Страница 16 из 20
Англичане продолжали эту радиоигру в течение 15 месяцев, все это время Канарис чувствовал себя в безопасности и его переполняло самодовольство. Он даже похвастался графу Чиано из Италии своей гигантской сетью в Англии, упомянув с особой гордостью одного агента, который делал до 25 радиосеансов в сутки. Насколько немцы знали, только один из их ключевых агентов пропал, и винили в этом досадный несчастный случай.
Регулярно прослушивая в начале сентября большую сводку новостей, один брокер, проживавший в лондонском пригороде, как обычно настроил приемник на 9-часовые новости Би-би-си и очень был недоволен странными наводками, происходившими будто строго по графику, продолжаясь ровно 7 минут, с 9:02 до 9:09, и так четыре вечера подряд. Он сообщил об этом в полицию. Скотленд-Ярд отправил в пригород фургон с соответствующим пеленга-ционным оборудованием. Определить местонахождение передатчика много времени не заняло. Сигналы поступали из одиноко стоявшего дома. Именно оттуда кто-то посылал слабые сигналы азбуки Морзе на незарегистрированном радиопередатчике.
Владелец дома был кротким низкорослым правительственным клерком, короче говоря, точь-в-точь «человек зонтика», как выразился бы Диккенс. При обыске детективы обнаружили источник наводок – радиопередатчик незнакомого им типа. Трубка, и все. И 3 небольшие батарейки. Аппарат вместе с питанием и передающим ключом весил всего 4 фунта (около 2 кг). Это был известный Afu, миниатюрная «коробка шептания», посылавшая очень слабые сигналы. Хотя их было едва можно поймать в Англии, зато их уверенно принимала специальная приемная аппаратура на станции связи абвера под Гамбургом.
Клерка тут же поместили в «Уормвуд скрабз», но рацию оставили. Сигнализатор секретной службы продолжал посылать сообщения, используя его шифр. Однажды в сильном волнении британский агент радировал Вихману, что, мол, ему стала доступна информация предельной безотлагательности, настолько важная, что он не решается передать ее в эфир, и спросил разрешение гауптмана прибыть в Германию и доставить сведения лично.
Это была не совсем обычная просьба и требовала рассмотрения на высоком уровне. Вопрос с вывозом агента к кругу простых не принадлежал. Наилучшим средством переброски агента из Англии в Германию была подводная лодка, но флот Дёница был крайне нужен в других местах. Тем не менее Канарис уговорил Гитлера, и тот отдал соответствующий приказ – выделить в распоряжение абвера подводную лодку.
В начале октября агенту передали по радио инструкции; его заберут в первую же безлунную ночь в отдаленном, скалистом заливе на побережье Уэльса.
В 2:00 в назначенную для проведения этой операции ночь с берега стали сигналить тонкими лучиками света с интервалом – 10 минут. Час спустя на берегу заметили ответный световой сигнал: подводная лодка прибыла.
Внезапно вспыхнул яркий свет. Мгновение спустя раздались звуки боя. Находившиеся в засаде британские эсминцы дожидались прибытия подлодки, и каких-нибудь десять минут спустя она была потоплена.
Гауптман Вихман так никогда и не узнал, что произошло. Когда агент замолчал, а лодка пошла ко дну, предположили, что ее просто случайно выследили англичане и приняли соответствующие меры. После этого инцидента адмирал Дёниц очень долго отказывался предоставлять абверу подводные лодки.
Глава 7
Солома на северном ветру
В перечне предателей майору Видкуну Квислингу отведена достойная страница. Отчасти потому, что его предательство было масштабным, и еще потому, что его побуждения, мягко выражаясь, были не совсем понятны. Квислинг был предателем, но предателем вечно колеблющимся, сам он себя таковым не признавал. Он рассматривал себя как перевоплощение Харальда Завоевателя, которому божественной волей было предначертано привести норвежцев в некую Землю обетованную. Что это была за земля и как он планировал туда добираться, Квислинг и сам не знал.
