Надвинувшаяся тьма

Конечно, получалось не очень. Слишком деревянными выглядели их позы, когда они небрежно раскидывались в потертых кожаных креслах. Слишком хорошо отглажена была мешковатая одежда, а художественно нестриженые волосы – всегда аккуратно причесаны. И они откровенно побаивались тех немногих настоящих художников, что здесь появлялись, – таких, как живописец Шкода Гайст. Поэтому Нимрода Пеннирояла они встретили с восторгом. Этот человек разбогател на крайне романтических приключениях и книжках, которые написал об этом, да еще какое-то время был мэром Брайтона – самого высокохудожественного города на свете. Но в отличие от Гайста он не насмехался над ними, не высмеивал их картины и стихи – напротив, охотно хвалил их произведения, позволяя платить за еду и выпивку.

Том и Рен застали его посреди чудовищных размеров завтрака. В буквальном смысле «посреди» – профессор сидел на диване, и его со всех сторон окружали столики, нагруженные булочками, ветчиной, фруктами, круассанами, вафлями из водорослей, гренками, кеджери[11], омлетами, джемом и сыром. Над серебряным кофейником клубился пар, озаренный лучами солнца из заклеенных крест-накрест окон, а на других диванах и даже, наплевав на условности, прямо на полу расположилась художественная молодежь Мурнау и слушала, как профессор рассказывает о книге, над которой сейчас работает.

– …Я как раз дошел до своего столкновения со Сталкером Фанг, – сообщил он, жуя моховой хлеб. – Довольно тяжелая сцена, признаюсь. Я ведь не скрываю, что испугался тогда. Я трепетал от страха, буквально трепетал! Понимаете, я не собирался с ней сражаться. У меня и в мыслях нет строить из себя героя. Нет, я наткнулся на нее случайно, когда метался по саду, ища спасения от Зеленой Грозы…

Слушатели вовсю кивали. Некоторые из них служили в бортовых фортах Мурнау и встречались со Сталкерами лицом к лицу, и практически все помнили жестокие бои четырнадцатого года, когда дирижабли Зеленой Грозы высадили десант Воскрешенных на верхние ярусы Мурнау. Всем хотелось послушать, как доблестный пожилой джентльмен сумел одолеть самую грозную из всех Сталкеров.

Но Пеннироял – редчайший случай – не находил слов. Челюсть у него отвисла, он отложил вилку, и слушатели один за другим начали оборачиваться, глядя на нежданных гостей в дверях.

– Профессор, к вам старые друзья! – С этими словами Орла Дубблин нашла себе местечко и уселась.

– Том! – воскликнул Пеннироял, вставая. – И Рен! Милое дитя!

Профессор шагнул им навстречу, раскрыв объятия. Он удивился, когда они появились так внезапно, но был искренне рад их видеть. Он чувствовал себя виноватым за то, что стрелял в Тома в Анкоридже, но полагал, что искупил тот неудачный инцидент, когда спас Рен от Пропащих Мальчишек, помог ей добраться до Ком-Омбо и потом великодушно позволил отцу и дочери оставить себе его дирижабль, «Арктическую качку». А после того как кошмарная жена Тома исчезла со сцены, Пеннироял от всей души готов был считать обоих Нэтсуорти своими друзьями.

– Дорогие мои! – Сияя, он по очереди заключил их в объятия. – Как я рад вас видеть! Я тут как раз рассказывал своим друзьям о наших приключениях на Облаке-девять. Об этом будет моя следующая книга. Весьма почтенное издательство на Мурнау, «Вердероб и Спур», выплатило весьма немаленький аванс за повесть о моем скромном участии в падении Сталкера Фанг и возвышении этого миролюбивого джентльмена, генерала Наги. Конечно, вы оба тоже действующие лица моей книги! В конце концов, разве не ты, Рен, моя верная бывшая рабыня, прилетела на «Арктической качке» на Облако-девять и спасла меня, когда уже не оставалось надежды?

– Разве? – спросила Рен. – Я по-другому помню…

– Она воплощенная скромность! – вскричал Пеннироял, оглядываясь на своих юных друзей, и тут же зашептал, обращаясь к Рен: – Мне пришлось кое-где чуть-чуть подправить факты для большей занимательности.

Рен переглянулась с отцом, и они оба пожали плечами. Как, наверное, утомительно быть Пеннироялом – постоянно создавать собственное прошлое, без конца подправляя свои рассказы, чтобы они не противоречили друг другу. Он же небось живет в постоянном страхе, что в один прекрасный день шаткое здание рухнет.

Хотя, может быть, Пеннироял считает, что это стоит получаемой выгоды. Вид у него, безусловно, был преуспевающий. Наряд собственного изобретения придавал ему облик солидный и военизированный, при этом не будучи официальной военной формой: короткая небесно-голубая куртка-доломан и красный жилет (и то и другое щедро украшено шнурами и явно излишними пуговицами), лиловый кушак, фиолетовые бриджи с золотым шитьем и широкой ярко-алой полосой, сапоги с отворотами и золотыми кисточками. По сравнению с тем, что Рен видела в Брайтоне, этот костюм Пеннирояла казался образцом сдержанности и хорошего вкуса.

