Страница 13 из 14
Александрос Орестид опешил, такой жену он видел раза два в жизни. Первый, когда она врала жрецам додонского Зевса, прикрывая их, ещё совсем молодых, когда они обрушили жреческую священную пещеру. Второй раз, когда в Пеллу впервые приехали афиняне, и Демосфен права начал качать.
Лаконцы захихикали, вид глупой бабы в этом варварском месте вполне отвечал их представлению об эгейцах. Что с такой дуры, хоть и красивой, возьмёшь, только детей рожать и умеет. Врывается как к себе на кухню, в мужские разговоры лезет. Кто-то даже по-мужски посочувствовал её мужу, надо же такую стерву дома иметь.
– А вы что тут двое расселись, – глупая баба заорала на басилевса и его брата. – Вы ему советовали как сарай ставить! – Мне там всех перепелов передавило…
Филипп прыснул в кулак, в домах отродясь птицу не держали, на базаре покупали. басилевс у них на отсутствие соображаловки отродясь не жаловался, тут же понял, что спектакль неспроста перед зрителями устроили.
– Сейчас всё уладим и вернёмся к вопросу, – успокоил он лаконцев, дескать, вы же видите, женщина не в себе, ещё покусает…
Лаконцы уже не скрываясь хихикали. Лучшая защита – это нападение. Даная как дочь, сестра и жена правителей это знала. Она перевела свой взгляд на пострадавших лаконцев, выбрала того, кто потише и не блещет умом, вспомнила весь простонародный диалект…, и понеслось.
– А ты, милок… – Даная видя благодарную аудиторию, вошла в раж, – Уж не ты ли мой сарай подтолкнул, больно вид у тебя хитрый, и, кажись, твои сапоги мелькали в кустах, когда сарай на перепелов падал. Ой и кричали они бедные, ой и кричали…
– Очнись, мать, показалось тебе, – хмыкнул лаконец.
– Ах показалось! Меня чуть бревном не зашибло! Или ты считаешь, мой муж строить не умеет?!! Сарай сам упал! Так это ты ему помог! Я перед богами присягну, что такой как ты толкнул стеночку!!
– Видать, бревном её всё же задело, – тихо проговорил лаконец на косые взгляды своих, и отворачиваясь от столь вздорной бабы. Смеяться лаконцы перестали.
Муж подхватил Данаю под белы ручки, она вырывалась и огрызалась с лаконцами. Войдя в роль, Филиппу пришлось помогать уводить разбушевавшуюся женщину, оставив брата с жалобщиками.
– Лапушка, Лапушка, успокойся.., – непрестанно твердил сконфуженный муж.
Отойдя от зала, Даная переменилась.
– Фифа их дом поджёг, – тихо шепнула она, мужчины резко взгрустнули, теперь придётся не только отбрёхиваться, но и дело на тормозах спускать, а они ещё за счёт лаконцев поживиться хотели. И тут она опять заверещала, так, чтоб в зале слышно было – Сарай мой, сарай!!!! Этот ворог его сломал!!
– Пойду с ними разбираться, – страдальчески возвёл глаза к небу Филипп. – Они не видели кто… Сейчас в связи с твоим столь громким приходом их напою в качестве успокоительного. А там, дадут боги, уболтаю. Только это… сарайчик твой придётся того…
– Да сделаю, – усмехнулся александрос Орестиды. – пошли Лапушка, посмотрим, что у них горит, а потом будем с Фифой разбираться.
Лаконцы арендовали целый двухэтажный дом с колоннадой. Пожар уже был потушен, следы разрушения были хорошо видны, они в развалинах покоились на земле, и явно крыло дома обрушил не пожар…
– Всё-таки взорвал, – хмыкнул муж обращаясь к Данае, – что он сказал?
– Что переложил, – женщина рассматривала полученную домом травму. Сейчас так же они изуродуют свой жуткий сарай. Хорошо хоть сын не погиб. Муж выписал из Самофракии учителя из младших иер, и вот до чего это довело.
Надо гнать этого недоучку, именно он пристрастил Фифу к пиромании.
Они с мужем стояли за деревьями, чтобы лаконцы их не заметили. Деревья для додонских жрецов второй дом, родная стихия, каждый листик, каждая веточка – всегда помогут, подскажут, всегда спрячут. Муж встряхнул волосами, сосредоточился, перебирая в пальцах тонкие ветки рядом растущего кустарника, его взгляд стал отстранённым, а глаза совсем чёрными. Данная прижалась к дереву, почти слившись с ним, чтобы не мешать его работе, и не дать никому помешать. Андромен, он же александрос Орестиды, передавал картинку разрушения лаконского дома басилевсу. Филипп хитрый, умный, осторожный, он найдёт, как воспользоваться информацией. Муж протряс головой, разрывая контакт, и они удалились, оставаясь так же незамеченными. Пироги!!!! Данная вспомнила о тесте, осадили ли его, или оно уже вылезло из кадушки… Всё сегодня из-за Фифы наперекосяк.
