Страница 31 из 50
Так объявил Иоанн своему зятю войну, решив обнажить свой грозный меч на защиту православия.
Получив складную грамоту, Александр, всячески желая отклонить войну, объявил, что он каждому своему подданному дает полную свободу в вере и намерен отправить новых послов в Москву. Иоанн позволил им приехать, но между тем уже брал города в Литве. Московские войска были разделены на две рати: одной начальствовал знакомый нам Магмет-Аминь, вместо которого сидел в это время в Казани Абдыл-Летиф, причем в действительности именем Магмет-Аминя действовал и управлял всем воевода Яков Захарьевич из знаменитого рода бояр Кошкиных-Кобылиных; рать эта шла на Серпейск, Мценск, Брянск, Путивль, беря по дороге города, которые в большинстве случаев добровольно ей передавались; с радостью также передались ей князья Трубчевские, или Трубецкие, потомки Ольгерда. Усиленный их дружиною, воевода Яков Захарьевич занял без кровопролития всю Литовскую Русь от нынешней Калужской и Тульской губернии до Киевской. Другая московская рать под начальством родного брата Якова Захарьевича, боярина Юрия Захарьевича Кошкина, вступила в Смоленскую область и заняла Дорогобуж.
Не имея опытных полководцев среди латинян-литовцев, Александр решил вверить свои войска православному русскому князю, потомку Даниила Романовича Галицкого, Константину Острожскому, чрезвычайно искусному воину. Вступив в начальствование вооруженными силами Александра со званием гетмана Литовского, он двинулся к Смоленску.
В это время Иоанн прислал к Дорогобужу и тверскую рать под начальством князя Даниила Щени, причем велел ему начальствовать над большим полком, а Юрию Захарьевичу Кошкину – над сторожевым. Юрий Захарьевич обиделся и написал в Москву, что ему нельзя быть ниже князя Даниила в сторожевом полку: «То мне стеречь князя Данила!» Эта обида весьма замечательна: она прямо указывает на уже существовавшее среди бояр местничество, развившееся впоследствии до весьма значительных размеров, о чем нами своевременно будет подробно рассказано. Узнав об обиде Юрия Захарьевича, великий князь велел ответить ему: «Гораздо ли так делаешь? Говоришь, что тебе непригоже стеречь князя Данила: ты будешь стеречь не его, а меня и моего дела; каковы воеводы в большом полку, таковы и в сторожевом, так не позор это для тебя». После этого Юрий Захарьевич успокоился.
Между тем Константин Острожский со своими литовцами смело наступал через болотистые и лесистые места на наши войска, расположенные у речки Ведроши на Митьковом поле. 14 июля 1500 года, в славную годовщину Шелонской битвы, передний московский полк, теснимый литовцами, стал отступать за Ведрошь, чтобы заманить противника на другой берег реки. Этим началось сражение. Долго успех его колебался между той и другой стороной, так как у противников были приблизительно равные силы, по 80 тысяч человек, бившихся с большим одушевлением. Но опытные в ратном деле воеводы Иоанна искусно расположили тайную засаду, которая внезапным ударом смяла неприятеля. Тогда литовцы стали искать спасения в бегстве; однако наша пехота успела зайти им в тыл и подрубила мосты. Началось страшное побоище: 8 тысяч неприятелей пало на месте и множество утонуло в реке; князь Константин Острожский, смоленский наместник Станислав, князья Друцкие, Мосальские и огромное количество панов и простых воинов было взято в плен; весь обоз и огнестрельные снаряды также достались русским.
Великий князь Иоанн получил известие о победе в Москве. Радость его и всего стольного города была неописуема; он тотчас же послал спросить о здоровье своих главных воевод, что почиталось великою честью. Пленных разослали по разным городам, а князя Константина Острожского отправили в оковах в Вологду, где за ним крепко смотрели, но отлично содержали. Скоро государь предложил ему перейти в русскую службу; Константин присягнул Иоан ну и получил чин воеводы вместе с большими поместьями, но, как увидим, через несколько лет изменил и был затем злейшим нашим врагом.
