Между ночью и днем

– Я ее видел во время Октавианской ночи. И в Доре. И потом… Рей, вы сказали, что Королева Излома распространаяет скверну и гниль?

– Да. Так говорил эр Рокэ, а он не ошибается. Там где выходцы сон наводят, может натечь скверна. От нее и совсем новые бревна и доски могут почти мгновенно сгнить и почернеть, порасти ядовито-зеленой плесенью…

– Т-точно. Такое было, когда ваш отец ко мне приходил. Он предупредить хотел, а я не понял.

– Эр Рокэ говорит, что выходцы очень многое говорят не напрямую.

– Как же я раньше не сообразил?! Ведь все на моих глазах было! Она прыгала по дощатому настилу, потом влезла на помост для жонглеров и кривлялась оттуда…

– Вы думаете, он поэтому обвалился?

– Я уверен! Тогда все решили, что поставщики были нечисты на руку и сговорились с Айнсмеллером, но они клялись и божились, что поставили хорошие годные доски. Рабочие тоже говорили, что доски были в порядке, но их не слушали. Мало ли что простолюдины болтают, наверняка это они из страха, что и их накажут, что знали о гнилье и не предупредили. Настил не был гнилым. Он сгнил, когда она…

Дикона передернуло.

– Думаю, вы правы. А что с поставщиками?

– В каком смысле?

– Раз они невиновны, их необходимо оправдать.

Закатные твари, ну почему Герарду это в голову пришло, а он сам только о том и думал, насколько жуткая эта Цилла?!

– Точно. Кажется, их сослали на каторжные работы. Не уверен, что они еще живы, но…

– Но нужно во всем разобраться как можно быстрее. Только я бы сначала поговорил с герцогом Эпинэ, а не с соберано – на соберано и без этой истории много навалилось. А ему бы по-хорошему еще неделю-две отдыхать нужно.

– Верно.

А он бы, не думая, вывалил все это на Ворона… Кретин да и только. Хорошо еще, что у Герарда голова на плечах есть.

– Герцог, давайте сделаем так: вы сейчас отправитесь к герцогу Эпинэ, а я вернусь к бумагам. До вечера я их и сам разобрать успею. Заодно и отложу в сторону те, что касались Доры.

– Договорились и… мне жаль, что с вашей сестрой так вышло.

– Мне тоже. Увидимся вечером.

========== Глава 20 ==========

О том, что поехал к Роберу без Герарда, он пожалел сразу. Рассказ о страшной девочке в Доре и Лабиринте больше походил на бред тяжелобольного человека – Дикон это понимал, но надеялся, что сможет объяснить все внятно, хоть с каждым словом история выглядела все глупее. Не нужно было вообще соваться с этим к Роберу! Конечно, мягкосердечный Эпинэ не стал тут же вызывать лекарей или советовать проспаться как следует, он только предложил выпить вина, успокоиться и рассказывать все по порядку… Закатные твари! Эр Рокэ понял бы все с полуслова!

Дикон замолчал, молчал и Робер. Грел ладонями вино в бокале, которое так и не попробовал, и молчал.

– Ты думаешь, я свихнулся, да? – спросил Дикон с вызовом. – Ворон ту дрянь тоже видел своими глазами, он…

– Я тоже видел. И не раз, к сожалению. И Валентин видел, – ответил Робер рассеянно.

Поверил? Тоже видел?! И даже Спрут с этой тварью сталкивался?!

– Валентин видел ее в Доре. Я… в Доре я ее тоже видел, но это было скорее видение. И в Алате видел. Когда Осенняя охота проводила меня от Алатских гор до Эпинэ и помогла добраться туда за одну ночь. Если бы всадники не защитили меня тогда… – Робер тряхнул головой и поставил бокал на стол: – Если ты свихнулся, то я и подавно. Но Алва говорит, что это не бред, и я ему верю. Ты, полагаю, тем более.

Дикон быстро кивнул. Кто бы мог подумать, что Робер понимает в таких делах не меньше его? А ведь Повелитель Молний знал едва ли не больше… если не считать Лабиринта.

– Хорошо, что ты все это вспомнил. Я был уверен, что настил так и строили из гнили.

Робер не сказал „вспомнил хотя бы сейчас“, но это повисло в воздухе – по крайней мере, так показалось Дикону.

