Без взаимности (ЛП)

Ухмыльнувшись, я доедаю печенье. После такого ей нечего будет мне предъявить. И со мной все будет хорошо. Уж я-то постараюсь.

— Похвально. Я ценю твою сдержанность, но это ведь самый минимум. Тебе в любом случае не стоит пить и ходить на такие вечеринки, — Кара снова поправляет очки. — Сейчас начинается учеба, время понять саму себя, узнать, что нравится, а что нет. Для этого и существуют факультативные занятия. Поэтому спрашиваю снова, есть у тебя какие-либо мысли на этот счет?

Вздохнув, я отворачиваюсь и снова смотрю в окно. Там, снаружи, белая земля и голые деревья. Там безлюдно и печально, словно в постапокалиптическом мире, в котором факультативы внезапно стали обязательными.

— И что мне выбрать? — спрашиваю я.

Кара радостно улыбается и смахивает непослушную прядь со лба.

— У нас сильные писательские программы. Может, тебе стоит попробовать что-нибудь из курсов писательского мастерства?

— То есть там надо писать? — она кивает, а я мотаю головой. — Да я даже читать не люблю.

— Тебе есть смысл попробовать однажды найти себе какую-нибудь книгу. Кто знает, вдруг понравится?

— Да нет, вряд ли, — вздыхаю я. — Может, есть что-нибудь еще? Для писательства я точно не гожусь.

— На самом деле, я так не считаю. Скорее наоборот.

— Да неужели? — с усмешкой интересуюсь я. — И о чем же, по-вашему, мне писать?

На этот раз улыбка мисс Монтгомери добрая и грустная одновременно.

— О Нью-Йорке. Я знаю, ты по нему скучаешь. Или, может, о зиме.

— Терпеть не могу зиму, — я обхватываю себя руками и поплотнее кутаюсь в свою фиолетовую шубу. Вот что еще я люблю: мех. Мягкий и приятный на ощупь, он единственный способен меня согреть.

— Тогда почему ты постоянно смотришь на снег? — я пожимаю плечами, и в ответ на мое нежелание отвечать Кара опускает голову. — Может быть, тебе стоит написать о своих чувствах после отъезда Калеба? И том, что устроила.

Калеб.

От упоминания его имени я вздрагиваю. Внешне это незаметно; так бывает, когда в тихой квартире внезапно раздается громкий звук, и вроде бы понятно, что ничего такого тут нет, но все равно напрягаешься всем телом.

За последние полгода, что я здесь, вряд ли его имя произносилось хотя бы раз. Из уст Кары оно звучит довольно экзотично. Когда же его имя соскакивает с моего языка, то всегда кажется чересчур громким, резким и даже неправильным. Мне не стоит сейчас это говорить, но минуточку, у меня же нет самоконтроля, так что смолчать все равно не получится.

Кара подняла неприятную тему. И мне противно, что пусть и окольными путями, но идет она прямиком к цели.

— Ничего я не устраивала. Просто… напилась… и напиваюсь… время от времени, — я покашливаю, чтобы подавить нарастающую злость, и чувствую острое желание поскорей убраться отсюда.

— Я знаю. А потом время от времени ты воровала в магазинах, срывала мамины вечеринки и садилась за руль нетрезвой.

Разве психотерапевты должны быть настолько осуждающими? Что-то сомневаюсь. И, кстати, с чего это вдруг разговор свернул в это русло? Обычно мы придерживаемся нейтральных тем типа учебы или преподавателей, а когда касаемся личного, я увиливаю и отшучиваюсь.

Однажды, когда мисс Монтгомери перевела разговор на отъезд Калеба, я задрала кофту и продемонстрировала недавно сделанный пирсинг пупка и, скорее всего, нижнюю часть груди без белья.

— Но я ведь никого не убила, правильно? — возражаю я, ссылаясь на ее замечание про вождение в пьяном виде. — И потом, у меня забрали права. Так что теперь жители Коннектикута спасены от монстра в моем лице. Кстати, почему мы это обсуждаем?

— Потому что все свои эмоции ты можешь перенаправить на что-то хорошее и конструктивное. И в итоге тебе это может даже понравиться. Как и учеба в колледже, — Кара понижает голос. — Лейла, я знаю, ты ненавидишь колледж. Как и встречаться со мной каждую неделю. Тебе не нравится здесь находиться, но не отказывайся от потенциальных возможностей. Попробуй что-нибудь новое. Заведи друзей.

