Ночной разговор

– Мы приехали, – произнес Шерлок вполголоса. – Думаю, тебе лучше отнести ребенка в свою комнату и лечь спать самому.

– Звучит так, словно ты сам домой не собираешься, – произнес Джон прежде, чем до него полностью дошел смысл сказанного.

В “свою комнату”. Шерлок по-прежнему хочет, чтобы он переехал на Бейкер стрит. В свою комнату, а не в “свободную”, “пустую”, “вторую” или как так можно назвать комнату, которую сейчас никто не занимает. И, черт возьми, он туда переедет.

– Не уверен, что это разумно, - ответил Шерлок, выходя из машины. – Впрочем…

Он достал из кармана завибрировавший мобильный.

Отключил звук? Странно. Неужели только ради того, чтобы не разбудить ребенка?

– Да, Майкрофт. Даже так? Хорошо, будем. До скорого.

Он сунул мобильный обратно в карман:

– Братец приглашает на разговор, который обещает быть любопытным, – он повернулся к водителю: – возьмите свой телефон, вам сейчас позвонят с точными инструкциями.

========== Часть 7 ==========

Позвонили водителю, действительно, через пару секунд. Пока тот слушал указания, Шерлок забрался обратно в машину и кивнул Джону:

– Садись. Ребенка лучше возьми с собой – если мы сейчас разбудим миссис Хадсон и будем уговаривать ее присмотреть за ребенком, на это может уйти минут пятнадцать, а то и больше. Майкрофт так долго ждать не будет. Так что нянькой придется побыть наблюдателю – после роли водителя это можно считать повышением.

Шерлок ухмыльнулся, и Джон улыбнулся в ответ. Но все же было очень неспокойно. Не столько из-за планов Майкрофта, хотя и это волновало, сколько из-за того, что у Шерлока вся ночь проходит в разъездах. А врач явно требовал от него другого.

– Ты как, в порядке? – спросил он тихо, чтобы не услышал водитель.

– Вполне. Но на самом деле тебе хочется спросить другое. Нет, Майкрофт толком не пояснил, что к чему. Единственное, что я знаю: Мэри все же попыталась убить того человека и ее взяли с поличным. Полагаю, Майкрофт хочет, чтобы ты убедился собственными глазами, что она жива. Ну и послушал саму беседу, чтобы избавиться от иллюзий, если таковые у тебя были.

– Давай я сам буду решать, чего именно я хочу, - огрызнулся Джон раздраженно. – Да, ответ на этот вопрос мне тоже был интересен, но как бы это не казалось тебе странным, я за тебя волнуюсь. И я не в настолько потрясенном состоянии, как когда открылась правда о Мэри, поэтому прекрасно вижу, что у тебя очень уставший вид. И прекрасно понимаю, что лечащий врач вряд ли стал бы настаивать на «домашнем аресте», если бы ты был полностью здоров. И еще одно, просто чтобы закрыть тему. То, что я очень дорожу дружбой с тобой не так уж и сильно связано с тем, что мне интересно участвовать в твоих расследованиях. Ты ошибаешься, у меня нет зависимости от такого стиля жизни, но я чувствую себя более живым и настоящим, когда делаю что-то стоящее, тем более такое, что мало кто делает. Неужели ты думал, что я скучал только по адреналину и поиску преступников? Неужели для тебя настолько нереально, что кто-то может просто скучать по близкому другу и переживать за него?

Шерлок ничего не ответил и снова отвернулся к окну. Через какое-то время Джон не выдержал:

– Ладно, Шерлок, извини. Просто мне иногда кажется, что ты действительно не понимаешь, что за тебя волнуются.

– Нет смысла волноваться, если все в порядке. И мы уже обсуждали, что я в тот вечер говорил именно то, что по моим расчетам хотела бы услышать Мэри. Расчеты оправдались.

Джон примиряюще улыбнулся:

– После того вечера я в твое «в порядке» верю очень относительно. И очень боюсь совершить ту же ошибку, что совершил тогда – слишком зациклиться на чем-то другом и упустить, насколько тебе плохо.

– Тогда я не в состоянии понять, какой смысл спрашивать, если в ответ не веришь. Но в любом случае я сейчас далеко не в таком состоянии, как был тогда. Ничего представляющего серьезную опасность для организма. В данном случае волноваться определенно глупо.