Он родился в 1887 году в Фюресдале, Норвегия, в семье деревенского проповедника. Это была настоящая глушь – медведи вовсю бродили по местности. Квислинг довольно рано покинул отчий дом, но его «варварское место рождения» не давало ему покоя, поселив в нем комплекс неполноценности вкупе с ложным чувством превосходства. Мальчишку распирало от идей человеколюбия. «Еще мальчиком, – признался он когда-то, – мне хотелось проповедовать по воскресеньям и исцелять людей по будням». Но вместо проповедников и лекарей он подался в кадровые военные.
В военном училище он демонстрировал чудеса работоспособности, упорства, успеваемости и дисциплины, но Видкун был упрям, молчалив и замкнут – жил в непроницаемой раковине. Ему не исполнилось и 30 лет, когда он получил звание капитана в Генеральном штабе норвежской армии; потом его назначили военным атташе в Санкт-Петербурге и Гельсингфорсе. Российская революция вызвала в нем сильнейший эмоциональный подъем, и в 1921 году он, решив расстаться с армией, стал помощником Фритьофа Нансена, великого гуманиста, посвятившего себя проблемам российских голодающих. В 1927 году он вернулся в норвежское дипломатическое представительство в России и в период разрыва англо-советских дипломатических отношений представлял британские интересы в СССР.
Несмотря на всеми признанные блестящие успехи в работе, Квислинг постоянно ставил в тупик даже тех, кто, казалось, был ближе всех к нему. Когда Нансена спросили о его помощнике, тот заметил: «Я не знаю Квислинга, поскольку не могу понять его».
В конце 1920-х годов карьера Квислинга постепенно сошла на нет. В нем росло убеждение, что стал жертвой заговора. Из угрюмой, добровольной самоизоляции он на ощупь стал пробираться к другим, сформировал тайное братство недовольных патриотов. Одним из таких был некий Хагелин, преуспевающий торговец из Осло; другим – полковник Конрад Сунло, командующий гарнизоном Нарвика, мечтатель тоталитарного пошиба, засевший в своей арктической крепости.
Квислинга охватила зоологическая ненависть к большевизму, который он расценивал как еврейский заговор в 1933 году (он сформировал и возглавил партию «Национальное единение»). В 1931 году его назначили министром обороны в коалиционном правительстве, и Квислинг не замедлил воспользоваться этим постом для осуществления личных устремлений. Он был замешан в великом множестве совершенно непонятных заговоров, пока терпение его не отличавшихся экстремизмом земляков не исчерпалось и они не изгнали Квислинга из правительства.
Именно на этой, наиболее неудачной, стадии его карьеры нацисты, в поисках единомышленников и союзников за рубежом, и разыскали его. Квислинга «открыл» Альфред Розенберг, интеллектуальный кондотьер, всегда интересовавшийся сидевшими не у дел заговорщиками.
В 1938 году секретарь Розенберга, Тило фон Трота, прибыл в Осло, якобы как частное лицо, как турист, где встретился с Квислингом. Самозваный «Норвежский Колосс» произвел на фон Троту впечатление одинокого волка, к тому же трудного в общении, и эта встреча закончилась безрезультатно. Но в 1939 году ситуация кардинально изменилась – Квислинг решил восстановить контакт с Розенбергом. По приглашению Розенберга он совершил поездку в Берлин, где встретился с Розенбергом в его доме в Далеме (район Берлина на юго-западе города), куда майора норвежской армии доставили в лимузине с занавешенными окнами.
Под воздействием щедрых порций аквавита[19] у Квислинга развязался язык, Квислинг вовлек гостеприимного хозяина в рассуждения, которые надолго запечатлелись в его памяти. Норвежец искренно порицал Германию за отсутствие интереса с ее стороны к его родине. «Он указал, – докладывал Розенберг позже Гитлеру, – на решающее геополитическое преимущество Норвегии в Скандинавском регионе и преимущества, полученные властью страны с возможностью контролировать норвежское побережье…» Квислинг также просил поддержать его партию и партийную печать в Норвегии, обосновав эту просьбу «пангерманской» идеологией. Розенберг согласился оказать ему эту поддержку.
19
Аквавит – скандинавский алкогольный напиток крепостью 37,5-50 %.