Страница 15 из 48
Торговля. Торговые сношения литовцев с иноземцами велись с глубокой древности; на берега Пруссии приезжали издревле инородные купцы за покупкою янтаря. С XII в. торговля стала оживляться вследствие развития промышленности в соседних немецких, шведских, датских и русских городах. Из сочинения каноника латинской церкви Адама Бременского, умершего в 1076 г., мы видим, что древние литовцы имели собственные корабли, на которых они привозили свои товары в шведский портовый город Бирки.
Предметы торговли составляли: пушной товар, янтарь, мед, воск, хлеб и сушеная рыба; на них выменивали соль, сукно, металлы, оружие, стекло, уборы и т. п. Впоследствии очень часто товары отлавливались и по Припяти, и по Днепру на юг, в Турцию и Крым, откуда получали деньги и металлические вещи. В литовских курганах и теперь находят римские деньги и разные металлические украшения восточной работы, которые, очевидно, могли попасть в Литву не иначе как путем торговли.
Иностранный купец почитался в Литве лицом священным и неприкосновенным, как гость в доме. Грабеж и воровство считались между этим народом за величайшее преступление, а потому преступления этого рода у него были чрезвычайно редки. В статуте Литовском пойманного вора дозволялось мучить сколько угодно. В народных преданиях и рассказах литовцы ворами не представляются, представляются в них одни только иностранцы.
Празднества. Сведения о языческих празднествах древних литовцев по большей части сохранились у писателей XV и XVI вв., когда язычество почти уже исчезло. Празднеств у древних литовцев было очень много, но мы упомянем только о главных.
Праздник весны. Он совершался в конце апреля. В каждом селении и в каждом местечке жители на общие деньги устраивали пир, пред началом которого жрец, обращаясь к богам, произносил следующую молитву: «Боги наши! Мы благодарим вас за прогнание зимы и за приход весны; просим вас: подайте нам хороший урожай и истребите сорные травы!» Затем он брал зубами чашу с пивом; пиво выпивал, а чашу перебрасывал чрез голову; это самое потом и все присутствовавшие по очереди повторяли. После этого целый день кутили и устраивали хороводы.
Праздник поворота солнца на зиму. Его, как говорят, праздновали 24 июня. Накануне этого дня жители всех местечек и селений, украсивши свои головы венками из всевозможной зелени, выходили в луга и лесные дубравы, зажигали костры и устраивали хороводы и пели песни.
Зажинки. Когда наступало время жатвы, хозяин каждого дома выходил в поле, нажинал один сноп, приносил его домой и устраивал пир для всех членов семейства.
Дожинки. Праздник этот совершался более торжественным образом, чем другие. По окончании уборки хлеба с полей в каждом селении и в каждой деревне жители собирались в один дом, где посредине двора разводился огонь, приготовляли тесто для лепешек и приводили козла. Вайделот садился на возвышение и оттуда произносил речь, в которой восхвалял богов и богатырей; затем подходил к козлу, клал на него руки и читал молитву, по окончании которой убивал животное и кровью окроплял присутствующих. Мясо жрец передавал женщинам для пира, который начинался с вечера и продолжался всю ночь.
Уборки. Этот праздник совершался по окончании всех полевых работ в конце октября. В назначенный день жители деревень, собравшись в одну просторную хату, приносили сюда всех домашних животных по паре: самцов в жертву богам, а самок в жертву богиням. Потом приходил жрец, читал молитву богам и вместе с народом начинал бить палками принесенных животных, чтобы умертвить, не пролив крови. После этого начинался пир, причем жрец от каждого кушанья брал по частичке и бросал в сторону – в жертву богу Земеникасу, или Курко.
Праздник недельный. Он совершался каждую пятницу, как у христиан воскресенье, в честь Перкуна.
Праздник Ильги. Праздник этот установлен был тоже в честь Перкуна. Он продолжался две недели, в течение которых жители ходили в гости по очереди один к другому и устраивали танцы и пляски.
Праздник в честь льна. Он совершался молодежью. В конце ноября в известный день молодые люди обоего пола в каждом селении собирались в один дом, где посредине комнаты ставили стул, на который с венком на голове всходила самая красивая девушка и становилась на него одною только ногою; при этом она левою рукою поднимала кверху ленту палевого цвета и просила богов об урожае такого длинного льна, как она высока. Затем ей подавали чашу с пивом, которую девушка брала правою рукою; небольшую часть напитка отпивала, остальную – выплескивала на левую сторону, а пустую чашу бросала в правую сторону. Потом девушке насыпали в фартук несколько маленьких лепешечек, которые та должна была подбросить так, чтобы они все разлетелись в разные стороны. Лепешечки, упавшие направо, обыкновенно съедались, а налево – закапывались глубоко в землю подземным богам. Вся суть этого обряда состояла в том, чтобы девушке как можно более простоять на одной ноге; при этом замечали: если она опрется о стул другою ногою, то урожай льна будет плохой, а если же, потеряв равновесие, соскочит со стула или – того хуже – упадет, то на будущий год совсем льна не будет.