Вслед за известием о Ведрошской победе Иоанн получил донесение и о других блистательных успехах русского оружия: войска новгородские, псковские и великолукские под начальством племянников великокняжеских Ивана и Феодора Борисовичей взяли Торопец; всеми делами в этом отряде, подобно Якову Захарьевичу Кошкину у Магмет-Аминя, ведал опытный боярин Андрей Челяднин. Вместе с тем новые подданные московские, князья Семен Можайский и Василий Рыльский-Шемятич, с боярами, князем Ростовским и Семеном Воронцовым наголову разбили литовцев под Мстиславлем, положив 7 тысяч на месте. Этим закончились решительные действия Москвы против Литвы; один из младших сыновей великого князя, Димитрий Иоаннович, был послан под Смоленск, но не мог им овладеть, а ограничился взятием Орши и опустошением литовских областей.
Война тем не менее продолжалась еще четыре года, в течение которых шли переговоры о мире, начатые Александром; вместе с тем Москве приходилось вести действия и против ливонцев, которых успел поднять на нее тот же Александр.
Мы видели, что ливонцы заключили в 1482 году перемирие с Иоанном на 10 лет; когда срок его приближался к концу, то в 1492 году государь заложил против Нарвы на русском берегу реки Наровы каменную крепость с высокими башнями – Ивангород. Немцы возобновили перемирие еще на 10 лет, но через несколько месяцев они всенародно сожгли в Ревеле русского купца, уличенного в преступлении, причем когда другие русские жаловались на это, то легкомысленные ревельцы отвечали: «Мы сожгли бы и вашего великого князя, если он сделал бы то же». Эти слова были переданы государю, который пришел от них в большой гнев; он изломал свою трость и молвил: «Бог суди мое дело и казни дерзость». Затем он потребовал, чтобы ему были выданы чины ревельского городского самоуправления, но получил отказ. Наш летописец говорит, что ревельцы обижали новгородских купцов, грабили их на море, без обсылки с Иоанном, и без расследования дела варили его подданных в котлах, и чинили несносные грубости его послам, ездившим в Италию и Немецкую землю.
При этих обстоятельствах Иоанн вступил в союз с датским королем, врагом Ганзейского союза, в состав которого входили приморские немецкие города. Датский король предложил государю свою помощь против шведов, с которыми Иоанн был в войне, но потребовал, чтобы за это были открыты враждебные действия против немецких купцов в Новгороде. Ввиду этого, то есть чтобы наказать ревельцев за неисправление и оказать помощь союзнику, Иоанн приказал в 1495 году схватить в Новгороде всех немецких купцов (49 человек), посадить их по тюрьмам, а товары отнять.
Ливонские немцы, несмотря на полученную обиду, не решились поднять оружие против Иоанна, который в это время как раз выдал дочь за Александра Литовского и был с ним в мире, так как они понимали, насколько грозна стала теперь для них Москва. Орден вместе с ганзейскими городами начал только упрашивать Иоанна об освобождении задержанных купцов, что и было исполнено последним, однако без возвращения товаров.
Кенигсбергский командор, или военачальник, писал своему магистру (Немецкого ордена) по этому поводу: «Старый государь Русский вместе со своим внуком управляет один всеми Землями, а сыновей своих не допускает до правления; не дает им уделов; это для магистра Ливонского и для ордена очень вредно: они не могут устоять перед такой силою, сосредоточенною в одних руках».
Когда же у Москвы началась война с Литвою, то немцы решили тоже воевать с нами, и в 1501 году ливонский магистр Вольтер фон Плеттенберг заключил союз с Александром Литовским, после чего открыл враждебные действия против нас задержанием псковских купцов. Иоанн выслал псковичам на помощь двух своих воевод, над которыми, однако, немцы в 10 верстах от Изборска одержали верх благодаря значительному превосходству их пушечного наряда перед русским. Затем ливонцы сожгли город Остров и хитростью избили многих жителей Изборска, заманив их в засаду. Но эти удачные действия оказались бесполезными, так как в ливонских войсках открылся сильный кровавый понос, которым занемог и сам Плеттенберг, и они поспешили вернуться домой, справедливо опасаясь Иоанновой мести. Действительно, он не замедлил выслать против них в 1502 году новую рать под начальством князя Александра Оболенского и отряд служилых татар; рать эта встретила немцев под городом Гелмедом и разбила их наголову, несмотря на то что перед началом боя был убит Оболенский. «И биша поганых немцев, – говорит псковский летописец, – на десяти верстах и не оставиша им ни вестоноши (вестника, чтобы дать знать о несчастье), а не саблями светлыми секоша их, но биша их москвичи и татарове, аки свиней шестоперы».