Профессор подвинулся, освобождая для Рен и Тома место на диване, и предложил им угощаться, а сам тем временем начал представлять своих друзей. Рен не привыкла знакомиться с таким количеством новых людей сразу. Она уловила, что человек в очках и штатской одежде, Сэмпфорд Спайни, работает в журнале под названием «Зерцало» специальным корреспондентом в Мурнау, пишет статью о Пеннирояле, а тихая девушка, тоже в очках, сжимающая в руках громадный фотоаппарат, – его фотограф, мисс Кропоткин. Остальные имена, лица и звания слились в одно размытое пятно. Единственный, кем Рен заинтересовалась всерьез, – высокий поджарый молодой человек, стоявший в одиночестве у печки, – оказался Пеннироялу незнаком, а жаль. Он был не так хорош собой, как большинство офицеров, и старая синяя шинель его была сильно поношена и испачкана в дороге, но что-то в нем так и притягивало взгляд. Рен то и дело посматривала на его насмешливое, настороженное лицо.

Пеннироял налил гостям кофе. Пошел светский разговор о перемирии, о погоде и о том, какой отменный аванс Пеннироял получил от издательства.

Затем профессор спросил Тома:

– Как поживает славная старушка «Арктическая качка»? И что привело вас с нею сюда?

– Она теперь снова зовется «Дженни Ганивер», – ответил Том. – А привели нас сюда поиски. Мы ищем одну даму.

– Вот как? – Пеннироял задумчиво прищурился, он считал себя большим специалистом по части прекрасного пола. – Я ее знаю?

– Я думаю, да, – сказал Том. – Ее имя – Крюис Морчард.

– Крюис! – воскликнул Пеннироял. – Клянусь Поскиттом, я ее прекрасно знаю! Всемогущие боги, лет двадцать уже, как мы знакомы!

Журналист Спайни тут же застрочил огрызком карандаша в блокноте.

– Она пару раз навещала меня на Облаке-девять, – продолжал Пеннироял. – До сих пор летает на своем «Археоптериксе» и сама все такая же загадка…

– Почему загадка, сэр? – спросил кто-то из слушателей.

– Да потому, что никто не знает, откуда она взялась, – ответил Пеннироял. – Рассказать, что мне о ней известно? Это необыкновенная история…

– Ах, профессор, пожалуйста, расскажите! – закричала Рен. – Только, если можно, правду, не надо подправлять факты ради увлекательности…

– Ах, пожалуйста! – подхватила половина гостей, а остальные отозвались: «Битте!»[12] – когда англичанскоговорящие друзья объяснили им, в чем дело.

– Хорошо, – согласился Пеннироял, но Рен видела, что просьба несколько выбила его из колеи.

– Возможно, точнее было бы сказать, что это не совсем обыкновенная история. Случалось мне слышать и более удивительные вещи. Но Крюис Морчард все же занимает прочное место у меня в памяти благодаря ее необычайному личному обаянию, а также обстоятельствам нашего знакомства.

– Это случилось в Хельсинки, лет девятнадцать назад, – сказал Пеннироял. – Город охотился на полустационарные поселки в окрестностях Алтай-Шаня. Я был в Брюхе, в гостях у Нутеллы Айсберг, очаровательной смотрительницы с пищеварительной верфи, когда на борт поднялась мисс Морчард с парочкой спутников – на вид совершеннейшие головорезы, но оба трогательно ей преданы. Они явились пешком прямо из тундры (городские челюсти как раз были открыты на техобслуживание) и обратились к старшине Брюха с просьбой об убежище… Шум поднялся, доложу я вам! Дело было спустя год после того, как Лондон взлетел на воздух. Зеленая Гроза уже начала зверствовать, и обстановка в городах восточной части Охотничьих Угодий была нервная. Скорее всего, жители Хельсинки вышибли бы мисс Морчард и ее друзей снова на Поверхность, опасаясь: вдруг они шпионы или диверсанты, но, к счастью, я как раз проходил мимо, и я за нее поручился. Понимаете, меня растрогала ее красота. И молодость, конечно. Она тогда была ненамного старше Рен.

11

Кеджери – блюдо британской кухни из вареной нарезанной рыбы (традиционно – копченой пикши), отварного риса, петрушки, яиц вкрутую, карри, масла, сливок и изюма; рецепты в зависимости от местности могут различаться. Может подаваться как горячим, так и холодным; вместо пикши может использоваться и другая рыба, в том числе лосось или тунец. Считается, что кеджери происходит от индийского блюда кичари, появившегося приблизительно в первой половине XIV в., и было завезено в Великобританию в середине XIX в.

12

Bitte (нем.) – пожалуйста.