Вавилон и Башня

– Да ты чё?! Аааа!!! Я тебе-е-е-е!!! – тонко завизжала одна из девок и неуклюже заскакала вокруг нас, пытаясь тыкать мне в лицо.

Я отклонился, но вид уродливых грязных пальцев с обкусанными ногтями все-таки отпечатался, прошел куда-то внутрь меня. Почувствовал, сейчас затошнит.

Друзья «лыжника» вступаться не стали. «Кожаная куртка» и «пуховик» были из другой породы. Таких вид крови пугает, сковывает, а не окрыляет. Поэтому, когда первая волна оцепенения миновала, они подхватили обиженного мною под руки и потащили прочь. Девки следом. «Грязные пальцы» продолжали истошно орать: «Да я ж тебе!!! Ты хоть знаешь кто?! Да ты чё?!»

«Хмм…» – и я нагнулся. Серый безжизненный асфальт был полит тонкой струйкой крови, где-то художественно забрызган каплями, большими и маленькими. Красиво.

– Пс-и-и-и-х! – раздалось уже откуда-то с улицы. Видно, одна из девок еще не успокоилась.

Я снова посмотрел на кровь. Уже не такая яркая! Как быстро. То ли впиталась, то ли окислилась. Еще раз посмотрел на своды арки. Где-то в глубине, там, в этих с годами запекшихся ошметках краски, услышал обрывки знакомых строк… «красная-красная кровь» и «опаленная звезда». Да уж… так про это сказал другой парень, тоже с галимой акустикой. Только не блондин, а брюнет. Да и убил он себя немного иначе24. Хотя какая разница…

Я быстро шел. Кривые обрывающиеся улицы центра вывели к широкому проспекту. Сейчас это было то, что нужно. Хотелось пространства.

Большой ровный тротуар. Можно бежать и оставаться незамеченным. Свиноподобные, лошемордые, глистообразные мельтешат вокруг. Создают маскировку, что-то вроде иллюзии ряби, как будто все двигаются куда-то, в каком-то направлении.

Зашел в ресторан с окнами во всю стену. Это хорошо: смотреть в такое окно и думать. Это лучшее, что я сейчас могу. Надолго не задерживаться. Выпивка – и дальше. Подобная смена декораций, лишь видимая, конечно, не дает заниматься глупым самолюбованием, истязанием. Ведь это только тупое пережевывание «как могло быть, если бы…». Тупое и бессильное, признак слабости.

– Когда гости приезжают, вы должны ждать их во дворе, помогать припарковаться, – услышал за соседним столиком.

– Да, да… – закивала парочка «туземцев», которые, несмотря на теплый зал, сидели в куртках и шапках, сдвинутых на макушку. Я, кажется, слышал, что так голова меньше потеет, соответственно, ее можно реже мыть. Почему тогда просто не снять шапку? Ответ есть: когда голову редко моешь, это видно, следовательно, лучше сидеть в шапке.

– Вы понимаете, как это важно? Все время! Слышите?! Всегда держать подъездную дорожку расчищенной! – продолжала «метелка» с хирургически закатанными наружу губами, от чего звук получался как у мультперсонажа.

Говорила настойчиво, точнее, хотела выглядеть настойчивой. Я представил, что она режиссер мультфильма, который объясняет двум гномам, как им обращаться с Белоснежкой. Вот только сам режиссер настолько туп, что старается изображать интонацию гномов, чтобы они хоть как-то поняли.

– Все должно быть совершенно! – непонятно про что подытожила «метелка» своим гномским голосом.

Я допивал второй мартини с джином, лучший утренний напиток. Идти дальше не было сил. Хотелось смотреть на эту улицу через эти большие окна. На ползущие машины, на растираемую прохожими грязь, сжимая пальцами прозрачное стекло с маслянистой пахучей жидкостью…

Машины ехали так медленно, что можно было изучать лица водителей. В основном мужские. Бессмысленная тяга к размножению вынуждала их совершать идиотский ритуал «магазин-дети-пиво-сон». В то время как хотелось только «пиво-сон», без всяких уродских детей и магазинов. Все силы пожрала другая тяга – карабкаться.

Но в субботу! Их тревожили идиотские «семейные» мысли про «должен» и «надо». Может, их даже греет, что когда-нибудь этот маленький ублюдок сделает что-то стоящее.