Дальше они ехали уже молча, но Джону стало немного спокойнее. Элизабет по-прежнему спала, и, кажется, Шерлок тоже задремал ненадолго. Хотелось, чтобы эта ночь поскорее закончилась, а завтра началась бы совсем другая жизнь.

Даже не верится теперь, что с того дня, когда он узнал правду о Мэри, прошло всего лишь около года. Кажется – это было вечность назад. Тягучую и тошную вечность назад. В ту ночь у него внутри все кипело от злости и обиды, которые заслонили все на свете. А сейчас этих эмоций не было и в помине. Обижаются на близких людей или на тех, кого уважаешь. Поведение чужих может вызывать только брезгливость и желание пресечь то, что возмущает. А Мэри уже давно ему не близкий человек.

Джон стоял за зеркальной перегородкой и наблюдал, как Майкрофт разговаривает с нею, и ничего не чувствовал кроме облегчения, что наконец-то свободен от жизни рядом с таким человеком. Магнуссен в женском обличье. У них даже шутки были однотипные. Когда он заявил Мэри, что сбрил усы не ради Шерлока, она сострила, что нужно заказать футболку с такой надписью. А Магнуссен так насмехался, когда он заявил ему в Эпплдоре, что ничего не понимает.

Допрос больше напоминал светскую беседу. Мэри была раздосадована неудачей, но определенно не напугана. Да, она хотела инсценировать свое самоубийство, чтобы спокойно уйти от мужа и надоевшего бесконечным ором ребенка. Нет, просто сказать Джону, что хочет развестись или хотя бы просто жить раздельно – это не выход, потому что этот придурок должен до конца верить, что она бы ребенка ни за что не бросила. Это так забавно, создавать образ пекущейся о ребенке мамочки, которая считает недели со дня рождения ребенка и только вздыхает, что беременность случилась нервной и от этого ребенок тоже неспокойный. Да и трагическая гибель – это так пафосно. Почти как попрыгушки Шерлока на батуте – сбрендивший экс-полицейский как-то показал ей и Джону кассету и рассказом Шерлока о его «чудесном спасении». Джон тогда возмущался и говорил, что это не может быть правдой. Ну как такое не повторить в улучшенном варианте? Тем более, есть шанс, что Джон будет считать этот взрыв делом рук Майкрофта Хомса, великого и занудного.

Слушать все это было противно. А еще противнее – вспоминать, что именно он наговорил Шерлоку после того, как увидел ту запись. Шерлок говорил, что это была просто шутка, рассчитанная именно на Андерсона. Приводил аргументы, почему это все не может быть правдой. Убедил. Почти. Что-то не стыковалось, как ни крути. Что-то Шерлок не договаривал. Что-то важное. Домой Джон ушел все еще разозленный и о проклятой записи с Мэри говорить не хотел. Она и не спрашивала. Умная и чуткая жена, как он тогда был уверен. Ночью снова снился Афганистан, а когда Джон проснулся, до будильника было около часа, засыпать совершенно не хотелось, зато вдруг понял, что именно не стыковалось. Шерлок замолчал все то, что касалось последствий падения. А там наверняка был как минимум перелом руки, сотрясение, сломанные ребра. Как минимум. Он точно помнил, что не смог нащупать у Шерлока пульс – тогда, на тротуаре перед Бартсом – и это вряд ли было просто потому, что сам нервничал. Пульс нельзя прощупать на руке, если она сломана и перелом действительно серьезный. Понимание этого принесло не столько облегчение от того, что Шерлок не лгал, сколько досаду на себя, что вел себя как последний придурок и наговорил много вздора. Несколько раз после этого собирался извиниться, но разговор всякий раз не складывался. А потом началась подготовка к свадьбе, он хотел уговорить Шерлока стать его шафером и… В общем, не сложилось. Глупо. А сейчас начинать разговор об этом и вовсе странно.

Когда они вернулись к машине, Джон чувствовал себя совершенно опустошенным.

– Интересно, сколько лет ей дадут? – спросил он у Шерлока, садясь в машину. Просто чтобы сказать хоть что-то вслух. – Если я все правильно понимаю, у Майкрофта нет прямых доказательств по убийству, кроме девушки из наркопритона. Ну и попытка убийства человека, за которым следили.