Страница 45 из 48
Вне Вильны, в городах, принадлежащих Литовскому государству и населенных литовцами-язычниками, распространял православие Киприан, когда был митрополитом в Киеве, до вступления его на московскую митрополию. Это видно из его писем, писанных к Сергию Радонежскому, основателю Троице-Сергиевой лавры. Письма эти писаны в 1378 г., то есть сейчас после смерти Ольгерда. В одном из этих писем Киприан, между прочим, пишет: «Я был в Литве, где многих литовцев, не знающих истинного Бога, чрез святое крещение обратил в православие. Основал много церквей. Литовский новый город (Новогрудок, столица Миндовга), отпавший от православия, оправил и укрепил» и т. д.
Ольгерд, имея под своею властию громадное большинство православных, подчиненных в церковном отношении московскому митрополиту Алексию, из политических видов, хотел иметь особого митрополита. Он очень был недоволен Алексием за то, что тот стоял на стороне Димитрия Донского, соперника Ольгерда. Вследствие этого литовский князь неоднократно писал жалобы на московского митрополита цареградскому патриарху: «Доныне не было такого митрополита, – писал литовский князь Ольгерд константинопольскому патриарху Филофею на московского митрополита Алексия, друга Димитрия Донского, – каков сей митрополит: благословляет москвитян на пролитие крови! А к нам и в Киев не отправляется. А кто целовал крест ко мне и убежал в Москву, с того митрополит снимает крестное целование. Бывало ли такое дело на свете, чтобы крестное целование снимать. Надобно бы митрополиту благословлять москвитян, чтобы нам помогали, так как мы ратуем за них с немцами». В начале 1371 г. Ольгерд еще раз послал жалобу в Константинополь на Алексия и убедительно просил назначить нового отдельного митрополита для литовской православной церкви. Но византийские власти, и светские, и духовные, медлили исполнить просьбу Ольгерда. Наконец, уже в 1373 г. патриарх Филофей отправил в Русь своим послом инока Киприана, родом серба, чтобы он разобрал жалобы Ольгерда и помирил его с митрополитом Алексием. Но Киприан воспользовался этим посольством, чтобы самому проложить дорогу к русскому митрополичьему престолу. В Москве он вошел в доверие митрополита Алексия, а приехавши в Вильну, он так подольстился к Ольгерду, что тот снабдил его грамотами к константинопольскому патриарху, с усиленною просьбою о назначении в Киеве митрополитом Киприана. Патриарх, наконец, согласился: Киприан был рукоположен в киевские митрополиты с правом занять и московский митрополичий престол по смерти Алексия. В конце 1374 г. Киприан поселился в Киеве, откуда он, как мы видели это из одного письма его к преподобному Сергию Радонежскому, ездил в Литву распространять православие. Впоследствии он занял и митрополичье место в Москве.
Католичество в Вильне. Католические мученики. За исключением упомянутых трех православных виленских мучеников, не видно, чтобы в Литве православные подвергались гонению. Притом и мученическая кончина Антония, Иоанна и Евстафия произошла не вследствие ненависти к православию литовского народа – это дело было, как мы видели, партии жрецов, которые страшились за свой языческий культ. Напротив, литовский народ, как это видно из посещения им темницы, где заключены были Кумец, Нежило и Круглец, с глубоким сочувствием относился к православию.
Совсем иное мы видим по отношению к католичеству: исповедание это, слывшее в Литве под именем «немецкой веры», страшно было ненавидимо литовским народом; ненависть эта выражалась тем, что литовский народ, как мы видели, нередко убивал латинских миссионеров, разорял костелы и поголовно вырезывал прелатов и ксендзов[108].
Но, несмотря на ненависть литовского народа против вторжения католичества, усилие Римской курии не ослабевало: напротив, после каждой неудачи оно как бы удваивалось. Так было в Литовском государстве и при Ольгерде.
Мы видели, что в 1349 г. Кейстут обманул и папу, и польского короля Казимира Великого касательно выраженного им своего желания креститься. Но, несмотря на это, в 1355 г. папа Иннокентий VI возобновил дело о крещении Литвы. С этою целию он отправил особого посла к Ольгерду и в то же время дал знать венгерскому королю Людовику и герцогам Владиславу Опольскому и Зимовиту Мазовецкому, чтобы и те содействовали обращению в католичество литовского великого князя и его братьев. Но дело кончилось ничем, по крайней мере источники в продолжение следующих трех лет ни слова не говорят об этом.
