Страница 27 из 50
Между тем среди московского воинства немногие могли знать истинные причины столь скромного и несоответствующего на первый взгляд поведения великого князя и роптали на его нерешительность вступить в решительное сражение, причем обвиняли его близких бояр Ощера и Мамона, которые советовали ему не вступать с татарами в бой.
Волновалась и Москва, а пылкий старец Вассиан, узнав о переговорах с ханом, прислал государю на Угру красноречивое послание, в котором между прочим писал:
«Молю величество твое, боголюбивый государь! Не прогневайся на мое смирение, что прежде дерзнул устами к устам говорить твоему величеству твоего ради спасения, потому что наше дело напоминать вам, а ваше слушать нас… Ныне слышим, что басурманин Ахмат уже приближается и христианство губит; ты пред ним смиряешься, молишь о мире, посылаешь к нему, а он гневом дышит, твоего моления не слушает, хочет до конца разорить христианство… Дошел до нас слух, что не перестают шептать тебе в ухо льстивые слова, советуют не противиться супостатам, но отступить и предать на расхищение волкам словесное стадо Христовых овец… Не слушай, государь, этих людей, хотящих честь твою преложить в бесчестие и славу твою в бесславие, хотящих, чтобы ты сделался беглецом и назывался предателем христианским; выйди навстречу безбожному языку агарянскому, поревнуй прародителям твоим великим князьям, которые не только Русскую землю обороняли от поганых, но и чужие страны брали под себя. Говорю об Игоре, Святославе, Владимире, бравших дань на царях Греческих, о Владимире Мономахе, который бился с окаянными половцами за Русскую землю, и о других многих, о которых ты лучше нашего знаешь. А достохвальный великий князь Димитрий, твой прародитель, какое мужество и храбрость показал за Доном над теми же сыроядцами окаянными! Сам напереди бился, не пощадил живота своего для избавления христианского. Так и ты поревнуй своему прародителю, и Бог сохранит тебя. Если же вместе с воинством своим и до смерти постраждешь за Православную веру и Святые церкви, то блаженны будете в вечном наследии… Не столько за грехи и неисправление к Богу, сколько за недостаток упования на Бога, Бог попустил на прародителей твоих и на всю Землю нашу окаянного Батыя, который разбойнически попленил всю Землю нашу, и поработил, и воцарился над нами, не будучи царем… Тогда мы прогневали Бога, и Он на нас разгневался как чадолюбивый отец; а теперь, государь, если каешься от всего сердца и прибегнешь под крепкую руку Его, то помилует нас Милосердный Господь».
Это красноречивое послание все же не подействовало на крепкого духом и волей Иоанна. Он отнюдь не желал без крайней надобности вступать в большое кровопролитное сражение, успех которого всегда может быть сомнителен, но, зорко следя за татарами, терпеливо ожидал воздействия на Ахмата извещения о делах, которые будут творить в Орде Ноздреватый и Нордоулат.
В конце октября стали крепкие морозы, и реки покрылись льдом, почему Угра уже перестала служить преградой. Иоанн приказал всем войскам, своим и братьев, отойти несколько назад к Кременцу, где можно было, в случае надобности, биться соединенными силами. Это приказание было встречено с большою печалью и унынием в русских войсках, считавших постыдным такое отступление от татар.
Однако через несколько дней сказалась вся великая мудрость в действиях Иоанна. 11 ноября Ахмат поспешно побежал назад, не пролив русской крови и не выведя ни одного пленника из пределов нашей земли. Бегство Ахматово, по объяснению «Казанского летописца», последовало, как и ожидал мудрый Иоанн, вследствие полученных ханом известий о разгроме Золотой Орды отрядом князя Ноздреватого и царевича Нордоулата. Конечно, и наступившие жестокие морозы тоже заставили татар поспешить домой.
Спустя два месяца Ахмат, подобно Мамаю, погиб от руки убийцы: он был сонным зарезан ханом Тюменской Орды Иваком. Иоанн же с великой честью и славой вернулся в Москву.
Рассматривая за время нашествия Ахмата поведение московского народа, воинства и духовенства – с одной стороны, а с другой – поведение самого Иоанна, которое было столь несоответственно с чувствами всех его подданных, мы видим, что оно было вызвано исключительно нежеланием без крайней нужды вступать в решительное сражение всеми силами. Народная гордость требовала немедленной расправы с татарами, готовая для этого пролить кровь множества доблестных сыновей Отечества; мудрый же Иоанн, не гоняясь за ратной славой и уповая, что «сердце царево в руце Божией», твердо решил щадить, насколько будет возможно, эту драгоценную кровь своих доблестных подданных, невзирая на то что он не был понят ни ими, ни знаменитыми отцами Русской церкви, и достиг в этом блистательного успеха.