Я хочу сказать, что у меня есть друзья — просто невооруженным взглядом они не видны, — но молчу. Какой смысл врать, если она и так все знает?

— Ладно.

Кара смотрит на висящие на стене справа от нее часы.

— Пообещай мне, что подумаешь над этим. Всерьез подумаешь. Через пару дней начнется семестр, так что у тебя есть неделя на выбор факультатива, договорились?

Я вскакиваю с кресла и собираю свою зимнюю экипировку.

— Договорились.

— Хорошо.

Мне требуется какое-то время, чтобы подготовиться к выходу на холод. Я надеваю белые перчатки и белую шапку.

Зима — жестокая тварь. Чтобы тебя не обожгло морозным ветром, приходится кутаться. Но не важно, какую гору вещей я на себя надеваю, — мне все равно холодно, даже в отапливаемых помещениях. И да, у меня есть все: шапки, шарфы, перчатки, термобелье, гетры и сапоги на меху.

Я подхожу к двери и уже поворачиваю ручку, но что-то меня останавливает.

— Как думаете… у него все хорошо? Он скучает по мне? — не знаю, почему я спрашиваю об этом. Вопрос вырвался сам собой.

— Да, я думаю, он по тебе скучает. Ведь вы выросли вместе, да? Уверена, что ему не хватает вашей дружбы.

Тогда почему он не звонит?

— В Бостоне холодно, — ощущая, будто содрано горло, невпопад брякаю я. При мысли о тамошнем количестве снега по телу пробегает холодок.

— Но даже не сомневаюсь, что с ним все хорошо, — с улыбкой подбадривает меня Кара.

— Да, — шепотом соглашаюсь я. Думаю, в Гарварде как следуют заботятся о своих гениях.

— Знаешь, Лейла, влюбленность — это не плохо и не неправильно. И не тяжело. Это чувство довольно простое, даже когда оно безответно. Перестать любить — вот это по-настоящему трудно. И как бы ты ни убеждала себя в обратном, взаимность очень важна. Без взаимности любовь просто-напросто умирает, а потом все зависит от тебя. Похоронишь ее или так и будешь носиться с этим трупом? Решение непростое, но сделать его все равно придется.

Я понимаю, о чем она: двигайся дальше, забудь, перестань о нем думать. Но как можно взять и забыть любовь, что жила внутри тринадцать лет подряд? Как забыть о бесконечных ночах, проведенных в мечтах и желаниях? «Я люблю тебя». Это все, что я хотела услышать. Разве я могу это отпустить?

Резко кивнув, я выхожу из кабинета. Снаружи здания воздух холодный и сухой. Даже дышать больно. Мое сердце еще трепещет от беспокойства, когда я достаю телефон и открываю последнее имеющееся у меня его фото. Насыщенно-зеленые глаза улыбаются, а пухлые, зовущие к поцелуям губы сложены в широкую улыбку. Он невероятно красивый. Не думаю, что смогу когда-либо удалить это фото. По крайней мере, не в этой жизни.

Убрав телефон, я замечаю парочку. Обнявшись, они идут впереди меня по выложенной булыжником дорожке. Девушка замерзла, на ее щеках пылает румянец, а парень растирает ее ладони, чтобы согреть. Их глуповатые улыбки напоминают мне одну давнюю сценку.

Калеб нес кольца, а я цветы. Он замедлил свою по-мальчишески уверенную походку и взял мою маленькую ладонь в свою. Нахмурившись, я посмотрела на него. О, как же я тогда его ненавидела. Калеб одарил меня своей очаровательной улыбкой, и я ответила ему тем же — несмотря на по-прежнему хмурые брови, несмотря на незнакомую обстановку и несмотря на то, что моя мать выходила замуж за его отца. Я терпеть не могла мысль, что у меня появится брат. И с ненавистью переехала в новый дом, с открытым садом, в другом конце города.

На развилке парочка сворачивает направо; мне нужно налево, но туда я не хочу. Меня тянет пойти за ними, чтобы хоть немного погреться от их тепла. Хочу посмотреть на их отношения.

На что похожа взаимная любовь? Я хочу увидеть ее.

Сворачиваю направо и иду за ними.

Холодно, холодно, до чего же холодно. Еще и темно — очень темно, а фонари в викторианском стиле со своей задачей не справляются и светят тускло.