В 1358 г. дело об обращении Гедиминовичей в католичество опять началось. На этот раз его начал – по чьей инициативе, неизвестно – какой-то рыцарь Пляден, который еще раньше этого почему-то изменил ордену и перешел на сторону литовских князей, за что орден заклеймил его именем «изменника». Этот Пляден явился ко двору Карла IV в качестве посла от литовских князей с предложением начать переговоры относительно крещения сих последних. В том же году явился к Карлу в Нюрнберг Кейстут и подтвердил слова Плядена. Действительно, начались переговоры, которые даже повели к тому, что Карл IV, «чрезвычайно доверчивый», по замечанию одного орденского летописца, нарядил в Литву торжественное посольство под начальством Эрнеста, архиепископа пражского. Посольство прибыло в Вильну, но скоро возвратилось назад с известием, что литовские князья явятся в г. Вроцлав для принятия крещения.
В назначенное время император явился в Вроцлав с блестящею свитою и несколько дней напрасно ожидал литовских князей, но те не приехали: вместо себя они прислали посла с грамотою, в которой излагали условия принятия ими крещения. Условия эти были следующие: во-первых, чтобы крестоносцы возвратили Литве все области, лежащие между Мазовиею, устьем Припяти, морем и 3. Двиною, то есть желали возврата почти всех земель, входивших в состав владений ордена, именно: Восточной Пруссии, Курляндии и значительной части Лифляндии; во-вторых, литовские князья требовали, чтобы орден был переселен в степи, отделявшие Русь от Золотой Орды, для того, чтобы он там действительно мог защищать христиан от неверных, и, в-третьих, наконец, чтобы орден признал право владения литовских князей во всех русских областях. Само собою разумеется, что император, как не имеющий возможности сделать ничего подобного относительно предложенных Гедиминовичами условий, отказал в их требовании. На этот отказ литовские князья ответили, что христиане, очевидно, заботятся не об их вере, как притворно заявляют, а о корысти, и что литовцы предпочитают остаться в язычестве. На том и прекратились переговоры, и император поспешно оставил Вроцлав. «Литовские князья еще раз обманули императора и орден, – замечает один немецкий историк, – чтобы выиграть время, необходимое им для отдыха».
В 1373 г. мы еще раз видим попытку со стороны Римской курии обратить Литву при Ольгерде Гедиминовиче в католичество: папа Григорий XI послал литовским князьям послание, с целию склонить их к принятию христианства, но и эта попытка, как и прежние, осталась без последствий: князья литовские, получивши папское послание, не сочли нужным даже ответить на него.
Но если папской курии не удалось путем переговоров окрестить литовских князей в католичество и ввести в лоно римской церкви языческую Литву, то все-таки католичество при Ольгерде, хотя путем частным и романическим, вторглось в Вильну; по крайней мере, знаем один подобный пример[109]. После завоевания Ольгердом Подоль я наместником князя в Каменце был поставлен литовский вельможа Петр Гаштольд. Между прочим, в этом же городе в сие время проживал также один поляк, католик, некто Бучацкий, у которого была красавица дочь; в нее влюбился наместник Гаштольд и сделал ей предложение: не согласится ли она быть его женою. Та согласилась, но только с условием, чтобы он принял католичество и построил в г. Вильне, где у него были земля и дом, монастырь. Гаштольд действительно принял католичество, а вместе с католичеством получил и руку прекрасной полячки. Возвратившись потом в Вильну, где Ольгерд сделал его воеводою, Гаштольд прежде всего заложил на своем дворе монастырь Св. Богородицы[110], а затем вызвал сюда из-за границы 14 францисканских монахов.
108
Подробности см. в хрониках: Германа Вартберга, Рифмованной и Луки Давида.
109
При Гедимине, как выше было говорено, в Вильне существовало два костела и при них два монастыря – доминиканский и францисканский, но что с ними потом случилось, мы не знаем, по крайней мере, мы ни слова не находим о них в летописных сказаниях при Ольгерде.
110
Впоследствии тут был дом католического епископа, который в настоящее время обращен в квартиру генерал-губернатора.