После благополучного отражения Ахмата и заключения мира с братьями Иоанну в том же 1480 и следующем, 1481 году пришлось воевать с ливонскими немцами, чинившими обиды псковичам, которые, впрочем, неоднократно и сами наносили немцам жестокие поражения.
Иоанн и прежде заступался за Псков, и еще в 1477 году его славный воевода князь Даниил Холмский навел на ливонцев такой страх, что они заключили перемирие на 30 лет по всей воле Пскова и Иоанна, но в 1480 году немцы нарушили его. Тогда Иоанн послал свою сильную рать, которая вторгнулась в Ливонию, чиня всюду большие опустошения; когда в начале 1482 года она взяла два укрепленных города Феллин и Тарваст и бесчисленное количество пленных, то ливонцы били челом Иоанну и заключили с ним десятилетнее перемирие до 1492 года.
Вместе с заботами о восстановлении обаяния русского имени на крайнем западе своих владений Иоанн не переставал утверждать свое владычество и на крайнем востоке и северо-востоке, строго следуя в этом отношении по стопам своих предков. Мы говорили уже, что святые Стефан, Питирим и Иона были первыми просветителями диких обитателей Пермской земли; Иоанну III приходилось уже посылать свои войска на пермяков за их неисправление и привести всю Пермскую землю под свою руку.
Точно так же покорил он и обитателей далекой Югры, вогуличей и остяков; они числились подвластными Новгороду, но мало подчинялись ему. В 1483 году государь послал свои войска против вогуличей, которые были наголову разбиты на устье Пелыми; отсюда московская рать пошла вниз по реке Тавде (мимо Тюмени) в Сибирскую землю; затем она двинулась вниз по Иртышу, а с Иртыша на Обь в Югорскую землю и вернулась к осени в Устюг, взявши в плен много князей, людей и всякого добра.
Конечное покорение этих земель завершено было в 1499 году. Князь Семен Курбский с другими воеводами, предводительствуя 5 тысячами человек, плыл разными реками до Печоры, заложил здесь крепость и 21 ноября отправился на лыжах к Уральским горам, к знаменитому Каменному поясу. «Сражаясь с усилием ветров и засыпаемые снегом, – говорит Н.М. Карамзин, – странствующие полки великокняжеские с неописанным трудом восходили на сии во многих местах неприступные горы, где и в летние месяцы не является глазам ничего, кроме ужасных пустынь, голых утесов, стремнин, печальных кедров и хищных белых кречетов, но где под мшистыми гранитами скрываются богатые жилы металлов и цветные камни драгоценные». Пройдя таким путем 4650 верст и совершая свои передвижения зачастую при свете северного сияния, наши неустрашимые воины достигли городка Ляпина (ныне Вогульское местечко в Березовском уезде), где съезжались все местные владельцы, предлагая мир и вечное подданство московскому великому государю. Каждый из этих князьков сидел на длинных санях, запряженных оленями. Воеводы Иоанновы ехали также на оленях, а воины – на собаках. Всего за этот поход было взято 40 укрепленных городов. Таким образом, благодаря необыкновенному мужеству русских воинов и их преданности своему государю они покорили за много тысяч верст от Москвы обширную область.
В 1484 году Иоанн потерял свою мать инокиню Марфу; к этому времени из братьев его остались в живых только двое: Андрей Углицкий, или Большой, и Борис Волоцкой, так как Андрей Меньшой умер еще в 1480 году. Смерть матери была, конечно, большой утратой для Иоанна, но неизмеримо большей явилась она для Андрея Углицкого, который был ее любимцем, почему, уважая мать, государь и прощал ему многое. К несчастью для себя, Андрей не хотел понять перемены в своем положении после кончины матери, как не понимал и глубоких перемен, происходивших во всем Московском государстве во время великого княжения своего мудрого брата. Он боялся его, хотел бежать в Литву и вместе с тем не исполнял его воли. Наконец в 1491 году в явное нарушение договора с Иоанном Андрей не послал свои полки вместе с великокняжескими на помощь Менгли-Гирею против татар Золотой Орды; тогда Иоанн решил его заточить. Он пригласил к себе Андрея, спокойно поговорил с ним, потом вышел, а в горницу вошел князь Семен Ряполовский со многими князьями и боярами и, обливаясь слезами, едва мог сказать Андрею: «Государь Андрей Васильевич! Пойман ты Богом, да государем, великим князем всея Руси, братом твоим старшим», – после чего Андрей был лишен свободы до конца своих дней.