Бокал звезд

Первой остановкой на маршруте медицинского шоу стало Златозернышко, девятая планета зеленой звезды Кастор. После таможенного досмотра в Равнинном космопорту первый из запланированных перелетов привел их в Одноножку. Сев на непаханое поле вблизи городка, Хейз настроился на местную короткую волну и стал читать подготовленный рекламный текст: «Сегодня перед вами выступят Николас Хейз, Зонда Амазонская и Чудо-пес в искрометной комедии «Проделки Мэри Лу»! ВХОД СВОБОДНЫЙ! Театр-корабль ждет всех и каждого в двух милях к югу от города, когда выглянут звезды. Спешите видеть, как Чудо-пес не дает соединиться пылким влюбленным! Как появляется откуда ни возьмись и крутит своим волшебным хвостом! Спешите, спешите, спешите! БЕСПЛАТНО! БЕСПЛАТНО! БЕСПЛАТНО!»

Если здесь не купятся на «бесплатно» — значит, не купятся ни на что.

Однако свободный вход сделал свое дело — а еще серые будни местных жителей. К урочному часу на лугу перед кораблем яблоку негде было упасть. Залитые звездным светом лица, скучные и угрюмые, все же смотрели с любопытством, а детские — еще и с нетерпением. Хейз включил софиты по краям выдвижной платформы и вышел из-за бордового пластибархатного занавеса, который пошила Мойра.

— Граждане Златозернышка, — обратился он к публике, — мы здесь не затем, чтобы выманить у вас заработанные тяжким трудом кредиты, а просто хотим помочь и развлечь. Купите вы одну из тех аптечек, что я сейчас покажу, или нет, я все равно приглашаю вас на представление, которое начнется сразу после этого.

Он повернулся к занавесу:

— Зонда?

Сверкнув в лучах рампы длинными ногами из-под леопардовой шкуры, Мойра вынесла на платформу столик, на котором лежали горкой несколько десятков аптечек. Верхнюю она передала Хейзу и тепло улыбнулась зрителям.

Хейз поднял аптечку на всеобщее обозрение и стал описывать ее содержимое.

— Ни одно из этих лекарств, разумеется, не панацея, — подвел он итог, — но действует точно, как я сказал. Препараты все нужные и должны быть в каждом доме. Цена такого набора — два кредита. Телесное благополучие вас и ваших детей наверняка стоит этой суммы!

Аптечки распродавались на удивление хорошо, и Зонде еще дважды пришлось подниматься за новыми. Мойра с Хейзом удалились за занавес, чтобы найти пса и подготовиться к представлению, в приподнятом настроении.

— Может, немного сбавить тон, как ты думаешь? — спросила она, надевая платье Мэри Лу. — Там полно детей.

— Мысль здравая. Буду поменьше распускать руки и воздержусь от плотоядных взглядов, а ты могла бы не покачивать бедрами, когда ходишь. Идет?

— Идет.

Даже в разбавленном виде «Проделки Мэри Лу» возымели большой успех. Более того, актеров умоляли сыграть на бис. Пришлось выступить со сценкой из их прошлых спектаклей, однако народ не спешил расходиться, надеясь на продолжение.

— Почему бы тебе не исполнить что-нибудь из собственного репертуара? — предложила Мойра.

— Да, пожалуй, как способ от них избавиться.

— Да нет, не для того. Ну как ты не понимаешь, Ник? Нужно позаботиться и о духовном их благе. Пенициллин ты уже продал, теперь продай пилюлю другого рода. А если не захотят глотать — заставь. Это твой долг перед ними, Ник. Твой долг перед самим собой!

Хейз задумчиво посмотрел на нее. Такие соображения даже не приходили ему в голову, но это могло сработать на образ, который он пытался создать.

— Ладно, попытаюсь, — согласился он.

Он вышел на сцену, и объявил, что прочтет монолог. Рассказал о том, что происходило в пьесе до того и что будет после, потом воздел руки и начал:

Пока он читал монолог из «Гамлета», звезды еще ярче проступили на небосводе, заливая светом приподнятые лица зрителей. Холодный вечерний воздух бодрил, одна из трех лун Златозернышка уже взошла и смотрела сверху, будто глаз телекамеры.