Как ни странно, в доме нашёлся кто-то умный, кто осадил живую массу теста, и пока муж порол сына, Даная занялась витушками. Была слабая надежда, что и педагогу перепадёт. Этот хитрый деревенский парень из Пеонии, проданный родителями из-за нищеты, слишком дорожил своей шкурой и всегда исчезал от наказания. Но именно аристократия всегда порола своих детей, как сидоровых коз, у деревенских жителей это было не в ходу. Хорошо бы ещё этого самофракийского иеру выпороть, который сына всей этой дури научил. И как ещё он жив остался…
К обеду в дом начали собираться. Накрывая большой стол, Даная кинула взгляд на обломки многострадального сарая, подкрашенные мужем огнём для большего сходства и удобренных перепелиными перьями из Фифиной подушки.
Пусть теперь так спит. Рядом она заметила несколько шмыгающих лаконцев, пришли удостовериться… Сухенькие, поджарые лаконцы резко выделяются на фоне рослых местных жителей, так что перепутать невозможно.
Понаблюдав хихикая за ними, из узких окон столовой, Даная наконец занялась подготовкой стола к обеду. Отделанная дубом столовая начала нагреваться от печного жара, проведённого под сидениями. Домовые люди начали накрывать стол. Женщина проверила чистоту лестницы ведущей на подиум столовой. Под подиумом уже равномерно расходилось тепло. В центре подиума столовой начинался амфитеатр в одну скамью, спускающийся к монументальному столу. Благодаря такой планировке, вокруг стола образовалось овальное пространство, отделанное дубом. Войдя в столовую, по лестнице на подиум, все мыли ноги и, готовые к трапезе, спускались к столу. Вообще, по отделанному разными породами дерева дому было очень приятно ходить босиком. При тепле и прогретых трубах, печным отоплением, запахи древесины смешивались и действовали успокаивающе и расслабляюще. Казалось, что находишься в волшебном солнечном лесу, наполненном светом, запахами и вкусом друидического мира. Тепло отполированного дерева обволакивало, не тронутые и не повреждённые фактуры деревьев, только выделенные человеком, создавали ощущение надёжной защищённости родного гостеприимного дома, наполненного любовью не только человеческой, но и природной.
На обед семья стала стекаться в столовую. Аминтор, занятый делами, прислал детей, чтобы не остались голодными. За руку с Илькой пришёл и худенький Сурик, сын Филиппа. Кормишь его, кормишь, а он от всего отказывается: вдолбил себе оставаться в одном весе, ещё и взвешивается по три раза на день, сидит на диете, чтобы участвовать в скачках, ходит голодный, как козёл траву жуёт. Данная неодобрительно покачала головой, стараясь положить мальчишке хоть какого-нибудь мяса, кроме чисто растительной пищи, что он себе набросал. Сделав бровки домиком, Сурик умоляюще посмотрел на неё, и шмыгнул носом, а глаза голодные – голодные.
– Всё, хватит! – Даная ударила по столу рукой, – Калка, налей ему похлёбки и мяса кинь побольше, и если не съест, я сама его выпорю.
Фифа захихикал. Он сидел очень аккуратно, не откидываясь на больную спину. Вот кого пори не пори, всё как с гуся вода…. Ну что за парень. Старшие у неё поспокойнее, а что Фифа, что Илька, да и вообще вся их компания…, выпороли, одёрнулись и дальше побежали, как ничего и не было. А Илька и того хуже, если будет считать, что делал всё правильно, несмотря на наказание, продолжит и переубедить его, доказать, что не прав, уж очень сложно, настолько упёртый, взял в себя упрямство у матери покойной и отца и развил… Старшие были значительно спокойнее, хотя, если Кока уж что и вытворял, то хоть стой, хоть падай… Когда он тайком на корабль пробрался, хотел моряком стать и уплыл, она чуть не рехнулась. Все Эги на ноги поставили, ребёнка искали. Муж тогда саллиев организовал, иер додонских, его искать. Иеры выпустили зов деревьев, чтобы даже щепочка отозвалась, если сын к ней прикоснётся.