– Я тогда не знал, что от выходцев такое бывает, – буркнул он глухо. – Я думал, это просто девчонка, мерзкая, но… обычная. Я ее впервые в Октавианскую ночь увидел, в доме ювелира, вот и решил, что это его ребенок. А это чокнутая дочь Арамоны оказалась. Ну или не чокнутая, а просто… такая, что ее и выходцы терпеть не могут, кроме папаши…

– Мы вообще многого не знали. Еще несколько лет назад я бы о подобном и слушать не стал. А уж в Осеннюю охоту – тем более не поверил. Если бы верил, многого бы не случилось. Ни с Талигом, ни с Альдо.

Имя бывшего сюзерена неприятно резануло слух. Он так доверял Альдо, не сомневался ни в едином его слове, а тот…

– Ладно, Дикон. Спасибо, что рассказал. Теперь остается только надеяться, что большинство обвиненных в тех событиях еще живы. Указ, оправдывающий их от имени регента Талига, будет готов к утру.

Разговор был окончен, можно было радоваться, что Робер все понял и уже со дня на день освободят невиновных, но на душе все равно было гадко.

Верно, когда он сообразил, что к чему, он сделал все возможное, чтобы помочь тем несчастным – пусть даже по подсказке Герарда. А не подскажи ему Герард сейчас?..

Ну почему он не вник в те разбирательства с поставщиками прежде, когда людям еще не успели причинить вред? Конечно, он не один видел, что утром того кошмарного дня настилы были еще из хорошей древесины – другие тоже смолчали. Но если бы он сказал Альдо, тот бы прислушался и отпустил тех людей, как собирался отпустить заложников на Занхе! Или… Нет, не отпустил бы. Нужно было кого-то обвинить в трагедии, а поставщики древесины подходили на эту роль идеально, да и когда вынимали тела из ям, сомнений не было – доски действительно были гнилушками. Списать все это на происки нечисти? Кардинал бы такое поддержал вряд ли, а люди стали бы шептаться, что даже высшие силы против… таракана. Так что нет, Альдо отмахнулся бы. Или убедил, что в начале праздника Дикону померещилось, будто настилы сделаны на совесть. И он бы поверил. Просто потому, что „Альдо не может лгать“.

Так что вникни он во все год назад, ничего бы не изменилось. Можно считать, что хоть в этом его совесть почти чиста, но отчего же так муторно на сердце?

В доме Ворона было тепло и пахло чем-то знакомым, но непривычным. Чем-то… Точно. Так в этом доме пахло прежде, когда он впервые сюда пришел. Кэнналийские травы. Значит, слуги вернулись из Алвасете. Все одно к одному…

*

В ночном лесу было холодно и тихо, снег мерцал серебром в лунном свете и отдавал синевой, как и сама луна. Она не была ни ржавой, ни гнилой, но свет ее был необыкновенно холодным, неживым.

Дикон потер ладонями замерзшие щеки и снова натянул перчатки. Холод еще не успел пробраться под плащ, но это дело времени. Снежный настил был твердым и идти по нему было легко – наверняка накануне в этих краях была оттепель, а потом ударил мороз. Идти было легко, вот он и шел, не слишком представляя себе, куда выйдет. Главное не останавливаться, тогда точно околеешь от холода, а пока шагаешь вперед – терпимо. Жаль, из оружия у него только Алановский кинжал, но если Алва мог с двумя кинжалами управиться с Изначальной тварью, то от лесного зверя Дикон тоже отбиться сможет. Но если не повезет напороться на волчью стаю… значит, не повезет.

Сквозь стволы деревьев он увидел живой огонь – желтый и горячий, а не ледяную синеву. Наконец-то!

Дикон ускорил шаг, но выйдя на поляну замер и прислушался. У костра никого не было, наверняка все укрылись от холода в палатке. Да, именно там. Если бы люди уже ушли отсюда, палатку они еще могли бросить на произвол судьбы, но не живой огонь. Его унесли бы с собой или усыпили, засыпав снегом.

Он медленно, крадучись, приблизился к палатке. Теперь можно было разобрать голоса тех, кто сидел внутри.

– Допустим, ты прав. Но стоит ли ворошить то, что давно отгорело?

Ворон? Здесь?! Дикон облегченно улыбнулся – если Алва не услал из Олларии в Надор, то и сейчас не прогонит. Хотя и удивится, наверное.

– Если тебя интересует мое мнение – я тоже считаю, что стоит. Пока Валентин окончательно не запутался. Ему важно знать правду. Да и Герману тоже.