тому заработать десять тысяч фунтов контрабандой наркотиков?

– А я что говорю! – раздраженно воскликнула Мариэтта.

– Томас упоминал, куда он едет, как намерен перевозить наркотики?

Мариэтта выставила вперед ладони, и пепел с сигареты упал ей на ноги.

– Я не хотела об этом слышать! Ясно? Посмотрите, где я живу. Здесь наркуши на каждом шагу. Прямо у меня под дверью. Я не хотела, чтобы он говорил об этом у меня дома.

Эрика почувствовала, что Мариэтта от них закрывается, и изменила тактику.

– Можно показать вам один снимок? – спросила она и, поставив блюдце с чашкой на коленку, полезла в карман. Чашка на блюдце задребезжала. Марианна подскочила с кресла, схватила ее.

– Не разлейте, пожалуйста. Диван очень светлый, каждое пятнышко на нем видно. – Она демонстративно опустила чашку с блюдцем на специальную подставку, что лежала на столике.

– Простите, – извинилась Эрика. Она достала блокнот, вытащила из него фотографию и передала ее Мариэтте.

– Симпатичная, – прокомментировала Мариэтта. – Кто это?

– Ее зовут Шарлин Селби. Ее тоже нашли мертвой. Она была убита, расчленена и уложена в чемодан.

Они пристально наблюдали за Мариэттой, но лицо той оставалось бесстрастным. Она вернула Эрике снимок.

– Какой ужас.

– Вы никогда не видели ее с Томасом? – спросила Эрика.

– Нет.

– И он о ней не рассказывал?

– Нет. Она занималась контрабандой наркотиков?

– Мы не вправе делиться информацией. У Томаса была подружка?

– Нет. Он бы мне сказал. Обязательно похвастался бы.

– Можно узнать, почему вы развелись?

– Одержимый он был. Я с ним задыхалась. Ревновал меня к каждому столбу, мог руку поднять. Я сочла, что достойна лучшей доли, – объяснила Мариэтта.

– Почему Томасу приходилось туго в последние годы?

– Он снова женился. Дебби ее звали. Хорошая девушка. Немного простоватая, бесхарактерная, но с ней он стал поспокойнее. Она работала в одной транспортной фирме в Гилфорде. Однажды вышла во двор, чтобы переговорить с кем-то из водителей, и не заметила, что едет грузовик. Бах-бабах. Умерла мгновенно, и ребенок тоже: она была беременна. Том расклеился. Один он ипотеку потянуть не мог. Потерял работу. Вернулся в Лондон в надежде, что сумеет начать все сначала. Я разрешила ему пожить у меня, но мы постоянно грызлись, и, устроившись на работу, он приобрел квартиру в Доллис-Хилл. Потом работы не стало, и ему снова пришлось обратиться в центр занятости.

– Вас не удивило, что он три недели не давал о себе знать? – спросила Эрика.

– Мы друг перед другом не отчитывались.

– Вы знали его семью?

– Его родители умерли, когда ему было восемнадцать. Братьев и сестер у него не было.

Эрика и Мосс переглянулись.

– Я пытаюсь собрать о нем информацию. Нам ничего не удалось выяснить о родственниках Дебби. Родители ее умерли; она была единственным ребенком в семье, – сказала Эрика.

– Ничего не удалось выяснить, говорите? Вы-то сами обе, наверно, купаетесь в счастии и благополучии: денег куча, уютный дом в спокойном районе, да? Соседи, наверно, останавливаются у забора, чтобы поболтать с вами, когда вы косите газон. А вы полюбуйтесь, как живут другие – те, кто вырос в нищете. – Мариэтта постучала пальцем по подлокотнику кресла. – И хоть бы кто помог. У меня нет друзей, я не хожу на званые ужины, не посещаю литературные кружки. Я воспитывалась в детских приютах, время от времени попадала в приемные семьи.

– Я вам сочувствую… – начала Эрика.

– Ой, да не нужна мне ваша жалость. Я просто объясняю, почему вам не удалось получить представление о полноценной счастливой жизни Тома. Ее не существовало… Ну что, чай будете пить?

Эрика и Мосс осушили чашки и поставили их на блюдца.

– Вы согласитесь прийти в морг и официально опознать Томаса? – спросила Эрика.

– Что? Расчлененного?

16

Нулевой трудовой договор (договор с нулевым временем) – трудовой договор, по которому работодатель не гарантирует работнику ежедневную занятость и оплачивает только фактически отработанные часы.