Оковы пали. «Камера» вновь передавала его точную копию в сотни миллионов гостиных, рождая прежнее возбуждающее чувство слияния со вселенской аудиторией. Его слова вознеслись до небес, звучными выверенными слогами раскатились среди звезд и продолжали парить там, чтобы слышал каждый, даже когда монолог подошел к концу, и воцарилась тишина, нарушаемая лишь шелестом травы под ногами расходящихся в благоговении зрителей. И вот он, Николас Хейз, стоит на лугу совсем один, а свежий ветерок со стороны леса уносит его слова в беспредельность.

Хотя нет, не совсем один. Вышла на сцену и встала рядом Мойра, выполз из-за занавеса и свернулся у ног пес. Однако Хейз их едва замечал.

— Ты был великолепен, Ник, — нарушила тишину Мойра, — и наши зрители это поняли. Они никогда не забудут, как и я.

Чары развеялись.

— Холодает, — поежился Хейз. — Пошли внутрь.

Из Одноножки они отправились в Разбитое Сердце, из Разбитого Сердца — в Кто не Успел тот Опоздал, из Кто-не-Успел-тот-Опоздал — в Зернышко-в-Кармане. Публика везде принимала тепло, и еще трижды им сопутствовал тот же успех, что в Одноножке. В конце каждого представления Хейз читал монолог и каждый раз ощущал все то же восторженное внимание и символическое удовлетворение.

Однако полного удовлетворения символы не дают, и он это сознавал. После Златозернышка труппа отбыла на Паш-ню-в-Небе, пятую планету голубой звезды Ахернар, и по одному вечеру отыграла в поселках Попурри, Закат, Зеркало Венеры, Будущее, Извилистая Река и Попрыгунчик Джек. Гастроль в последнем вылилась в случайное внимание прессы, на которое и ставил Хейз, рассчитывая привлечь его рано или поздно. Так вышло, что Махатма МакФадден, ведущий корреспондент специальной новостной службы Ай-Би-Эс, прилетел записать на пленку крестьянский свадебный обряд по обычаям Пашни-в-Небе, но как только услышал о медицинском шоу и прознал, что лекарь — не кто иной, как Николас Хейз, заснял и представление с «Проделками Мэри Лу». Также он заснял презентацию перед номером и монолог после.

Хейз разыграл карты ловко.

— Вряд ли мне нужна столь широкая известность, — замялся он, когда Махатма прибежал за сцену, размахивая договором.

— Можете говорить, что угодно, мистер Хейз, только вот этого не надо. Слыханное ли дело — актер, и не хочет известности!

— Я теперь не актер, а лекарь.

Махатма, худой жилистый человечек с голодным лицом и пронзительными карими глазками, зашелся от смеха.

— Медицина-шмедицина… Актер всегда останется актером, скажу я вам. Ваша проблема, мистер Хейз, — уязвленная гордость, вас ведь вышибли из гильдии… Подпишите вот здесь, и, возможно, когда эту запись просмотрят, вас даже пригласят обратно, как знать?

— Потому что я сбежал и стал лекарем? — хохотнул Хейз, подпустив в смешок ровно столько иронии, сколько требовалось для правдоподобия. — Даже если и пригласят, я не вернусь.

— Что ж, ладно. Взгляните на вопрос с другой стороны. Со временем сегодняшняя запись разойдется по приграничным мирам, и ее станут крутить в дешевых кинозалах и летних театрах — при условии, что вы подпишете эту бумагу. Мистер Хейз, вы хотите, чтобы здешние люди о вас узнали? Чтобы ждали вашего приезда? Так вот, поверьте, стоит им увидеть вас на этой пленке, и они будут ждать. А те, кто вас уже видел вживую, еще больше захотят увидеть снова. Известность еще никому не вредила, сами знаете.

— Думаю, он прав, Ник, — вмешалась Мойра.

— Еще как прав, — хмыкнул Махатма.

— М-м… — задумчиво протянул Хейз.

Битва была выиграна. Махатма вручил ему соглашение об отказе от претензий и снял колпачок с авторучки.

— Вот здесь, мистер Хейз, в графе «подпись правообладателя».