Счисление времени. Летосчисление древние литовцы вели от какого-нибудь замечательного события, случившегося в стране: повальной болезни, пожара священной рощи, упорной войны и т. п. Год начинался с апреля; он состоял из 13 лунных месяцев; месяц – из 4 недель; неделя – из 7 суток[47]; сутки – из 24 часов.
Язык и письмена древних литовцев. Язык литовский, как мы уже говорили выше, принадлежит к семейству арийских языков и между ними самый древнейший и самый близкий к санскритскому. Он отличается плавностью, благозвучностью и приятностью.
Дюсбург говорит, что литовцы не имели понятия о письменности и очень удивлялись возможности передавать знаками свои мысли отсутствующим. Но это не вполне верно: у литовцев были зачатки алфавита в виде насечек или рун. Мнение это основано главным образом на хронике прусского доминиканского монаха Симона Грюнау, который срисовал надпись из одного литовского знамени. Немецкие филологи Тунманн и Гримм утверждают, что надпись эта написана рунами и означает молитву к богу Земеникасу, или Курко. Но, во всяком случае, письменность эта не получила дальнейшего развития и с XIII в. вытеснена письменами соседних народов; так, те литовские племена, которые были покорены Тевтоно-Ливонским орденом (прусские литовцы), стали употреблять немецкую письменность, а те литовские племена, которые вошли в состав Литовского государства (собственно литовцы, жмудь и ятвяги), стали употреблять русскую письменность. Письменность на литовском языке появилась только в XVI в., так прусские литовцы стали писать на родном языке только с конца первой половины XVI в.; в 1547 г. или около этого лютеранский миссионер Мартин Мосвидий первый написал литовский алфавит и затем перевел на прусско-литовский язык катехизис своего исповедания; литовские же племена, составлявшие Литовское государство, начали писать на своем языке только с конца второй половины XVI в.; в 1595 г. или около этого ксендз Николай Даукша из Бетиголы (Ковенской губ.) первый составил для жмудин литовский алфавит и перевел с польского языка на язык сего племени тоже катехизис своего исповедания. Вследствие такого позднего появления литературных памятников на литовском языке нам хорошо не известен и древний литовский язык, язык XII, XIII, XIV и даже XV вв.; о нем мы знаем только из отрывков отдельных слов и выражений, сохранившихся в русских летописях и прусских хрониках.
Литовские народные песни. По свидетельству летописцев, литовцы чрезвычайно любили петь. По словам их, народ этот сопровождал песнями все случаи жизни: и радостные, и горестные, и торжественные. Древние исследователи говорят, что у них были песни героические, исторические и бытовые. Но, к сожалению, песни двух первых родов до нас не дошли;[48] до нас дошли только бытовые песни (дайнос), да и этот род песен нельзя отнести к слишком глубокой древности. Некоторые из этих песен и до настоящего времени существуют в устах простого народа. Но тем не менее многие из этих песен заключают в себе следы глубокой древности и указывают на миросозерцание литовцев языческой эпохи. Песни литовские, конечно, приурочить нельзя к какой-нибудь одной эпохе, они, вероятно, составлялись в разные эпохи. Все литовские песни, известные доселе, отличаются глубокою нежностью, меланхолическим настроением и любовью к природе. В литовских песнях нельзя найти ни сильных порывов страсти, ни сильных душевных волнений. Литовская поэзия не находит прелести ни в преступлениях и злодеяниях и не тешит воображения ничем соблазнительным и развращенным. Литвин в своих песнях чересчур не увлекается радостными событиями и особенно не предается отчаянию и неутешной скорби при тяжелых обстоятельствах жизни. Он в своих песнях тих, спокоен, мягок, детски наивен и простодушен, осторожен, деликатен и в высшей степени скромен и целомудрен. Одним словом, «литовская поэзия дышит, – как верно заметил историк Костомаров, – уютной непроездной деревней и по своему внутреннему миру напоминает весенний вечер, когда при ясной зоре, в душистом воздухе, среди младенческой, чуть только воскресшей из-под снега природы, чувствуется разом и упоение молодой жизни, и легкая грусть».
47
Неделя начиналась с пятницы, которая, как мы уже заметили выше, была посвящена Перкуну.
48
Литовский писатель XVI в. Стрыйковский говорит, что такого рода песни существовали в честь Почты, дочери Лездейки, Домвонда и Гурда Гинвилловича, защитника Ковны от крестоносцев.