Ложь, когда родители говорят, что, дескать, ничего их не интересует, кроме детей. Лицемерие, ужасная фальшь! На самом деле их интересует только одно: когда-нибудь они смогут придумать себе оправдание в духе «я жил для…» или «я жил, потому что…». Все эти субботние магазины, бессмысленные поездки и прочую шелуху наконец можно будет оправдать! Именно поэтому, в мерзкую погоду, уставший и замученный, свиноподобный папаша запихивает в свою уродливую машину всякие идиотские предметы, проговаривая про себя: «Я делаю это, потому что…» И на какое-то время успокаивается. Уродливый и тупой самообман!

От второго мартини с джином ноги стали ватными, но голова довольно ясной. Я вышел.

Под ногами темно-серый снег, под ним прослойка воды. От этого шаги получались какими-то одинаковыми. Заметил по следам, которые оставались на жиже. Шлепок, проскальзывание, опять шлепок… опять проскальзывание.

Долго идти по такой мерзости было тяжело, и я опять оказался в кафе. Полном каких-то рукожопых. Хотя, может, это клуб?

Редко, но бывают моменты, когда одиночкам хорошо в толпе. Единственное условие – толпа должна быть настоящей. Не просто, чтобы все столы заняты. А чтобы люди задевали друг друга локтями, постоянно толкали, терлись обвисшими боками. Чтобы неуклюжие движения всех ничтожеств превращались в одну бессмысленную волну.

Здесь было почти так. Я стоял и ждал свой заказ. Рядом стоял какой-то тип, который раз за разом откусывал от жирного бургера, наклоняя голову вбок. То ли это какой-то пережиток, еще с тех времен, когда приходилось откусывать от лежащей на боку туши, то ли он просто хотел, чтобы мясной сок попадал ему прямиком в рот.

Отвратительное зрелище, однако довольно естественное. Я представил, что все вокруг сидят с какими-нибудь козлиными головами: наклоняют их, откусывают, жуют, наклоняют и откусывают, и опять жуют, и опять наклоняют. Словно мы единый организм. Начинаем повторять, копировать, передразнивать. Не только в движениях. Говорим одно и то же, даже если слова разные! Все это какие-то заготовки. Ни смыслы, ни значения, ни команды. Просто заготовки. Пустые, безжизненные, бессмысленные. Как и большинство наших движений. Так и слова. Так и мысли, черт возьми. Одни заготовки.

Это как с иностранным языком. Можно начать с правил, а можно выучить несколько тысяч заготовок. Так делают некоторые эмигранты. Они приходят в магазин, на парковку, в офис, слышат «вопрос-ответ» и просто запоминают. Впрочем, подобным образом люди поступают и со своим родным языком. Они говорят не ответ, а заготовку ответа.

«Господи! Боже мой! – кажется, прокричал я. – Все вы заготовки!!! Вы ненастоящие, вы искусственные. Вы как картонные декорации. Спектакль, это всего лишь спектакль. И декорации, только декорации. Они не имеют никакого отношения к настоящей жизни. Набор заготовок. Е-мое…»

– Нормально все, братишка, а? – подмигнул мне козлоголовый.

– А?

– Нормально все? – пытался перекричать он «бу-бу-бу».

– Да…

Я ехал в такси, почему-то думая о Вавилонской башне. Наверное, наверное… нужно сделать что-то типа новой Вавилонской башни, чтобы люди перестали играть в эту ублюдочную игру. Перестали говорить одно и то же, думать одно и то же. Чтобы думали самостоятельно! Чтобы наконец освободились от всех заготовок.

Дома перечитал миф о Вавилонской башне. Раньше он стойко ассоциировался с толстой учительницей истории. А ведь тогда я даже не посмел усомниться, зачем вообще Бог лишил людей возможности говорить на одном языке. Объяснение, конечно, было.

Бог покарал людей за высокомерие. Высокомерие? В чем же? В том, что они строили высокую башню? Между прочим, ему во славу! И за это Бог лишил их возможности понимать друг друга, и они заговорили на разных языках? Удобное объяснение! Как и все удобные объяснения – очень тупое!

Конечно, Бог не лишил людей возможности понимать друг друга, наоборот, он хотел, чтобы они научились понимать друг друга по-настоящему. Чтобы закончилось это бессмысленное how are you или «ну, чё, как там?». Чтобы стадо свиноподобных, лошемордых, всех вообще… могло ходить куда хочет по туннелям своего сознания. Чтобы они избавились вот от такого:

24

«Красная кровь» и «опаленная звезда» – слова из песни В. Цоя «Звезда по имени Солнце»; «…так про это сказал другой парень, тоже с галимой акустикой» – подразумевается, что на многих изображениях Цой с акустической гитарой; «…да и убил он себя немного иначе» – Курт Кобейн застрелился, а Виктор Цой погиб в автомобильной аварии.